Десятник дышал хрипло и тяжело, я видел испарину на его загорелом лбу, волосы прилипли.
— А чтобы ты точно знал, кто ты теперь есть, — ответил я ему. — Чтобы сам себя не обманывал. Чтобы понимал, какой путь мы выбрали. Чтобы знал, что через кровь пошли.
Нигана словно поддых ударили, настолько болезненно он сморщился. Мне тоже было тошно до того, что хотелось выхватить из кобуры револьвер и стрелять в тех, кто сидел рядом, но я понимал — это уже ничего не исправит. И не изменит. Я выбрал свой путь, я знаю зачем по нему иду. Остановлюсь — кровь моей семьи впитает земля навсегда, и не будет по этой крови расплаты. Поэтому я пойду дальше, какими бы путями темными мне идти не пришлось.
— Возьми золото, Ниган, — сказал я ему. — И впредь бери, а дальше с ним как хочешь, твоя воля.
Десятник сидел неподвижно с минуту. Потом протянул руку и сгреб монеты со стола.
— Для войны себе купи что-то, — сказал вдруг Арио. — Тогда стесняться не надо будет. Ладно, отдыхайте. Можете здесь, в трактире заночевать, тут комнаты есть.
Тут он прав был — идти среди ночи в воинский городок по местности, где не бывал ни разу — мысль неудачная, надо хоть света дождаться. Сам Арио вообще, как выяснилось, в этом трактире проживал, равно как и его подручные. Когда золото было роздано, все встали, вышли в трактирный зал, заполненный наполовину и все больше смертельно пьяными — было поздно и люд рабочий по домам разошелся, остались допивать лишь бездельники и самые последние забулдыги.
Пахло разлитым вином, подгорелой едой с кухни, сонный трактирщик сидел за своей стойкой, устало привалившись спиной к винной бочке. Едва я подошел к нему, он вскочил, угодливо глядя в глаза — Арио и тех кто с ним он явно побаивался.
— Мир вам, уважаемый, — поприветствовал он меня. — Чем могу?
— Вина дай и поесть что-нибудь.
— В момент исполню, — сказал он мне уже в спину, когда я шел к столу.
Сел у темного грязного окошка, попытался выглянуть наружу — ни демона не видно. Ни огонька.
Трактирщик через минуту подбежал, поставил передо мной блюдо с двумя большими кусками мяса на хлебе и оловянный кувшинчик с красным вином, присовокупив к нему такой же оловянный стакан. Получив монету, закивал благодарно и вернулся на свое место.
Я заметил Нигана, усевшегося за стол тоже в одиночестве, наедине с кувшином куда побольше моего. Может пусть так, глядишь и зальет вином ненужные мысли, забудет на вечер о том, кем он становится. А я забывать не хочу, мне точно надо знать, кто я такой и кем становлюсь. Если самому себе лгать, то уже в самую последнюю очередь, хотя именно себе больше всего наврать и охота. Сказать, что убили мы сегодня, наверное, врагов. Может и так, только мне этого не ведомо. Знаю только, чувствую, что этими трупами не закончится, мы ведь туда пришли для того, чтобы приблизить войну, чтобы трупов было больше. Я это знаю. И знаю, что для мести моей есть только такой путь как сейчас — кривой и через грязь. И кровь.
Глава 18
Небо над полем было затянуто облаками, свежий ветерок волнами колебал высокую траву. Она шуршала, вроде бы и тихо, но заполняя этим тихим шорохом весь мир. Было прохладно, даже зябко.
Дети, все трое, сидели на песчаном языке пляжа, вдававшегося в излучину реки, задумчивые, подтянув колени к груди и положив подбородки на руки. Они смотрели на воду, на сухие листья, сорванные ветром и упавшие в реку, которые теперь, словно крошечные челны, несло течением. Дим держал на руках кота, прижимая его к себе, и кот заметно беспокоился.
Жена стояла на пригорке и смотрела, придерживая волосы рукой, куда-то в сторону темнеющего горизонта, словно ожидая кого-то с той стороны и беспокоясь, сумеет ли тот уйти от приближающейся непогоды. Ветер развевал подол ее простого полотняного платья, время от времени задирая его до середины бедра и открывая сильные, загорелые ноги.
Меня там не было, я лишь мог видеть, но не мог присутствовать. Я не мог заговорить, не мог обнять, не мог даже посмотреть с другой стороны, лишь вот так, словно подвижную картину разглядывать.
Какую-то тревогу нагоняло это все, словно что-то нехорошее должно было прийти. Но не к ним, я этого не чувствовал, они были в полной безопасности у этой степной реки, беда должна была прийти куда-то еще. Большая беда.
Глава 19
Утром я проснулся от шума. Кричали люди, много людей. Время от времени слышались свистки городской стражи, где-то сыпалось выбитое стекло, живо напомнив о вчерашнем убийстве.
— Что там? — спросил я у стоящего в дверях трактирщика, вглядывающегося в скопившуюся в конце улицы толпу.
— Охрана валашского посланника ночью зарезала двоюродного племянника Дурного, с семьей и прислугой, — ответил тот, не оборачиваясь.
— Откуда узнали?
— Сын выжил, мальчишка, не добили. Узнал одного.
— И что теперь?
— Народ особняк посланника громить кинулся, те насилу отбились. Теперь там городская стража и «воронов» отряд пришел, оцепили.
— А что оцепили-то?
— Так посланник же, нельзя его, неприкосновенный, — явно с сожалением ответил трактирщик.
У меня аж спина захолодела. Сразу представилось, как от нас с Ниганом быстро избавляются.
— Как думаешь, что будет? — спросил я.
— Кто его знает, — пожав плечами, ответил трактирщик.
В это момент в зале появился Круглый, позвал жестом, увлек в дальний угол, к столу, что притулился за высоким каменным боком печи. Сел, предложил сесть напротив, сказал:
— Хочешь на золотой поспорить, что я знаю, о чем ты думал?
Его маленькие холодные глаза, так противоестественно смотрящиеся на круглом ухмыляющемся лице, уперлись прямо в мои.
— На деньги не спорю, — усмехнулся я, не отведя взгляда. — Не везет мне в таких спорах.
— И сейчас не повезло бы, — усмехнулся он. — Если бы от тебя избавиться хотели, то зарезали прямо в фургоне, в темноте. Мне люди нужны надежные, — помолчав, добавил он. — Большие дела впереди, с наличными силами не справиться. Понимаешь меня?
— Понимаю, — кивнул я.
Ну, что же, так тоже быть может. Завязали они нас на себя так, что не отвяжешься теперь. Да и верно то, что планов у них много, это я и сам понимаю.
— Раз понимаете, так идите в полк, займитесь службой. Вскоре снова понадобитесь, уже надолго и всерьез. Впрочем, сейчас вместе пойдем, чтобы у вас проблем не было.
На этом разговор с ним закончился, оставив некий непонятный осадок в душе. Арио вроде как намекнул, что ночью сегодняшней было только начало, а все основные «подвиги» впереди еще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
