Приехав на ферму неделю спустя, Дэниел с удовольствием отметил, что Мотт действительно ожидал его. Мотт был шести футов восьми дюймов росту и весил фунтов 260. Картину идеальной физической мощи дополнял зигзагообразный шрам на лбу, длинные спутанные черные волосы и такая же борода. Соответствующим было и одеяние: широкополая австралийская шляпа, украшенная связкой акульих зубов на тонкой золотой цепочке, обвислая куртка из оленьей кожи, вся в жирных пятнах, подпоясанная кобурой с автоматическим кольтом сорок пятого калибра, лента с боеприпасами через плечо, повязка на бедрах (штаны из оленьей кожи надевались только в город) и пара мотоциклетных башмаков. Только бледно-голубые глаза Мотта Стокера не вязались с остальные обликом: этот цвет казался неправдоподобно нежным, он реял где-то на границе тени и света.
Глаза Мотта понравились Дэниелу больше, чем все остальное. Когда они сели в седло, Дэниел поразился, как мулу Мотта, Мудозвону, удается выдерживать своего седока да еще и оттопыренные седельные сумки и ножны (в одних было короткоствольное духовое ружье двенадцатого калибра, в других морская модель винтовки М-16).
Дэниел с деланным равнодушием кивнул на всю эту амуницию и спросил:
— Здесь опасно?
Мотт протяжно и задумчиво отпарировал:
— Лучше потаскать эти штуки зазря, чем облажаться, когда их нет.
— А что в сумках?
— Гранаты, миномет, патроны и снаряды про запас, так, хрень всякая.
— Хороший арсенал.
— Да-a. Мне бы еще базуку — знаешь, из тех, со Второй Мировой. Вот это вещь.
— А куда мы направляемся? — опасливо спросил Дэниел.
— Смотаемся в прерию Граус, встретим Люсиль.
— А кто это?
— Дэн, а Дэн, мне вроде говорили, что ты въезжаешь в ситуацию. Так вот, чтобы действительно в нее въехать, а не прокатить мимо и не врезаться со всей дури, запомни: не задавай чересчур много вопросов.
— Я думал, это всего лишь ферма.
— Му-у, — протянул Мотт.
К восходу солнца они добрались до бревенчатого моста через Кроудед Крик. Переезжая мост, Мотт вдруг откинулся назад, держась за вожжи, с воплем: «Мудозвон, стоять, сукин сын!» Дэниел тоже придержал коня. Мотт спешился и достал из-под настила моста бутылку с прозрачной жидкостью, емкостью в кварту.
Он открутил крышку и махнул бутылкой в сторону Дэниела: «Завтрак». Выхлебав примерно треть, он выдохнул: «Вах!», затем протянул бутылку Дэниелу.
Дэниел взял ее, поморщившись от запаха:
— Зачем это?
— Помогает согреться в нашем холодном мире, — прохрипел Мотт. — Чистый виски. Самодельный.
Дэниел осторожно отпил. «Вот это да, — просипел он. — Жжет».
— Не стесняйся, пей — до вершины еще далеко.
Дэниел сделал глоток еще меньше первого и вручил бутылку Мотту. Тот предложил мулу. Мудозвон обнюхал бутылку, фыркнул, подумал и припал губами к горлышку. Мотт придерживал бутылку, пока мул не мотнул головой и не подался назад.
— Привередничаешь, скотина, — сказал Мотт и пояснил:
— Не любит, если выдержка меньше месяца.
— Ии-и-го-го-гоу! — завопил вдруг Мудозвон и рванулся вперед через мост.
Мотт выдернул кольт и прицелился в убегающего мула.
— Не надо! — воскликнул Дэниел.
Мотт выстрелил, пуля взметнула пыль в двадцати ярдах перед мулом. Мудозвон остановился и с невинным видом принялся щипать траву.
— Да ты не волнуйся, — Мотт обернулся к Дэниелу, — я всегда даю ему предупредительный выстрел, а уж потом открываю огонь всерьез.
— Наверное, не стоило поить его виски, — заметил Дэниел.
— А хрен-то. Виски ему полезно, прибавляет резвости. А вот наркоты ему даже не предлагай. Не переносит. Параноик.
— Не буду, — пообещал Дэниел.
Час спустя они остановились в дубовой рощице.
— Кофе, — сообщил Мотт, доставая из седельной сумки стальной термос. — Тебе покрепче?
Он налил в чашку черной густой жидкости консистенции расплавленного асфальта.
— Кофе пополам с гашишом. Поэтому так густо.
Дэниел с сомнением принял чашку:
— Я думал, гашиш курят.
— Вот еще. Портить легкие, — сморщился Мотт, наливая чашку для себя.
— Вы любите наркотики?
— Ага. А ты?
— Я пробовал один раз, в Беркли.
— И как тебе? Пробило?
— Не сказал бы. Просто все вокруг изменилось.
— Это точно. За это я их и уважаю, — протянул Мотт. — Дурь всегда одна и та же, это ты меняешься, надо же с чем-то сравнивать. Ну, примерно как уровень реки определяешь по валунам.
— Что-то не пойму, — Дэниел осторожно отпил из чашки.
Мотт терпеливо пояснил:
— Смотри, Дэн: как понять, что изменилось, ты или то, что вокруг?
— Может, и то, и другое? — предположил Дэниел.
— Вот чтобы в это врубиться, и нужна дурь.
— Или еще что-нибудь, — заметил Дэниел. Он уже с трудом врубался в смысл разговора.
— А еще я люблю, когда цвета сливаются, — ухмыльнулся Мотт.
До ланча было еще три остановки: у обгорелого елового пня нашелся бачок с закисью азота (Мотт его почти опустошил, поскольку Дэниел взял самоотвод), потом был тайник с черным опиумом, плотным, как ириска (Дэниел отказался, Мотт откусил кусок примерно с грецкий орех), и наконец в развилке молодого дуба обнаружилась водонепроницаемая коробочка с капсулами ЛСД — Дэниел попробовал одну, Мотт проглотил несколько.
На ланч остановились в маленькой хижине в Палмер Ридж. В стенном шкафу громоздились банки с чили, пропановый холодильник был набит пивом. Мотт смешал содержимое нескольких банок в большом чугунном котелке и затопил печь:
— В честь нашего знакомства угощу тебя настоящем фермерским ланчем Семерка-Не-Откинь-Копыта а-ля Мотт Стокер: на шесть частей мяса одна часть красного перца. Я каждый месяц стряпаю целый бак чили и оставляю банки везде, куда меня может забросить по делам. Имей в виду, Дэн: это чертовски специфическая жратва.
Дэниел попробовал — показалось, что с нёба содрали кожу. Он принялся судорожно глотать воздух.
— Островат, а? — Мотт зачерпнул еще ложку.
— Да-а, — выдохнул Дэниел.
— Вся штука в перце. Я ращу его сам, по собственному методу, уже лет десять как. Видишь вон ту теплицу за сараем? Думаешь, что там, как не друзья-перцы? Всякий раз, как у меня есть свободная минутка, я захожу к ним поболтать: называю их тормозами, ублюдками, безмозглыми сорняками. Я их щиплю, дрочу на них, тычу всякими палками. Поливаю ровно столько, чтобы не засохли. От жажды перец становится жгучим, от злости — по-настоящему злым.
Дэниел допивал вторую банку пива и по-прежнему не мог говорить. Он кивнул в знак понимания.
Мотт зачерпнул еще чили, стирая пот со лба.
— Это чили из оленины. Хочешь спросить, а как же говядина? К черту говядину. И хваленые рецепты чили с кулинарных конкурсов — к черту! Все, что нужно для настоящего чили, — это мясо, перец, ключевая вода, немного крови дикого кабана и три чайных ложки пороху. Иногда я в него бросаю горсть псилоцибиновых грибов, если они есть под рукой, но мое личное мнение — от них чили только слабее.
— И немножко серной кислоты, — пробормотал Дэниел онемевшими губами. При упоминании кислоты стены хибарки начали растворяться.
— Давай ешь, — подтолкнул его Мотт. — Люсиль прилетает через час, нам еще ехать и ехать.
— Не хочу оскорбить вашего гостеприимства, но боюсь, этот чили для меня островат. Просто уши горят.
— Еще бы. Добрая порция настоящего горного чили делает из сопляков настоящих фермеров и удлиняет член на целый дюйм! Не бойся, со временем войдешь во вкус. Я обижусь только, если ты притащил с собой какие-нибудь дохлые бутерброды с сыром или с этим… как его… тунцом. Этого я не люблю.
— Хотите, я помою посуду? — вызвался Дэниел.
Мотт опустошил еще одну банку пива:
— А я сверну нам пару косяков на дорожку.
— Куда мне деть остатки?
— Вывали обратно в котел для Мудозвона. Он заслужил хорошую жратву. С прошлого вторника ни разу ни лягнул меня в задницу.
Дэниел с восхищением наблюдал, как мул поглощал чили и заедал его влажным мхом со ствола дерева, к которому был привязан. Дэниел тоже отщипнул немного и сунул в рот. Полегчало.
— Соображаешь, — одобрил Дэниел и потрепал мула по шее.
Мудозвон мотнул головой и свирепо куснул Дэниела за бок.
На вопль Дэниела Мотт выскочил из хижины с кольтом в одной руке и огромным ножом в другой.
— Не надо! — Дэниел вцепился в его руку. — Это всего лишь Мудозвон. Сукин сын меня укусил. — Дэниел задрал рубашку и показал Мотту синяк размером с куриное яйцо.
— Ты что, пытался трахнуть его, или что он натворил?
Дэниел не понял, к кому из них адресован вопрос, но на всякий случай ответил:
— Да ничего особенного, я просто кормил его, ну, и похлопал по шее.
— Вот блин. Никогда больше так не делай. Не выносит нежностей. — Мотт засунул пистолет в кобуру, нож заткнул за голенище сапога.
