Она свернула направо и вскоре вышла на площадь, где стоял памятник великому писателю-демократу. Вернее даже — революционеру. Писатель стоял на своем постаменте, сложив руки на груди, и задумчиво глядел куда-то вдаль, озаряемый светом ущербной луны. Здесь, где начиналась главная пешеходная улица города, было еще довольно людно. Надя свернула налево, обогнув памятник, и через десять минут уже набирала код на подъезде своего дома.
Лифт поднял ее на шестой этаж, она вышла и остановилась перед дверью, шаря рукой в сумочке. Ключи завалились куда-то. Наконец она нашла связку и сунула ключ в замочную скважину. Сейчас она примет ванну, перекусит чем-нибудь, а завтра будет спать часов до двенадцати. Какое все-таки это блаженство — иметь возможность хоть раз в неделю как следует выспаться!
Хлопнув дверью, Кулагина заперла ее на задвижку, бросила сумку на тумбочку и открыла дверь в ванную. Темно-зеленый кафель, которым были отделаны стены, приятно успокаивал глаза.
Она пустила воду, отрегулировала температуру и вышла в прихожую. Тут ее лица коснулось что-то мягкое, сдавило рот и нос. Она попыталась вывернуть голову, но чья-то рука обхватила ее руки, не давая возможности пошевелиться.
Сладковато-приторный запах проник в легкие, но она еще продолжала сопротивляться. Она даже не успела как следует испугаться. Все произошло настолько быстро, что на это не оставалось времени. К ее удивлению, силы быстро покидали ее. В голове закружилось, глаза стал заволакивать серо-зеленый туман…
Глава XIII
Привязав Кулагину к стулу, Александр включил бра и плотно задернул малиновые шторы, чтобы свет из комнаты не проник на улицу. Мало ли что. Хотя он прекрасно знал, что после того, как он убрал ее любовника, помешать ему было некому. Но… береженого бог бережет. Так говорит тетя Маша.
Пока она была без сознания, он сидел в кресле и глядел на нее. Да, это был тот самый тип. Он не ошибся. Он вообще никогда не ошибается. Приготовления он начнет позже. Нужно подождать, чтобы эфир полностью вышел из крови, а то он может испортить вкус блюда. Интересно, зависит ли вкус мозгов от уровня развития интеллекта? Александр прикусил указательный палец зубами и задумался. Он глядел на большие ресницы Кулагиной, на ее тонкие ноздри, на волосы, забранные в смешную косичку.
В четвертом часу ночи дернулась ресничка. Он понял, что девушка просыпается. Действие эфира заканчивается, значит, скоро можно будет приступать. Все это время он терпеливо просидел в кресле, глядя на Надю. Терпение, говорит тетя Маша, одно из главных качеств кулинара. Конечно, она права. Тетя Маша… Он уже давно не был у нее, нужно отнести ей денег. При ее пенсии она даже не может купить нормальные продукты…
Кулагина открыла глаза. В голове еще немного кружилось, а руки и ноги отказывались подчиняться. Может, она еще спит? Надя попыталась пошевелить пальцами — и это ей удалось. Значит, не спит. Она была в своей гостиной, где горело бра. Свет падал на стол, на котором стояла вместительная черная сумка. Только потом она перевела взгляд на кресло и заметила человека в очках. Он довольно улыбался.
Тут она все вспомнила. Вспомнила тряпку у своего рта, крепкое объятие и этот сладковато-приторный запах. Кажется, это эфир. Его вкус еще оставался где-то в глубине глотки на языковых рецепторах. А может, ей просто это показалось…
Она попыталась встать, но поняла, что ее руки и ноги крепко привязаны к стулу, на котором она сидела.
Александр понял, что она пришла в себя и видит его. Нужно с ней поговорить — так эфир быстрее выветрится.
— Привет. — Он растянул губы в улыбке.
Она молчала, и тут он вспомнил, что рот у нее залеплен медицинским пластырем.
— Ой, прости. — Он поднялся с кресла и шагнул к стулу, где сидела Надежда. — Я сниму пластырь, только ты не должна кричать, хорошо?
Кулагина кивнула. А что оставалось делать?
— Все стерильно, не беспокойся. — Он начал осторожно отдирать пластырь.
Кулагина решила, что закричит тогда, когда этот тип будет далеко. Тогда он не успеет быстро добраться до нее и снова заклеить рот.
— Кто ты такой? — первым делом спросила она, собрав все свое мужество.
Надя начала догадываться, кто этот человек в очках, и от этой страшной догадки похолодела.
— Я? — Он удивленно раскинул руки и покачал головой. — Никто. Точнее, можно сказать, что я кулинар. Можешь называть меня Александром, если тебя интересует имя.
Он положил пластырь на стол и раскрыл сумку, стоявшую здесь же. Начал не спеша выкладывать из нее какие-то вещи и раскладывать в одному ему известном порядке. Кулагина увидела несколько кухонных ножей с темно-коричневыми ручками, глубокое эмалированное блюдо, деревянные лопаточки и другие кухонные приспособления. Вот только ножовка по металлу, которую этот тип вынул из сумки и положил на стол, никак не вписывалась в этот набор.
— Что вы собираетесь делать? — с дрожью в голосе спросила Надя.
Она ощущала такую огромную слабость во всем теле, что, представься ей возможность сейчас заорать, ее крик бы не услышал даже человек, находящийся в соседней комнате. Тем более соседи, отделенные от нее толстыми кирпичными стенами.
— Я собираюсь приготовить одно блюдо. — Он бросил на нее короткий невозмутимый взгляд и продолжил раскладывать кухонные приборы. — По старинному рецепту, с добавлением некоторых современных деталей. Тебе понравится. Надеюсь…
— Не уверена, — чуть слышно пробормотала Кулагина.
Но он услышал. Бросил на нее холодный взгляд, будто окатил ушатом ледяной воды. Она снова поежилась, вспоминая, как следует вести себя с психами и насильниками. Кажется, нельзя ни в чем им противоречить. Только соглашаться.
— Не сомневаюсь, что мне понравится твое блюдо, — поправилась она.
«Только не нервничай», — попыталась себя успокоить Надя, но нервная дрожь опустилась с плеч и забилась где-то внизу живота, а потом обрушилась в ноги. Колени предательски завибрировали.
— Однажды тебе не понравился мой торт. — Александр даже не глядел на нее и говорил отрывисто, с какой-то затаенной обидой. — Помнишь?
Он ее с кем-то путает. Какой еще торт? Помнит ли она?
— Нет, то есть да. Конечно, помню. Замечательный был торт.
— Но тебе почему-то он не понравился. — Выложив вещи на стол, Александр убрал сумку на пол и сел в кресло напротив Кулагиной. — Ты высмеяла меня вместе со своими гостями. А я так старался. Вместе с тетей Машей. А вы смеялись и мазали кремом, над которым я трудился полдня, свои мерзкие рожи. Потом ты целовалась со своими дружками, а они лазили тебе под юбку своими потными ручищами…
«Это неправда! Ты меня принимаешь за кого-то другого!» — хотела закричать Надя, но опять вспомнила, что противоречить психам и насильникам нельзя. Соглашаться с его бредовыми идеями тоже было глупо, поэтому она промолчала. «Но он, кажется, не собирается меня насиловать», — мелькнула одинокая мысль. Надя тут же отогнала ее от себя, так как вспомнила, что предыдущие жертвы этого кулинара тоже не были изнасилованы. Во всяком случае, две первых, о третьей она точно не знала. Он просто убил их и приготовил из них… Дальше вообще не хотелось думать.
— Я хочу тебе доказать, — услышала она его голос, — что мое творчество не заслуживает такого отношения.
— Да, — кивнула она, — ты мне уже доказал.
— Ага, — улыбнулся он, — ты пробовала мои изысканные блюда? Грудки в апельсиновом соусе, налимью печенку и даже грибную карамель?
— Это было замечательно, — поддакнула она, внутренне съежившись от нахлынувших воспоминаний.
— Неправда. — Александр вдруг наклонился, сидя в кресле, и вперил в Надю немигающий взгляд. — Ты все врешь. Ты маленькая продажная лгунья. Шлюха… Ладно. — Он вдруг снова откинулся на спинку и улыбнулся, облизнув губы. — Я расскажу тебе, что я собираюсь приготовить сегодня. А может, ты сама догадаешься? Нет? — Он выжидательно посмотрел на Кулагину.
— Я… я попробую…
— Хорошо, попробуй, — согласился он. — У нас еще есть немного времени: нужно, чтобы эфир полностью вышел из организма.
Она не поняла, что означает последняя фраза, а просто попыталась припомнить хоть какое-то блюдо, чтобы отвлечь его. Если она потянет время, может быть, кто-нибудь позвонит в дверь или по телефону. Хотя кто может позвонить в такое время? — Она на мгновение бросила взгляд на стрелки часов, висевших на стене. Неужели скоро четыре утра? Как назло, в голову ничего не приходило.
— Ну, что же ты? — Теперь Александр выглядел доброжелательным собеседником.
— Картошка, — брякнула она самое первое, что, наконец, сумела вспомнить.
— Что картошка? — Он непонимающе блеснул стеклами очков.
— Ну, картошка, — пояснила она. — Блюдо такое.
