Она ничего, ничего не знает. На Острове свободы военная разведка провела настоящую операцию… под названием «Красавица и чудовище». Спустя годы «чудовище» выбралось из своего логова и стало пожирать одного свидетеля за другим. Первой жертвой оказалась военврач Свешникова. Это дело рук Брилева, был уверен капитан. Теперь о совпадениях можно забыть раз и навсегда.
– Ты подоспел как нельзя кстати, – Брилев встретил капитана в своей обычной манере. – Я только что получил сообщение. Сразу в трех колумбийских газетах – это «Тьемпо», «Эспектадор» и «Република», лучшие в плане освещения новостей, прошли сообщения об исчезновении четы Луцеро. Тебе о чем-нибудь говорит эта фамилия?
«Свешникова – вот какая фамилия подсказала мне многое».
– Любовь Юрьевна назвала ее, – без труда вспомнил капитан, присаживаясь напротив генерала. – Агата Луцеро спонсировала поездку своей сестры. Выходит, Сальма засветилась со своими деньгами…
– Либо через Агату ушла информация к Эспарзе, – дополнил генерал.
– О самой Сальме в полицейских хрониках ничего не упоминалось?
– Если только в поселковых малотиражках, – мрачно съязвил Брилев. – Компания «Авианка», где работал Камило Луцеро, забила тревогу: их сотрудник не вышел на работу. С этого момента и началось полицейское расследование. Рафаэль встревожен. Он убрал свидетелей, а не стал следить за ними. Он боится огласки и дальше укрепления своего логова не пойдет. Твоя агентурная группа «чистая», капитан. Продолжаем операцию. Готовь бойцов к заброске в Колумбию.
Абрамов смотрел на Брилева и видел его в другом времени и в другой позе, когда он сжимал в руках бинокль, рвал стройное тело креолки, тщетно пытающейся вырваться из его крепкой хватки. Они оба хотели выскользнуть из ночного кошмара, но не тут-то было…
Опасность. Угроза исходила от милой восемнадцатилетней девушки.
– Не знал, что Любовь Юрьевна тоже была на Кубе, – задумчиво произнес Абрамов.
– Она тебе сказала? – насторожился генерал. – В какой связи?
– Она была чуточку подшофе, делилась воспоминаниями. Говорила, ей нелегко было улетать с Острова. Что тот день – 26 мая – запомнила на всю жизнь.
– Она напутала. Мы улетели 29 числа. Так с какой стати она вспомнила об этом?
– К слову пришлось, думаю. Тогда она играла, перебрала всех министров – Лаврова, Патрушева. Лавров просвещал ее насчет грядущего саммита латиноамериканских стран и стран Ближнего Востока. Что на саммит соберутся президенты Бразилии, Аргентины, Чили, но точно не будет представителей Колумбии и Кубы. В том смысле, что подавить руководство Колумбии не получится даже через стран-соседей.
– Забудь об этой чепухе. К делу…
Абрамов походя, не напрягаясь, вышел из сложного положения, по сути, на импровизации и отменной памяти. Он слушал Брилева невнимательно. Когда фактически подтвердилось то, что Любовь Левыкина мать Паулы Марии, Абрамов принял решение идти в этой операции до конца. Но он не знал его. Лишь после слов Брилева, от которых он вздрогнул, он окончательно разглядел, насколько глубока и камениста пропасть под его ногами.
– Я уже говорил, что у вас будет выход на наш спутник. Мы сами ведем активную вербовочную работу и стараемся избегать практики доверительных связей. В Боготе наш агент поможет вам в плане эвакуации. Я дам выход на него. Ты получил установку ликвидировать Эспарзу, – генерал выдержал мимолетную паузу. – То же самое касается еще одного человека в Сан-Тельмо.
26Москва
Настроение было ни к черту. Любовь Юрьевна открыла новую бутылку коньяка и выпила. Прошлась по двору. Она смотрела и не видела новостройки своего соседа. Слышала шум и голоса строителей – и не слышала их. Она напрочь забыла капитана Абрамова, свое пьяное обращение к нему, которое вылилось в откровенный разговор с отцом. Она добилась своего: разворошила два соседних муравейника – ФСБ и ГРУ. И напоролась на бессмысленную тираду Юрия Васильевича: «Проще воссоединить негров с ку-клукс-кланом, нежели наши разведки. Знаешь, почему они эффективны? Потому что есть состязательность».
Боже, мне это надо?
Все пошло прахом. Один «могильщик» сменил другого. И ведь чем-то они похожи. Что-то роднит Романова и отца, как откровение пришло в голову Левыкиной. Но только не хочется, до тошноты противно копать под истину.
«Бери отпуск, бери больничный».
Наверное, стоит принять совет Бори Романова. Лучше поздно, чем никогда.
Любовь Юрьевна развернулась и пошла к дому. За ее спиной, за тысячи километров от этого места, решалась ее судьба.
27Испания
– Джеб, ты чего-то не в своей тарелке сегодня, – подметил Николай Кокарев.
Блинков промолчал. Его в это время сканировали проницательные глаза Александра Абрамова. Он увидел в командире агентурно-боевой единицы все, что хотел увидеть, и мудро положился на судьбу. Он наблюдал за реакцией Джеба, раздельно повторяя за генералом:
– Нашей группе ставится задача ликвидировать двух человек: Рафаэля Эспарзу и его дочь. Она представляет реальную угрозу…
– Кому? – резко перебил капитана Блинков.
– Интересам людей, на которых мы работаем. Хочу напомнить тебе правила игры, Джеб: мы посоветовались – и я решил. Я говорю «вперед!», ты отвечаешь «есть!», поворачиваешься к товарищам и произносишь последнее: «Работаем!»
Прав оказался адмирал Школьник, когда ювелирно соотнес Брилева со старым карабином, к которому примкнули новенький штык. Брилеву «не по форме» придали скорости: операцию нужно провести по горячим следам и в кратчайшие сроки. Ему вручили билет в один конец: помощь в заброске диверсионной команды и наспех, как показалось Абрамову, состряпанный отход. По сути, боевая единица должна выбираться самостоятельно. Это и был принцип работы агентурно-боевой группы.
Все так. Абрамов полагал, что он не ошибается. В его пресловутой колоде не хватало самой главной карты. Должен существовать какой-то документ, подтверждающий родство Паулы с Брилевыми. Иначе все это дело происходило бы в другом ключе, в более или менее спокойном русле. Капитан представил себе странную картину: генерал вручает Рафаэлю Эспарзе приемно-передаточную, заверенную им лично, бумагу. Я, такой-то, отдаю на воспитание такому-то свою внучку, которую нарекаю…
Бред?
Отчасти да. Но только отчасти.
«Брилев не сошел с ума, он достиг последней стадии отчаяния. Его поступки нельзя списать на игру больного воображения».
Бред и отчаяние. Брилев отчаянно боялся своей дочери, того, что Любовь Юрьевна узнает всю правду. Это был его смертный приговор.
Генерал впал в пограничное состояние между сном и бесчувствием, рассуждал Абрамов. Такие, как он, не опасаются голословных обвинений, но боятся как черт ладана бумаг. Брилев и Эспарза могли остаться при своих, обменявшись «верительными грамотами»: ты – мне, я – тебе. Разошлись бы, как в море корабли. Генерала гложет неизвестность, он не знает причин, которые толкнули боссов колумбийских наркокартелей к откровениям, опубликованным в прессе. Возможно, это произошло из-за внутренних противоречий преступных группировок, в результате действий правоохранительных органов Колумбии, тесно взаимодействующих с DEA – службой по борьбе с наркотиками в США. Во всяком случае, без внешнего давления тут не обошлось. И этот пресс по определению не мог не прижать Рафаэля Эспарзу.
Новое законодательство дало государственным структурам Колумбии возможность конфискации любых активов, заработанных путем торговли наркотиками. Однако оно не позволило правительству решить спор о собственности Эспарзы в свою пользу. Те шестнадцать месяцев заключения отмыли его от криминальных денег. В отличие от других лидеров наркокланов он не пытался бежать из мест заключения. По сути, его гасиенда, его состояние нажито путем легального бизнеса. Отмежевавшись от Медельинского картеля, он вкладывал средства в сельское хозяйство, в легальный экспорт кофе, риса, табака. Правительство само себя загнало в угол – оно не может наложить лапу на миллионы Эспарзы и не может примириться с его прошлым. На него трудно найти доказательства. Есть плантации, караваны, работники. Но приказы им отдают другие люди.
Может быть, ответ кроется именно здесь? – продолжал ломать голову Абрамов. Эспарза мог уйти от этого давления, сохранив недвижимость, капитал и обретя былую уверенность в завтрашнем дне, в обмен на конкретные бумаги. Откровения прессе коснутся важного для Рафаэля временного отрезка: до его ареста в Англии. Дальше он прошел шестнадцатимесячное «чистилище». А все, что было до 1991 года, не может навредить ему ни при каких обстоятельствах. Он вышел на свободу с чистой совестью.
Вот этого временного отрезка боялись Брилев и те, кто наделил его высокими полномочиями. «Эта колумбийская дрянь может разговориться! Наше беспокойство связано в первую очередь с нашим военным присутствием на Кубе». Но выше стояла личная тревога генерала Брилева: Эспарза мог обменять свои миллионы на неразменную Паулу. Кто знает, может быть, для этого критического момента Рафаэль выжидал восемнадцать лет. Это сильная карта, которой заинтересуются и колумбийские, и американские спецслужбы. При соединении Паулы Марии, генерала Брилева и Эспарзы одной доказательной нитью создавалась мощная база. На ней можно строить любые обвинения. Лепи что хочешь, все пройдет за чистую монету. «Тонны кокаина были переправлены в Майами на советских скоростных катерах. Руководил переброской наркотиков специалист в области диверсий полковник Брилев». Убедительно? – спрашивал себя Абрамов. Не то слово. Все схвачено. И внучку отдал в надежные, не чужие руки. А может быть, особняк на Арбате был выкуплен на деньги от контрабанды наркотиков? Чего еще надо?
