были, хоть сантехниками, хоть и вовсе бомжами. Даже Баклушин, категорически предпочитавший, чтобы опера «таскали» ему свидетелей прямо в кабинет, при необходимости опрашивал людей на месте. А места бывают… всякие. Как и люди. Эти, кстати, не воняли. Или, может, ветерок сносил запахи немытых тел и заношенной одежды? Но какой тут, в котловинке, ветерок?
– У нас и банька имеется, – усмехнулся седой, словно прочитав ее мысли. – Не Сандуны, но чистоту блюдем. За какой надобностью к нашему столу пожаловали, господа?
Стрелецкий вдруг полез в сумку, извлек оттуда поллитровку и вручил «хозяину стола»:
– Не побрезгуйте.
– Благодарствуем. Мы и так бы отмалчиваться не стали, но за уважение спасибо. Спрашивай, служивый, не знаю, кто ты – капитан? Майор?
– Так заметно?
– Если кто понимает, как не заметить. Да и скандал был изрядный, мы давно вас дожидались…
– Вы про ограбленную могилу?
– Про что ж еще? Так-то у нас тут тихо все. И сомневаюсь я, что могилу именно ограбили. Тут и гораздо богаче захоронения имеются. А Михал Михалыч миллионов не нажил.
– Вы его знали? – встрепенулась Арина.
Седой улыбнулся едва заметно, уголком рта:
– Шапочно. Но знакомы были. Что, удивил? Я, госпожа следователь, тоже не всю жизнь на дне провел. Только то все дела прошлые, не стоит и ворошить. А про нынешние и сказать-то нечего. Тут бы с Дохляком поговорить, это он вечно по ночам шарашился. Шумилинскую-то могилу не посередь бела дня вскрывали.
– Ну да, посреди дня – это как-то глупо совсем было бы, – бросила Арина, даже не удивившись обращению «госпожа следователь»: Молоточкин ее тоже моментально раскусил, а этот, видать, тут главный, значит, соображает.
– Не скажи, – «главный» пыхнул корявой своей трубкой. – Вовсе и не глупо. Если подойти-подъехать не таясь, да в комбинезонах каких-никаких, чтоб на форму было похоже – никто и не чухнется. Но, – он сделал короткую паузу, подчеркивая свои слова, – заметят. Не посетители, так из наших кто-нибудь. А раз никто не видал, значит, ночью.
– И где этого… Дохляка отыскать? – осторожно спросил Стрелецкий.
Седой еще немного попыхтел трубкой, но все же ответил:
– Да как тебе, служивый, сказать-то. Не поможет тебе Дохляк. Говорил ему – смени погоняло. Это задача не так чтоб простая, но – решаемая. Не ровен час, накликаешь. Я вот когда-то… А он только смеялся, типа его прозванье должно по принципу противоположности сработать. Он же здоровый был. Не бугай, а вроде тебя: жилистый весь, как из канатов скрученный. Вот и сработало. Накликал. Стал совсем дохляк.
– Умер?
– И он, и приятель его Шнопсель. Они к нам только на зиму прибивались, так-то держались наособицу. Но сталкиваться, ясный пень, сталкивались. Ну вот и… натолкнулись. Лежат красавчики, а рядом ворона бужениной завтракать изволит.
– Они что, добычу не поделили и до смерти друг друга поубивали? – предположила Арина.
– Не похоже, – задумчиво проговорил седой. – Синяков и ссадин не было, то есть не дрались они. И ножиками друг друга не тыкали. И никто не тыкал. И душить не душил, уж настолько-то я понимаю. Должно быть, траванулись чем-то. Может, форель несвежая попалась, там упаковка из-под форели вакуумная лежала. Но галки из той упаковки остатки выклевывали, была бы порченая, не стали бы. И запаха никакого подозрительного я не учуял.
– А если б что было, учуяли бы? – Арина не хотела обижать этого, с трубкой, сомнением, но как-то слишком уж уверенно он говорил.
Он, впрочем, не обиделся, усмехнулся:
– Думаешь, я Химик только по прозванью?
– Он профессор! – сообщил вдруг тот, кто, казалось, спал. – Настоящий!
– Тебя спрашивали? – оборвал его «профессор». – Цыц. Дрыхнешь – и дрыхни себе. Ну профессор… был, – довольно равнодушно признался он. – И что? Но да, обоняние у меня профессиональное. Только… мы когда на них наткнулись, они уж холодные были.
– Полицию вызывали? – спросила зачем-то Арина, понимая, что вопрос пустой.
– Ты чего, дамочка? – вмешался тот, кого назвали Бароном. – Какая полиция? Ну выпили ребята лишку, организм-то и не выдержал. У нас, знаете, организмы-то хрупкие, замученные тяжелой жизнью, много ли надо. А бутылок возле них аж три штуки было. Да не абы каких, а… вон, гляди! – он вытащил откуда-то (Арине показалось – из-под земли) литровую бутыль из-под виски. – Тут еще оставалось чутка, ну мы и это, допили за помин души.
– И? – Арина даже вперед подалась.
– Балбесы, – ответил вместо Барона «профессор». – Лежат трупы, а они за ними бутылку допивают. Но обошлось. Живы-здоровы. не тошнило, в глазах не темнело, в обмороки не валились.
– Они крупные были? – поинтересовался вдруг Стрелецкий. – По комплекции то есть. Эти, как их, Дохляк и Шнопсель.
Вопросу Химик как будто не удивился:
– Ну… Не так чтобы. Дохляк вообще мелкий был, пониже тебя, но крепкий, рельсу на спор поднимал, – задумчиво сообщил он. – А Шнопсель, хоть и повыше, – он и есть Шнопсель. Не слабак, но не гигант. Ты про то, что раз этот балбес, – он мотнул седыми космами в сторону желтоволосого Барона, – раз он из бутылки допил, значит, пойло не отравленное было. Но и самым хорошим пойлом можно до смерти упиться, если перестараться. То так. Ты про это спросил?
– Летальная доза алкоголя начинается с пяти граммов на кило живого веса, то есть приблизительно литр водки на один не очень крупный организм, – проговорил опер. – Индивидуально, конечно, я, скажем, и больше выпью. Если не торопиться, конечно. Но полтора литра виски в одно лицо, да еще если пили быстро – это без вариантов кранты.
– Но – виски? – удивилась Арина.
Опер засмеялся:
– Здесь-то? Здесь всякое бывает. Кроме, разве что, «Вдовы Клико». Шампанское – не похоронный напиток. А прочее – что угодно. От самогона и домашних настоек до коньяков и виски. Не удивляйся. Может, кто-то из скорбящих родственников расщедрился. Они могли кому-то на похоронах помогать? – спросил он у бывшего профессора.
Тот кивнул:
– Тут, правда, почитай и не хоронят, так, когда-никогда. А вот помочь могилку в порядок привести, если, к примеру, кто долго не ухаживал, это запросто.
– То есть виски, буженина и форель вас не удивили? – не унималась Арина.
– Бывает. Тут, знаешь, чего только не бывает.
– И давно Шнопсель с Дохляком… скончались? – перехватил эстафету Стрелецкий.
– Дня за три до того, как на шумилинской могиле бардак случился. Может, за четыре… У нас тут как-то за календарем не сильно следить приходится.
– Что ж, спасибо.
– Ты бы, служивый, визитку, что ли, оставил? Может, разузнаю чего. Хороший был актер-то Михал Михалыч. Оно, конечно, покойнику все равно уже, но негоже так-то вот.
Арина и Ким протянули свои визитки синхронно,
