— Ты только говоришь так, на самом деле у тебя доброе сердце.
— Ох, конечно, Ваше высочество, Вам виднее, какое у меня сердце.
— Наконец-то ты это признала, — хохотнул принц. — Смотрю, у нас многолюдно стало во дворце, девушки твои постарались?
— Формально девушки не мои, а короля. Но да, слуг набрали они. Тех, кто мог трудиться. В армии тоже должно быть пополнение.
— Есть такое. Бывшие рабы умереть готовы за мать наследника, подобравшую их с улицы.
— Да что же здесь все так стремятся умереть? Пусть лучше принесут победу.
— Мы сделаем все возможное, Эммили.
— Ты можешь пообещать мне, что будешь осторожен в бою?
— Как тебе сказать? Если я не буду в первых рядах, разве захотят сражаться остальные?
— Но воины-драконы снова будут во второй ипостаси, а ты, получается, опять вместе с людьми, хотя ты принц.
— Согласись, это моя личная проблема. А люди готовы идти только за тем, кто идет вместе с ними, а не прячется за их спину.
— Все верно говоришь, но если с тобой снова что-то случится…
— Брось, Эммилия, ты прекрасно справилась бы и без меня. И случись что, справишься. Вон у тебя тут поддержка какая.
— Да уж, целых пять наложниц.
— Не умаляй свои заслуги. Тебя обожают драконы и боготворят люди.
— Я это вижу. Но мне не нужны все драконы и все люди.
— Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Буду себя беречь.
— Вот и славно… А скажи ещё, правда мы можем так быстро восстановить казну и продовольственные запасы, если продадим алмазы, прибывшие позавчера с рудника?
— Мы поверили все несколько раз. Альтари очень хороший дипломат. Оба представителя союзников заверили нас, что готовы скупить всю партию за раз. И как только ты догадалась привлечь девушек из гарема к этим вопросам?
— Это не я, Арсель. Принцесса Айвери, которая в монастыре готовится стать верховной жрицей.
— Говорили, что она сильная эмпатка.
— Верно.
— Тогда хорошо, что уехала, ей точно не стоит быть во дворце. Вряд ли есть в нашем мире место, в котором больше боли и ненависти. Раньше брат брал её на важные переговоры как индикатор их намерений. А потом видимо посчитал недостойной партией.
— Тебе тоже жаль её?
— Я не знал её, Эммили. Но мне жаль каждого, кто сталкивался с королем.
— Эльма рассказала мне сегодня, что ты запер в тюрьме советника?
— Так и есть… Ты простив? Думаешь, не Эдвард стал предателем, подставив тебя, когда ездила в монастырь, а потом сообщил, что капитуляции не будет?
— Я не уверена, но тюрьма — это довольно радикально.
— Если ты против, то я отменю приказ.
— Арсель. Я никогда не стану оспаривать твои решения. Честно, не знала, как с ним поступить. Видела, до чего он довел государство, замок, народ, но не могла решиться.
— Знаешь… За него просила Алаида, — принц усмехнулся. — Вокруг меня стало столько женщин, что я начинаю чувствовать себя популярным.
— Рада за тебя, — хмыкнула Эммили. — И кто у нас Алаида? Имя знакомое, но…
— Одна из главных фавориток короля. Была. Раньше. Тоже невольница из гарема, не из тех пяти. Раньше они особо не выходили оттуда, теперь все говорят, ты разрешила.
— Да, припоминаю её. Но это неприятные воспоминания. И что же она просит?
— Разрешить им пожениться и покинуть замок. Её родственники у наших союзников в соседнем государстве готовы принять её и вернуть наследство, полученное ими от покойных родителей, но только если она вернется не бывшей рабыней, а замужней дамой со статусом.
— Вот как. А сам Эдвард что думает на этот счет?
— Думаю, он не в курсе. Пока. И вряд ли горит сильным желанием прощаться с холостяцкой жизнью, судя по тому, как развлекался тут. В том числе и с ней, но если остальные не претендуют на руку и сердце советника, то Алаида решила не терять возможности зря. Может и отомстить ему хочет, что не оценил. Многое слуги постеснялись рассказать тебе, ведь ты девушка.
— А ты, значит, мужчина и тебе не постеснялись? Давно ли ты нашел общий язык со служанками?
Арсель замешкался лишь на секунду, отведя взгляд, но потом ответил вполне спокойно и уверенно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты была права, что не могу нравиться всем, и меня это устраивает. С тех пор и научился общаться. Просто не придаю значения их первой реакции.
— Ты молодец. Представляю, как тяжело было переступать через себя. И хочу, чтобы ты знал — я тобой горжусь, Ваше высочество.
— Спасибо, Эммили. Ну так ты позволишь женить Эдварда? Все говорят, что Алаида — сущее наказание. Весь гарем только и мечтает от неё избавиться. Взбалмошная, истеричная, сварливая.
— Теперь она мне уже нравится.
— Вот и я о чем. Повезет советнику с невестой.
Эммилия улыбнулась.
— Я не против. Поступай, как знаешь. Выбор у него все равно небольшой. Или свадьба с клятвой верности трону и его наследникам, чтобы за нашей спиной не строил козни, или тюрьма.
— Отлично. Тогда сообщу ему радостную новость сегодня же. Просто хочу видеть его лицо.
— Недолюбливаешь его?
— Эммили, ты бы знала, на сколько…
Да, советник в прошлом попил кровушки у обоих оказавшихся у власти теперь. Это раньше они были здесь на птичьих правах, а он — близкий друг и верный (хотя вот насчет верности Эммили сомневалась) товарищ короля, почти всемогущий. И так удачно подвернулась возможность избавиться от него не путем казни или изгнания, а формально даже очень гуманно.
Этим же вечером хмурый Эдвард, явно не считающий такое положение вещей гуманным и удачным для себя, принес клятву верности трону в храме и прошёл обряд единения судьбы с Алаидой. Драконица была невероятно красива, подобрав под свой буйный характер открытое красное платье. Словно с картинки сошла. Жгучая брюнетка в алом и обреченно вздыхающий, словно в воду опущенный советник. До самой церемонии он ещё просил его «помиловать», в своих действиях винил «безумного короля», подтверждая, что готов кого угодно продать ради собственной выгоды. Теперь же стал послушным, видимо, отчаявшись ждать от бывшей рабыни и изгнанника жалости к себе.
Конечно, сам виноват. Кто же заставлял его крутить шашни с наложницами короля? А вот одна оказалась не промах, разом получив свободу от обязательств перед гаремом и мужа, который столько нервов ей попортил своей ветреностью. Девушка, очевидно, когда заводила с ним отношения, надеялась на вполне логичное продолжение, которое не получила в свое время от короля. И что-то подсказывало Эммилии, что за свои страдания она спросит с бывшего советника втройне. Но ей не было его жаль. Напротив, в душе разрасталась какая-то мстительная благодать.
Эта драконица тоже когда-то сделала её жизнь в гареме несносной, и видеть её особенно не хотелось. Поэтому дать ей возможность уехать из дворца, прихватив с собой циничного Эдварда, — лучший из возможных вариантов. И при всем этом не чувствовать себя жестокой, отправив обоих в ссылку или тюрьму.
Как же отлично все сложилось. Вовремя и наиболее удачным образом.
Глава 25
Избавившись как минимум от одной проблемы и спокойно возложив на Арселя обязанности по подготовке армии, сама Эммилия углубилась вместе с сыном в изучение местных правил и порядков, не переставая принимать действенное участие в решении вопросов, касающихся восстановления дворца и торговли, сокращения бездомных и благотворительности. Параллельно изучала вопрос возможности отмены рабства.
Когда об этом услышала Эльма, то всполошилась.
— Госпожа, но если всех освободить, то они же уйдут.
Интересная мысль. Она, будучи свободной, но рожденная в этом мире и привыкшая к местным устоям, считает, что рабы сразу же разбегутся кто куда. Даже не задумываясь над тем, что у них нет крыши над головой и работы, нет средств для жизни и прочего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Им некуда идти, Эльма, — терпеливо объяснила Эммилия, — а если после освобождения рабы начнут уходить от хозяев в никуда, то только представь, какие у них условия сейчас, раз готовы на такое.
