- Откуси, - попросила, - и передай мне.
Он откусил кусочек белого налива, откусила и Галинка.
- Сладкое и ароматное, - сказала, чуть помедлив. - Мы с тобой как Адам и Ева в глухом саду. Но до первородного греха не дошли. Грустно почему-то, безнадежно…
Окончив техникум, Павло не покинул родные Пологи. Он заметно возмужал, окреп телом; работа механика доставляла ему удовлетворение по той причине, что не кончалась. Наоборот, с развитием хозяйства ее прибавлялось. Лаптей пропадал то в поле, то на тракторном стане, где техника ремонтировалась, готовилась к выходу то на посевные, то на уборку урожая.
Серьезно подумывал Павло о женитьбе. Деньги появились, Лаптей поначалу отстроил дом. Возвел стены из кирпича, не забыл о мезонине. Дом построил с размахом. Крышу устлал не шифером, а красной черепицей. На второе лето в доме провел паровое отопление и горячую воду. Котельную обустроил в глубине двора, чтоб в доме не пахло дымом или соляркой. На кухне электрическая плита с вместительной духовкой. И везде полная автоматика. Забудешь пирог вынуть или буженину, автомат спокойным сигналом предупредит.
Многие заходили на такое диво поглядеть, но с улыбкой от новшеств отказывались. "Куда нам разобраться в такой машинерии, - говорили смеясь
и отмахивались от предложений Лаптея. - Лучше печки нет, сподручнее она крестьянскому разумению. Засыпал уголь или дров подбросил - и вся премудрость. Борщ варится, каша упревает…".
Радовалась смекалистости сына Лаптеиха, Бога благодарила за то, что ниспослал опору, обрела она покой и благополучие в зрелые вдовьи годы. С мужем, Царствие ему Небесное, не довелось испытать счастья, теперь доживает свой век в достатке. Муж, когда Павло в третий класс пошел, поехал через реку в соседнее село и в полынью угодил. Лошадь успел спасти, гужи перерезал, а самого течением под лед затянуло…
Мечтала Наталья увидеть в новом доме невестку, внучат. Большего не просила перед иконой, как услышать в доме звонкие детские голоса, купать внучат перед сном и баюкать под колыбельную песенку: "Пошел кот на огород и поймал там мышку…".
После четвертого курса Галинка ни разу не появилась в селе. Изредка приходили от нее письма. В них девушка сбивчиво обосновывала причины, помешавшие ее очередному приезду в Пологи. То на эту пору выпала практика, то Галинке посчастливилось съездить с однокурсниками на море. Она подробно рассказывала о новых друзьях, студенческих вечеринках и моде, какой подражают городские девчата и парни.
Перебралась в Полтаву и фельдшериха. Она покинула Пологи тихо, как и появилась здесь. Никто на отъезд женщины, постоянно курившей и чуждающейся сельских жителей, не обратил внимания. Уехала и уехала, существовал человек - и нет его. Хата еще стояла какое-то время, подтачиваемая мышами. Потом завалилась в дождливую пору и медленно гнила.
Павло еще надеялся на чудо, в дни каникул каждый вечер уходил в поле. Он останавливался на краю лесополосы, здесь накатанная машинами дорога сворачивает на станцию. Этой дорогой и спешат в Пологи приезжие. От перрона поднялся на переход над железнодорожными путями, спустившись, свернул в проулок, - и ты в поле.
Коротая время, Павло собирал в лесополосе сухие ветки, разводил костер. Потрескивали в пламени сучья, Павло смотрел на огонь и думал. Подавали сигналы электровозы, и теплилась надежда: вдруг Галинка не вытерпела, бросила дела и приехала этим поездом, вдруг…
Костер угасал, угли покрывались белесым пеплом, ярко алели при дуновении ветерка и гасли. Дождавшись, когда костер потухнет, Павло возвращался в село, одинокий, придавленный грустью.
Увидев сына, Лаптеиха горестно вздыхала.
- Вечеря давно остыла… Ходил к лесополосе?
- Ходил…
- Не приедет она!
- А вдруг надумает? Ночь, а ей идти одной…
- Яму себе выкопал! - пыталась пристыдить сына Лаптеиха. - Неужели свет на Галинке сошелся?
- Мама!..
- Что - мама! В селе девчат сколько! Выбирай!
- Перестаньте, мама!
- Оженить тебя надо! Девки… На какую ни посмотришь - домовитые, мастерицы, красотой не обделенные.
- Никто мне не нужен.
- Женишься, детки обсядут… Сразу забудешь свою яврейку.
- Говорите, говорите. Язык без костей…
В дождь, когда небо затянули обложные тучи, а по раскисшей дороге можно было проехать лишь на телеге, в хату Лаптеев постучался письмоно-ша.
- Вам, добродию, телеграмма, - сказал, обращаясь к Павлу. - Ну и погодка! Льет и льет. На неделю, так думаю, зарядил дождь.
- Проходи, Григорий, - пригласила Лаптеиха почтальона. - Чего стоишь у порога?
- С меня каплет. Наслежу тут…
6 "Наш современник" N 7
- Дождь надолго, твоя правда. На огород вышла, да куда! Вернулась мокрая. Куры под навес попрятались. Верный признак того, что не скоро распогодится.
Павло развернул телеграмму и вскрикнул от радости: "Буду проездом воскресенье станция Ромодан поезд Полтава - Киев вагон 6 тчк Галинка".
- Что стряслось? - забеспокоилась Лаптеиха.
- Галинка приезжает!
- В Пологи?
- Проездом будет на Ромодане!
- В такую распутицу грязь месить… - отозвался почтальон. - В своем ты уме… - И спохватился: - Пойду, а то до вечера не управлюсь…
Почтальон ушел, а Павло бросился к шкафу с одеждой. Распахнул дверку и опомнился: спешить некуда, два дня впереди. Успеет и штаны погладить, и постричься у соседа.
- Побежишь? - не утерпела Лаптеиха.
- Сколько не виделись, мама!
- Нужен ты ей, как же! Вспомнила через столько лет! А-а… Поступай как знаешь. Чует мое сердце: напрасно спешишь.
- Опять вы за старое, мама!
Весточке Павло обрадовался и воспрянул духом. Не забыла Галинка, убеждал себя и гнал сомнения, просто в сутолоке городской жизни закрутилась и отодвинула встречу. Приедет, переговорят о наболевшем, и встанет все на места. Размышляя, приготовил выходной костюм, белую сорочку.
- По такой грязюке и в новой одежде… - не утерпела Наталья.
- Мама!..
Старые ходики на стене беспристрастно отсчитывали время, но Павлу казалось, что часы замедлили бег. Нет-нет да и подтянет Павло гирьку, отлитую в виде еловой шишки. Гирька медленно опускалась под собственной тяжестью, но не успевала выбрать положенный уровень, а Павло подтягивал снова.
- Оборвешь от нетерпения, - пристыдила Лаптеиха, переживая за сына. - Газетку почитай…
Павло выскочил из хаты и появился лишь вечером, когда в домах зажигали огни.
Дождь в воскресенье не перестал. Капли монотонно шелестели в листве, на дороге стояли мутные лужи. Мокрая тишина зависла над хатами и огородами, никли кусты.
- Куда пойдешь в такую хлябь? - Лаптеиха попыталась вразумить Павла, застав его за сборами в дорогу. - Ноги не вытащишь из грязюки!
- Пойду в резиновых сапогах, - ответил Павло и улыбнулся виновато. - Накину на плечи дождевик. Он не промокает.
- Твоя воля…
- Должен пойти. Иначе не прощу себе потом, весь свет возненавижу, на ближнем злобу вымещать стану.
- Иди, сынок. Может, ты и прав. Прости мать…
Поднявшись на взгорок, Павло оглянулся на село, вздохнул с облегчением и легко зашагал по обочине дороги. Земля вокруг отдыхала, вдоволь напитавшись влаги. Придорожные кусты в хрустальных каплях клонили отяжелевшие ветки. Вода брызгала из-под сапог, но Лаптей не обращал внимания на дождь и сырость.
Легко вышагивая, Павло вдруг вспомнил, казалось, давным-давно забытое. Вспомнил, как увидел Галинку у себя дома. Как она смутилась, перехватив взгляд Павла за столом. Как она была красива в эти минуты! Густые черные волосы, завитки на лбу. Не гадал и не думал Павло тогда, что все так обернется, будет он страдать от неразделенных чувств, будет уходить в степь, изливая свою любовь и нежность в песне:
На вгородг верба рясна, Там стояла ддвка красна. Вона красна ще й вродлива - Я доля не щаслива…
Вспомнив старую народную песню, Павло улыбнулся, поправил сползающий капюшон и легко запел:
Ii доля не щаслива, Нема того, що любила. Нема його та й не буде, Розроли зли люди…
За переездом Павло переобулся. Резиновые сапоги спрятал в кустах: будет возвращаться - снова наденет. Идти в сапогах на свидание постеснялся. Что подумает Галинка, увидев его в броднях?
В ожидании поезда Павло заглянул в зал для пассажиров, но никого из знакомых там не встретил. На лавках томились люди, спешащие по своим делам, со своими заботами. В углу, постелив рядно, спал босой мужик. Вошел дежурный милиционер, посмотрел на спящего, но прогонять не стал, повернулся и вышел.
Завернув по пути из зала в буфет, Лаптей равнодушно окинул взглядом прилавок. Есть ему не хотелось, как и пить пиво. Павло вышел на свежий воздух, посмотрел на расписание поездов. Их было много - и в разные концы. Одни города' Лаптей знал, другие названия ничего ему не говорили. Но там шла жизнь, ему неведомая, но налаженная и со своими порядками. Подумав, Павло пожалел, что нигде не бывал далеко от дома, не повидал свет.
