Эспарза хотел переключить телевизор на другой канал, но рука его дрогнула. Он на миг прикрыл глаза, потом вперил их в невысокого роста женщину. Он даже тронул свой седой висок: не снится ли ему все это. В российском министре он узнал… Он долго не мог подобрать определения. Он мог сказать, что узнал возлюбленную Сальваторе Мендеса, дочь полковника советской разведки, мать Паулы Марии… Она была многолика, страшна, как горгона Медуза. Эспарза резко нажал на кнопку, словно выстрелил в эту женщину, направив в ее сторону пульт. Она исчезла с экрана, но осталась в памяти. Она постарела… но не изменилась. Может быть, потому что Рафаэль часто думал о ней, вспоминал ту единственную встречу, когда образ советской девушки раз и навсегда отпечатался в его памяти.
Он не мог ошибиться. Дрожащей рукой он снова включил телевизор.
Даже если бы она загримировала розовые пятна витилиго, он бы узнал ее – по глазам, бровям: одна бровь была капризно изогнута, а другая сосредоточенно нахмурена; они копировали взгляд его Паулы и словно напоминали об этом Рафаэлю.
И Любовь Юрьевна была в тот момент очень близко, всего в семистах милях. Даже на таком расстоянии Рафаэль сумел различить ее страшный холод.
В тот вечер он, встревоженный и занятый своими мыслями, пошел на уступки: часть сырья, производимого в Андах, перешла к картелю Норте-дель-Валье. Как и предполагалось, откол Эспарзы от Медельинского картеля обошелся ему ливнями и грозами.
Полгода прошло. Примерно столько же пролетело с того дня, когда «Берег мечты» был выкуплен российскими дельцами. Рафаэлю казалось, он видит здесь взаимосвязь. А строгий и холодный лик министра он принял как предупреждение.
«Почему я люблю тебя, Паула? Я помню тебя совсем маленькой, беззащитной. Не могу забыть твоих глаз, когда они впервые посмотрели на меня. Мои руки по сей день хранят тепло первого прикосновения к тебе». Это была молитва, которую Рафаэль повторял ежедневно. Паула не была его родным ребенком, потому он любил ее больше жизни. Он был хищником, вырвавшим ее из лап другого зверя. Он принял ее вопреки всем законам природы и на протяжении этих лет ревностно охранял ее. Он рвал тех, кто косо смотрел на нее, наказывал тех, кто даже случайно не удостаивал ее взглядом.
Полгода прошло с тех пор, когда он, увидев в телевизоре, как в зеркале, женское лицо с налетом неотвратимости, пошел на уступки и начал терять свое влияние. Все его силы были брошены на поддержание собственного выживания, на ограничение активности других группировок, имеющих влияние или претензии в границах его территории. Он дал слабину. В нем молодые львы видели старого хищника и ждали подходящего момента, чтобы вцепиться ему в горло. Вот сегодняшний момент им на руку. Они останутся в стороне, будут молча наблюдать, как хрипит под мертвой хваткой старый лев. А потом они станут полновластными хозяевами Сан-Тельмо.
Он обязан дать отпор в одиночку, не смея рассчитывать на поддержку. Если это расчет Брилева, то очень тонкий.
– Глаз с русских боевиков не спускай, – распорядился Рафаэль. – Так или иначе они засуетятся, им нужно оружие, снаряжение, им нужен проводник. Без проводника они сгинут в горах и болотах. И немедленно докладывай мне обо всем.
– Рафаэль, может, тебе перебраться с Паулой в другое место?
– Рафаэль Ортиз Эспарза никогда не убегал. Дураки думали, что он прятался, но он выжидал. – Хозяин приоткрыл в неприглядной улыбке желтоватые зубы и постучал по ним жестким фильтром сигареты: – Все клыки свои, и пока что острые. Ступай, Мартинес.
Это судьба, качал головой Рафаэль. Проститутка, сбежавшая из гасиенды, назвала Сальме имя матери Паулы. Судьба терпела восемнадцать лет, и вот ее терпение лопнуло в день ее совершеннолетия. Она стала самостоятельной в один миг: «Хватит!» В самом конце она взглянула в самое начало – в день своего рождения.
30Московская область
Полковник Шувалов лично встречал «Газель», сопровождаемую бежевой «Волгой». Обе машины остановились в пяти метрах от шлагбаума, взяв влево и вправо, впритирку к бетонным блокам, сужающим въезд через КПП. Автоматы часовых нацелились на тонированные стекла машин.
Шувалов подошел к «Волге» и склонился над дверцей.
– В этой машине, – сопровождающий указал на дверь, – люди и груз. Генерал велел спросить, есть ли у вас вопросы, полковник, – не называя разведчика по имени, сказал помощник Брилева. – Помните ли вы инструкции.
– Вопросов нет. Я все помню.
– Ни вы, ни командир экипажа не должны общаться с группой. Ваша задача – проводить их машину в ангар, а потом вывести ее за пределы полка. Выполняйте.
Водитель «Волги» дал задний ход и припарковал машину на бетонной площадке, где стояли грузовой «Урал» и несколько легковушек.
Шувалов обошел «Газель» и открыл дверцу переднего пассажира. Прежде чем сесть в машину, он махнул рукой сержанту, стоящему на бетонке: «Поднимай шлагбаум». Офицер на застекленном КПП нажал на кнопку, и металлические ворота медленно поползли по направляющим в стороны.
Водитель и Шувалов не посмотрели друг на друга. Полковник лишь отдавал короткие команды: «Прямо. Направо. Еще раз направо. Прямо…»
Территория авиаполка была засажена тополями и елями. Отдельные деревья примыкали к однотонным, голубовато-серым корпусам служебно-технической зоны, соседствующей с летным полем; там были заняты своими делами техники, радионавигаторы.
– Пятый ангар, – подсказал полковник. – Видите номер на нем?
– Да, – ответил Николай Кокарев. – Вижу, сезон навигации в полном разгаре. Ночью здесь разводят костры и наводят мосты через ангары.
– Что?
Николай подмигнул полковнику и подвел машину к гаражному въезду. Сбросив скорость, заехал внутрь.
В середине ангара стоял, сияя чистотой, пассажирский лайнер с трехцветным флагом на киле. Кок объехал его и остановил машину между трапом, ведущим в грузовое отделение, и правым стабилизатором. Заглушил машину.
– В ангаре нет посторонних? – услышал Шувалов голос позади себя.
– Нет, – ответил он, не поворачивая головы.
– Позовите командира экипажа, – распорядился Блинков. – Спасибо.
– Я должен отогнать машину за пределы полка.
– Люди в «Волге» подождут. Позовите пилота.
«Черт!» – мысленно выругался полковник. Он все же обернулся и встретился взглядом с человеком лет двадцати восьми. Успел отметить, что багаж у диверсионной группы весьма солидный. Салон был забит спортивными сумками. И бойцы больше походили на спортсменов: в основном длинноволосые, имеющие свое лицо, а не безликие с короткими стрижками.
Командир боевой единицы не поверил на слово полковнику. Шувалов обернулся на выходе из ангара: двое диверсантов начали обходить укрытую «сандвичем» территорию, двое других прошли под крылом и поднялись в пассажирский салон по носовому трапу. Все это очень не понравилось полковнику. К концу дня он ожидал еще одну ревизию, уже со стороны офицеров службы безопасности. Они осмотрят самолет. Может быть, пробегутся рядом, чиркая буйными головами о подкрылки, сопровождая его к летному полю. Там к тому времени соберется толпа чиновников и сопровождающих их лиц.
Лихачев появился в ангаре в то время, когда весь багаж был перенесен в грузовой отсек. Он прошел оба пассажирских салона, нарочито оттягивая время. Он не мог забыть генеральского лица. Тогда оно передавало торжество и испуг одновременно. Всего на одно мгновение оно трансформировалось в ту странную маску, которая заставила пилота вздрогнуть. Получив ответ о приоритете гидравлики над ржавой механикой, генерал испугался.
«Старое возвращается», – подумал Лихачев об изуверской методике Брилева. «Сука, когда такие, как он, передохнут, он останется в гордом одиночестве».
Командир экипажа в последние часы ломал голову, пытаясь найти выход из трудного положения. Скорее всего, не лично от Брилева, а от его человека на борту лайнера он получит приказ. «Кто он? – напряженно думал Лихачев. – Один из офицеров ФСО?» Перед глазами встало необычное видение: в кабину пилотов входит глава дипмиссии Федоров и рявкает: «Открывай люк!»
Скоро он познакомится с людьми, которых собственной рукой он вышвырнет за борт. Пилот знал множество способов уклониться от этого рейса. Его давление могло скакнуть за допустимый барьер, подскочить температура… Он спросил у Шувалова: «Полномочия Брилева подтверждены»? И получил ответ: «Да, на очень высоком уровне». На той же высоте будут разбираться с Лихачевым, рискни он откосить от этого рейса.
Конечно, есть секреты, ради сохранения которых руководство частенько идет на жертвы, рассуждал летчик. Ты можешь остаться на дне, глубоко под землей, можешь вспыхнуть молнией высоко в небе.
– Привет! – как можно беззаботней поздоровался он, спустившись по кормовому трапу и встав рядом со стойкой заднего шасси.
