Перед ними был большой дом, окруженный со всех сторон симметрично высаженным и искусно постриженным кустарником. Здание было погружено во мрак, только в нескольких окнах первого этажа теплились огоньки свечей. Лакей поднял фонарь, и мужчины, по-прежнему сохраняя молчание, двинулись вслед за ним.
Чернокожий лакей распахнул одну дверь и отвесил поклон.
— Прошу вас, господа, следовать за мной, — произнес он на плохом английском.
Они прошли через тяжелые двери в дом и, прежде чем добраться до места, пересекли целую анфиладу погруженных в темноту комнат. Внутри здания было мрачновато, может быть, из-за того, что стены были также отделаны деревянными панелями по английской моде. Скудный свет фонаря едва освещал им путь, их шаги гулко раздавались в пустом доме.
Наконец лакей остановился перед запертыми дверьми и осторожно постучал. Потом он распахнул дверь и пропустил мужчин вперед, бесшумно закрыв ее за ними, едва они переступили порог.
Сэр Леолайн Дженкинс сидел за широким письменным столом и что-то лениво чертил гусиным пером на листе гербовой бумаги. Перед ним в массивных бронзовых подсвечниках горели свечи. За его спиной красовалось чрево камина, в котором бог весть зачем в этих широтах были сложены горкой дрова. Дождавшись, пока гости приблизятся, министр поднял голову.
Лицо его в обрамлении тщательно завитого парика выглядело бледным и изможденным. Но сквозь кажущуюся хрупкость и усталость проглядывала недюжинная внутренняя сила. Кроуфорда всегда забавляла эта обманчивая щуплость отчима, но демонстрировать свою веселость он не собирался. Хотя сидящий перед ним мужчина и был мужем его матери, но кроме этого он был еще всемогущим министром, и от него сейчас зависела судьба пасынка. К тому же Кроуфорд не был уверен, посвящен ли его спутник в их запутанные семейные отношения.
— Сэр, вы оказали мне великую честь, решив лично принять участие в делах невзирая на вашу занятость, — с поклоном произнес Кроуфорд, приблизившись к столу. — У меня для вас важные новости.
Отчим посмотрел на Кроуфорда и раздвинул в легкой усмешке тонкие губы.
— Сэр Фрэнсис! — проговорил он тихим бесцветным голосом и отложил перо. — Вы всегда являетесь некстати, как призрак с того света. Вы поседели, у вас борода… Вы сменили имидж[9] повесы на имидж зрелого мужа? Что ж, выглядит несколько диковато… В колониальном стиле, так сказать. Или это очередной прием маскировки? Честно говоря, в глубине души я надеялся, что вас давно повесили где-нибудь на островах.
Кроуфорд ничуть не смутился. Уж такова была у его приемного папеньки и главы английской разведки манера изъясняться. Главное, что отчим дал ему понять: присутствующий при их разговоре Джон Смит не знает, кто скрывается под именем Кроуфорда. Их инкогнито было взаимным. Небрежный тон маскировал явную заинтересованность вельможи, а возможно, министр хотел подразнить Кроуфорда и вывести его из себя: человек в гневе менее тщательно следит за своими мыслями, а особенно за словами.
— Мужчины в моей семье предпочитают умирать у себя дома, — ответил Кроуфорд.
Вначале он даже хотел вместо «умирать» сказать «быть казненными», но после короткого раздумья предпочел смягчить дерзость своего ответа. Отчим был, несомненно, заинтересован в разговоре, но обострять отношения все равно не стоило. Кроуфорд не знал, куда сегодня дует ветер в Британии.
— И все же, все же, — тихо продолжил министр, поправляя отложенное в сторону гусиное перо. — Сколько лет я вас не видел? Пять? Семь?
— Девять, сэр, — невозмутимо уточнил Кроуфорд.
— Девять! Отлично! — скептически заявил министр. — Вполне достаточно, чтобы вычеркнуть вас из завещания. Кстати, под каким прозвищем вы нынче наводите ужас на испанские галеоны? Я наверняка его слышал.
— Мое прозвище достаточно скромное, чтобы ваша милость что-либо знала о нем, — смиренно ответствовал Кроуфорд. — В морском деле я не настолько преуспел, чтобы сравниться со своим дедом. Последнее время я предпочитаю, чтобы меня называли Веселым Диком… Однако осмелюсь напомнить, что за те девять лет, что пролетели так незаметно, я дважды встречался с доверенным лицом вашей милости и докладывал ему…
Министр слабо махнул рукой и, откинувшись в кресле, принялся разглядывать Кроуфорда с выражением легкого любопытства на морщинистом лице.
— Знаю я, что вы там докладывали, — пробормотал он, и уголки его рта дрогнули. — Французские сказки из «Тысячи и одной ночи» по сравнению с вашими докладами — образец достоверности. Если хотите знать, я уже давно поставил крест на вашей миссии, и скажите спасибо, что не на вашей фамильной усыпальнице. Слушать ваши баллады, может быть, столь же приятно, как и баллады других мужчин вашего рода, — на этом слове министр сделал ударение и усмехнулся своим мыслям, парируя замечание Кроуфорда, — но оставим это занятие публике иного свойства. Мы же должны исполнить предназначение, которое возложил на нас Господь.
— Я бы не решился беспокоить министра балладами, — сказал Кроуфорд. — И Шахерезада из меня скверная. Но то, чем я собираюсь поделиться, и в самом деле напоминает сказку. Я льщу себя надеждой, что у вашей милости достанет терпения выслушать меня до конца.
— Это зависит от вас, Фрэнсис! — многозначительно произнес министр. — Я бросил неотложные дела и тайно прибыл сюда почти что с единственной целью — дать вам последний шанс. Гм, да. Как бы не последние наставления, — пробормотал министр себе под нос и хмыкнул. — Если вы не сумеете им воспользоваться, тем хуже для вас. Много лет назад, когда вы испытывали серьезные затруднения, я помог вам и устроил вас на службу… не слишком обременительную, я надеюсь, для человека вашего склада, и, поверив вам, поручил вам отыскать сокровища вашего… м-м-м… сокровища адмирала Рэли, о которых он весьма туманно разглагольствовал в свое время на допросах. Я хорошо изучил материалы по тому давнему делу и пришел к выводу, что Уолтер Рэли скрыл от Его Величества нечто весьма важное. Вы сами подсказали мне тогда, о чем могла идти речь.
— Я это помню, сэр, — вставил Кроуфорд.
Министр нетерпеливо отмахнулся от него как от мухи.
— Вы обнадежили меня, что знаете, как добраться до сокровищ. Вы попросили немного времени…
— Все оказалось гораздо сложнее, чем я полагал тогда, сэр. Многое здесь оказалось совсем другим, чем виделось из Англии. Уолтер Рэли оставил слишком неточные распоряжения… Думаю, ему пришлось пролить немало крови, чтобы добиться своего.
— Разве я вас ограничивал в чем-нибудь? — спросил министр, подняв на Кроуфорда холодные глаза. — Вы были вольны делать все, что угодно. У меня не было возражений, когда вы заделались морским разбойником. Нужно признать, что в тех условиях это был самый остроумный выход. Но, по некоторым слухам, вы слишком заигрались в пирата, Фрэнсис! Веселый Дик, подумать только! Вы знаете, что есть свидетели, показания которых могут сильно вам навредить?
