— Подъезжаем! — хриплым голосом сообщил экскурсовод. — Начнем с краеведческого музея… Возражений нет?
Ответом было всеобщее молчание, гид удовлетворенно кивнул.
Широкая грунтовка резко ушла вправо и нырнула в лесополосу. Несколько сот метров мы тряслись по накатанным колдобинам, въехали в горку, и тут экскурсовод бросил:
— Коля, тормозни!
Коля послушно остановил машину, а мы с Тайкой боязливо поджали ноги: действия экскурсовода настораживали. Он распахнул дверцу и неожиданно выдал:
— С этой точки вы можете увидеть наиболее привлекательную панораму старинной дворянской усадьбы Вельяминово, расположенной в одном из самых красивых мест средней полосы. В наши дни в стенах дворянского дома расположен знаменитый краеведческий музей. — Экскурсовод приглашающее махнул рукой и вылез на свежий воздух. — Вы можете выйти из автобуса и полюбоваться прекрасными видами.
Пока мужчины растерянно оглядывались по сторонам, мы с Мегрэнью кивнули друг другу и быстро полезли из автобуса. Экскурсовод любезно помог нам сойти с подножки. Выражение его лица теперь не имело ничего общего с ухмылкой, с которой он вошел в автобус. Мегрэнь на долю секунды задержалась на пороге и, не сводя любопытного взгляда с экскурсовода, галантно поддерживающего ее под локоток, спросила:
— Простите, я не расслышала, как вас зовут…
— Антон… К вашим услугам…
Тайка кивнула и подошла ко мне. Мы встали рядышком, с неподдельным восхищением оглядывая представший перед глазами вид.
Усадьба была как на ладони. Она располагалась в живописной низине, в излучине реки. Говоря о красивейшем месте, Антон не погрешил против истины.
— Вот сейчас бы карту достать… — сквозь зубы помечтала Мегрэнь, цепким взглядом окидывая окрестности. — Запоминай, Светик, запоминай… Может, пригодится…
Налюбовавшись видами, мы вернулись в автобус. В мгновение ока он скатился с горки и, весело подпрыгивая на ухабах, устремился к Октябрьскому. Миновав мост, мы проехали поселок, оказавшийся, к моему удивлению, довольно большим, насквозь. Краеведческий музей, а если говорить точнее — усадьба Вельяминово — располагался в северной части Октябрьского, на окраине.
Мы вышли из машины, с любопытством оглядывая место, на поиски которого потратили столько сил. Внешне хозяйский дом мало изменился. Он обветшал и несколько облупился, но все же выглядел гордо и величаво. Революционная мысль и твердая рука советского архитектора, по счастью, обошла его своей заботой, нарядные колонны и затейливые завитки перил остались на месте.
— Этого дерева на фотографии не было… — нахмурилась Мегрэнь, подозрительно оглядывая вековой дуб, уютно расположившийся под окнами.
— Еще бы, — сказала я, — на фотографии он не толще палки от швабры. Ты вспомни, сколько лет фотографиям!
Оказавшись на свежем воздухе, наши попутчики немного взбодрились. За время поездки у меня сложилось впечатление, что каждый из них был неприятно удивлен присутствием посторонних в автобусе. Леопольд хмурился, поминутно вытягивая губы забавной трубочкой, Вадим Евгеньевич сердито покашливал в кулак, бросая по сторонам короткие косые взгляды, и только Федя выглядел более-менее мирно, но тоже помалкивал. Теперь мужчины дружно пришли в себя и принялись оказывать нам всяческие знаки внимания. Леопольд, тот прямо расположился за моей спиной, едва не наступая на пятки и заботливо осведомляясь о самочувствии. Улучив момент, я шепнула:
— Мегрэнь, я что, так плохо выгляжу?
Она не успела ответить, как возле нас оказался Вадим. Оттерев Леопольда плечом, он с игривой суровостью протянул:
— Светочка, вы разбили мне сердце… Я так ждал…
Я незаметно ущипнула подругу за ногу и улыбнулась:
— Простите, Вадим, я просто проспала…
Вадим закудахтал, словно курица на грядке, горячо убеждая, что и в мыслях не держал обиды. Видя такое положение вещей, Федя тоже активизировался, и теперь перед нами топталось уже трое возбужденных джентльменов, причем было совершенно непонятно, чего же они хотят. Такое ненормальное положение вещей, к счастью, пресек Антон:
— Музей будем осматривать? — Мы с Тайкой с жаром закивали. — Тогда пошли…
Тут его окликнул Коля:
— Я еще нужен?
— Конечно, — удивился Антон. — Но пара часов у тебя есть.
Коля кивнул и через мгновение автобус растворился во взметнувшемся пыльном облаке. Провожая его взглядом, я уточнила:
— А как мы доберемся обратно?
— Он вернется, — пообещал Антон и решительно зашагал вверх по затертым каменным ступенькам. Мы сгруппировались и потянулись следом.
К моему большому удивлению, внутреннее убранство музея по стилю вовсе не отличалось от его внешнего облика. Здесь царили чистота и порядок — как видно, на их поддержание уходило немало средств и времени.
Попросив нас подождать, Антон исчез за неприметной дверцей с табличкой: «Директор музея-усадьбы Вельяминово Петрова П.Г.». Мы только успели разглядеть широкую белую лестницу, ведущую наверх, а дверь открылась снова, и перед нами появилась женщина лет пятидесяти, в строгом костюме. Она поправила очки и приветливо улыбнулась.
— Здравствуйте, мы вас ждали. Меня зовут Полина Григорьевна. Прошу!
На площадке в конце лестницы висело огромное зеркало в великолепной бронзовой раме. Полина Григорьевна остановилась:
— Революция нанесла весьма ощутимый удар по коллекционированию и собирательству в России. Судьба многих коллекционеров была весьма незавидна. Родовое имение коллежского советника Сергея Савельевича Георгиевского в первые годы, а точнее сказать, в первые дни Октябрьской революции пострадало очень значительно. Лишь счастливый случай помог избежать поджогов и полного разграбления бесценной коллекции произведений искусства, собираемой фамилией на протяжении нескольких поколений. Тем не менее коллекция долгие годы была разрознена, часть ее попала за границу, часть бесследно исчезла, и только в последние годы была снова собрана здесь, в нашем музее. Так что подавляющее большинство наших экспонатов являются подлинниками. Как, например, это зеркало, долгие годы украшавшее стену одного из кабинетов райкома…
Мы с Мегрэнью переглянулись.
— А что это был за счастливый случай? — высунулась Тайка.
— В начале прошлого века в права наследования усадьбой вступил внук Сергея Савельевича Антон Савельевич. Он принял революцию, хотя, естественно, семья подверглась национализации имущества. Однако весьма скоро Антон Савельевич был арестован, поскольку буржуазное происхождение и паразитический, с точки зрения новой власти, образ жизни никак не соответствовал требованиям времени. И только вмешательство родственника, имевшего в революционном правительстве достаточное влияние, спасло ему жизнь…
Часть экспозиции была посвящена истории развития края в советский период. Красные галстуки первых пионеров, агитационные плакаты, портреты вождей и продукция местной деревообрабатывающей фабрики интересовали нас мало. Гораздо привлекательнее выглядели залы времен царской России. К нашей с Тайкой радости, большую часть своего рассказа Полина Григорьевна посвятила именно этому периоду. Отца Татьяны Антоновны, Антона Савельевича, она называла не иначе как меценатом и просветителем, строившим школы для детей из бедных семей и открывавшим бесплатные больницы для крестьян, Антон Савельевич оплачивал рабочим отпуска, на свои деньги купил крестьянской общине трактор, в канун революции приступил к постройке драматического театра. Но в силу известных исторических событий довести дело до конца не успел, поэтому в отстроенном здании разместился отдел красной милиции, куда Антона Савельевича по прошествии недолгого времени и доставили в качестве арестованного.
— И что, после всего этого они пытались поджечь его дом? — не поверила я своим ушам.
Полина Григорьевна горько кивнула:
— А ведь до тысяча девятьсот семнадцатого года в нашей губернии практически не было пьянства… — И поведала нам о дальнейшей судьбе последнего представителя мужского пола рода Георгиевских.
Итак, благодаря заступничеству высокопоставленного родственника, Антон Савельевич был выпущен на свободу. Ему было разрешено вместе с женой поселиться в пустующем доме на окраине села, тогда еще носившего такое же название, как и усадьба, — Вельяминово. Антон Савельевич вместе с супругой начал преподавать в школе, которую сам когда-то и построил. Однако власти все ж таки не утерпели и в тридцать восьмом арестовали его снова и расстреляли за вредительство.
Сбившись в тесную кучку, мы ходили из зала в зал следом за Полиной Григорьевной. Причем Антон, хоть и сам считался у нас гидом, слушал во все уши и задавал вопросы, как мне показалось, весьма искренне.
