По поверью, надо было подойти к одному из трех неохватных дубов, прижаться к нему всем телом и попросить исполнить желание. На одну минутку Кате показалось, что сейчас увидит Диму, но, хотя это чувство быстро прошло, она была уверена, что он тут недавно побывал. Может быть, тоже во сне? Незаметно она дошла до старого покосившегося деревянного домика, который видела до этого много-много раз и точно знала, что в нем никто не живет. Но сейчас домик показался обитаемым, хотя дверь была закрыта и окна не освещены.
Сердце громко стучало, наполняя невыносимой тревогой, и она сама себя подгоняла, стараясь дойти как можно скорее. А избушка все не приближалась, будто оставалась на прежнем месте. Идти было все труднее, словно она несла рюкзак килограммов на тридцать. Задыхаясь, преодолевая дрожь в усталых ногах и постанывая от боли под ложечкой, Катя потянула на себя дверь, грубо сколоченную из толстых досок. Дверь отворилась неожиданно легко и без всякого скрипа.
Она почему-то твердо знала, что ей непременно нужно в эту избушку зайти. Подождав, чтобы глаза привыкли к темноте, Катя осмотрелась. За некрашеным столом кто-то сидел. Сама собой зажглась керосиновая лампа, подвешенная под низким потолком, и в комнате стало немного светлее. Она разглядела старика с большой белой бородой.
– Здравствуйте, – с опаской поздоровалась Катя.
– Здравствуй, Катя. Добро пожаловать! – Голос старика звучал глухо, но внятно и без угрозы.
– Скажите, где я? Неужели в Шапсугской? Я ведь только что была в Москве… – растерянно сказала Катя, – я знаю, что сплю…
– Ну не совсем, – ответил бородатый старик. – Давай знакомиться, я твой прадед Григорий.
– Есаул? – ахнула Катя.
Она больше не робела, потому что чувствовала добро, исходившее от этого белобородого старика.
– Ты можешь спросить меня, о чем хочешь, а я отвечу, – сказал прадед.
– Я хочу знать, буду ли я счастлива?
– Глупый вопрос. Ты уже счастлива, – с легкой укоризной ответил дед Григорий. – Но есть клубок злобных сил, которые будут вредить тебе и твоему мужу. – Старик повысил голос. – А ты, девочка, должна быть вдвойне осторожной, ты уже не одна, в тебе зародилась новая жизнь, и ты должна беречь ее!
– Я беременна? – ахнула Катя.
– Да, точно так, – подтвердил старик, – будь осторожна и, если захочешь, приходи ко мне, когда тебе будет нужен совет. Хотя ты и сама все прекрасно знаешь. И знай, что я приглядываю за тобой и помогу, если будет такая нужда. Возвращайся обратно.
– Спасибо, дедушка, – сказала с благодарной улыбкой Катя, обнимая старика, – и до свидания!
Лена вернулась домой. Бросив сумку на пол, небрежно скинула у порога туфли и пошла к себе в комнату. Обычно к ней не заходила без предварительной договоренности даже домработница, потому что Лена крайне болезненно реагировала на несанкционированные заранее вторжения. А комната у Лены была очень необычной… Собственно говоря, это была даже не комната, а огромное, похожее на зал помещение со спальней, кухней, гардеробной и невероятной по величине ванной: за перегородкой из дымчатого стекла, под очень высоким потолком. Все это хозяйство содержалось в безукоризненной чистоте и было оборудовано по последнему стону дизайнерской моды.
Лена накрыла черной скатертью обеденный стол на изогнутых ножках и долго устанавливала зеркала так, чтобы они отражались друг в друге каскадом, образуя призрачный зеркальный коридор. Отсюда должна прийти помощь, обещанная Норой…
Лена совсем не боялась и правильно установила свечи, отчего изображение многократно умножилось. А потом мимоходом посмотрела на себя в зеркальное полотно. Хороша! И как мог Дима предпочесть ей Катю? Лена откинула ревнивые мысли и потерла зеркало салфеткой, словно художник, только что нанесший на полотно картины последний мазок.
Зеркало – это сатанинское стекло. Вход в Зазеркалье. Оно завораживает и притягивает, манит и обольщает. Сквозь него на нас глядит потусторонний мир и развлекается, словно у телевизора. Правда, есть одна очень существенная разница – людям не дано повлиять на действие, за которым они наблюдают, а духи и демоны могут это сделать очень легко.
Для них это проем, сквозь который они могут даже проникнуть, если человек окажется небрежным и невнимательным. А сколько темных сущностей питается эмоциями красавиц, которые не налюбуются на себя и без конца крутятся перед зеркалом! Недаром примета говорит: мол, не гляди часто в зеркало – красоту проглядишь. Нельзя ни есть, ни пить перед ним, вместе с нами к энергии, заключенной в воде и еде, приобщаются темные силы, живут и здравствуют, отнимая счастье у своего донора…
Увиденное во сне зеркало всегда не к добру. Сколько сказок, легенд и баек связано с зеркалом, сколько примет, обычаев, обрядов! Если в доме покойник – зеркала занавешивают, чтобы не высмотрел с того света себе спутника, а вовсе не в знак траура, как многие считают.
В черной магии зеркало – необходимый и уважаемый предмет, без него не обходится ритуал настоящего крепкого приворота. И сейчас Лена была уверена в своих силах и нисколько не боялась. Нужно только быть очень точной и аккуратной, она еще докажет им всем, что способна на многое. Острым, как хирургический скальпель, ножом Лена полоснула себя по подушечке большого пальца, пропитала хлынувшей кровью белую тряпицу, которую дала Нора, прошептала нужные слова и деловито остановила кровь.
Достала отрез черной драповой ткани, который специально купила для этой цели, портновский мелок и принялась тщательно копировать пентаграмму, расстелив ткань на полу. Время от времени сверялась с листком бумаги и удовлетворенно кивала. Пересчитав свечи, расставила их полукругом. Разделась догола, встала в середину пентаграммы и начала медленно и внятно читать слова заклинания, подражая манере Норы:
– Пойду я волчьей тропой, пойду я темным лесом, помолюсь я пням, поклонюсь я бесам…
Трепещущее пламя свечей наклонилось, как при сильном порыве ветра. Возле окна стал постепенно сгущаться сумрак, приобретая размытые очертания, и, наконец, показались глаза, горевшие одновременно красным и зеленым. Это было необычное, жуткое зрелище, и сердце Лены подпрыгнуло и забилось очень часто. Но не зря про нее говорили, что она девушка с характером. Она не отступила, не покинула пентаграмму, только голос ее стал громче, и в нем звенел металл:
– Чтобы до гроба, как из гроба, ни поправить, ни переделать, ни заново сотворить, ни отшептать, ни отговорить ни старику, ни девице, ни колдуну, ни колдунице… Чтобы не мог Дмитрий без меня дышать, есть, пить, куска в рот положить…
Темнота стала приближаться к границе пентаграммы медленно-медленно, как бы играя.
– Привязка без отвязки, как утро от вечера, день от ночи, лето от зимы, земля от неба, небо от звезд частых, звезды от месяца, месяц от солнца, солнце от туч, тучи от грома, гром от молнии, гнев ото дня, счастье от горя… Счастье от горя…
Забыла!
Лена лихорадочно пыталась вспомнить слова, пыталась представить лист бумаги, на котором они были написаны, сжимала кулаки и морщила лоб в тщетной попытке припомнить, но ничего не выходило, а пауза уже непозволительно затянулась. Махнув рукой на предупреждение Норы не выходить из пентаграммы, Лена метнулась к столу, схватила бумажку с написанным заговором и, оглядываясь на темноту в углу комнаты, снова ступила в круг.
– Счастье от горя – ни сна, ни покоя, ни отдыха… – с облегчением продолжала она.
Огоньки свечей внезапно отделились от фитилей и взмыли вверх, непроглядная темнота обступила круг с нарисованной пентаграммой и превратилась в стены колодца, сложенного из черных камней. Лена завыла от страха, потолок комнаты куда-то делся, и теперь она смотрела в темно-синее звездное ночное небо со дна глубокого черного колодца, образованного границами круга.
– Это не на самом деле, – сказала себе Лена, – этого просто не может быть…
И тут увидела, что на стене колодца прямо перед ней барельефом проступают контуры обнаженной женщины, которая с трудом отлепила от черных камней руки и протянула их к Лене. Пальцы на этих руках были невероятной длины и заканчивались острыми, как у хищной птицы, когтями.
Когда Лена попыталась закричать, то у нее из горла вырвался слабый писк. Так жалобно пищит мышь, которую схватила сова. Черный барельеф с горящими желтыми глазами приблизился к Лене вплотную и обвил ее, как теплая тина. Лена ощутила, как становится одним целым с этой жуткой фигурой, и беспомощно застонала. В глазах у нее померкло, и она решила, что умирает…
В магическом кабинете Норы царил, как всегда, полумрак, лишь слегка разгоняемый огоньками свечей. Привыкнув к самым разным клиентам, она выполняла необходимые действия механически, без огонька. Стараясь не смотреть на молодого, плохо одетого мужчину, Нора встала, взяла небольшую коробку и положила на стол. Мужчина следил за ней с напряженным вниманием. Внимательный взгляд уловил бы очень много интересного в его внешности.
