Шагая по мокрым тротуарам из больницы, Фан думал, что теперь нет смысла отправляться на чужбину, и решил отдаться в руки судьбы. Но неподалеку от дома его встретил старый приятель. Он сказал, что в доме Фана обыск и что его объявили контрреволюционером. Фан страшно испугался и свернул в первый попавшийся переулок. Он мучительно соображал, чем не угодил властям, но не мог вспомнить за собой никакого крамольного поступка. И тут неожиданно в голове всплыл разговор с одним человеком, которого Фан считал своим другом. Во время разговора Фан неодобрительно отозвался о "народных коммунах". Очевидно, этого было достаточно. Кстати, позже Фан узнал, что донес на него именно его друг.
В тот день Фан сделал для себя вывод, что нельзя верить никому и, если он хочет жить, он должен драться за свою жизнь зубами, топить других, чтобы выплыть самому.
Домой он уже не пришел ни на следующий день, ни позже. Он встретился с матерью тайком у родственников и отдал ей новорожденную дочь. Решение бежать из Китая созрело окончательно.
Недели три, голодный, затравленный, словно зверь, он пробирался в Кантон. Потом, рискуя получить в спину пулю от пограничников, вплавь добрался до Гонконга. Полгода он вел нищенское существование, пока не устроился наконец на судно, идущее сначала в Японию, а затем в Сингапур.
Тех жалких грошей, которые он подзаработал во время плавания, хватило ненадолго. Оставшись без средств к существованию, Фан пытался пристроиться в уличный театр, но везде получал отказ. Тогда он занялся воровством, попал в тюрьму. Там его и прибрали к рукам люди из "Триады".
Поначалу Фан был просто осведомителем и даже не подозревал, с кем имеет дело. А когда узнал, на кого работает, решил избавиться от опасного сотрудничества. Но тайные общества впивались в новых членов с цепкостью паука, поймавшего муху. Освободить человека от членства в "Триаде" могла только смерть.
Фан смирился со своей судьбой, а через некоторое время смекнул, что игра стоит свеч. Если, конечно, в ней не довольствоваться ролью пешки. Алчный, завистливый и хитрый по натуре, Фан быстро сообразил, что "Каноны", определявшие уклад жизни Великого братства, составлены умными людьми для дураков. Он поставил перед собой цель: во что бы то ни стало пробиться в круг вождей "Триады". Средство, избранное Фаном для этой цели, было простым, как рисовая похлебка: доносы. Но действовал артист из Шанхая неторопливо и осторожно.
Люди, которые стояли на его пути, были выше Фана по положению в тайном обществе. И, чтобы свалить их, нужно было сначала добиться их расположения. Поэтому Фан занялся слежкой за рядовыми членами тайного общества. Наметив жертву, он не успокаивался до тех пор, пока - исподволь, ненавязчиво - не убеждал босса в том, что тот человек опасен. Либо неумением держать язык за зубами, либо далеко идущими честолюбивыми замыслами. Доказательства требовались редко. Достаточно было обвинения.
После того как Фан стал правой рукой босса, он — опять же очень аккуратно - искал случая познакомиться с теми, кто находился на ступеньку выше, и вновь применял свой излюбленный прием. Так, шаг за шагом, Фан продвигался по иерархической лестнице "Триады", пока наконец не получил титул Красного Жезла. На это у него ушло двенадцать долгих лет.
Ему постоянно везло, и неудачи начались с того момента, когда с "Тумасика" улизнул механик Сунгай. Оплошность могла бы остаться незамеченной, если быне Белый Бумажный Веер. А Желтый Дракон — Красный Жезл прекрасно это знал — не забывает и не прощает оплошностей.
Вторая неприятность произошла сегодня, и нужно было срочно искать выход из положения. Красный Жезл решил оставить свои невеселые размышления до утра. Он взял со стола фотографию и письмо, положил их в карман. Затем поднялся наверх, в комнату Тана. Тот засуетился, усаживая Красного Жезла в кресло, угодливо поинтересовался, что он будет пить.
— Ничего не надо, — устало произнес Красный Жезл.
— Может быть, не стоило отпускать... этого... — начал Тан.
— Не твое дело! Сунгая нашли?
— Вчера мы обшарили порт, сегодня с утра мои люди отправились в доки...
— Нашли или нет? — нетерпеливо перебил Тана Красный Жезл.
Тот виновато покачал головой.
— Не могу понять, куда запропастился этот проклятый индонезиец.
— Если механик не будет найден через два дня, — бесцветно сказал Красный Жезл, не поворачивая головы к Тану, — я отрежу тебе уши и выколю глаза. Ты что-то стал плохо слышать и видеть в последнее время — так зачем они тебе?
— Сунгай будет найден, Красный Жезл... будет найден... — пробормотал Тан.
— Через два дня, понял?
Тан поклонился.
— Да, Красный Жезл.
— Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?
— Ко Ин... — начал было Тан и замялся, явно не решаясь сообщить какую-то недобрую весть.
Красный Жезл вдруг отчетливо вспомнил слова Желтого Дракона перед операцией на Блаканг-Мати: "Не дай бог, кто-нибудь об этом узнает". Желтый Дракон взял тогда со стола игрушечный самурайский меч, и Красный Жезл содрогнулся, словно почувствовал прикосновение стали к своей шее.
— Что — Ко Ин? Полиция за что-то уцепилась?
— Хуже. Ко Ин раскололся.
— Не может быть! — вскричал Красный Жезл, чувствуя, однако, что, если Тан говорит, он знает, что говорит.
— Через день после Блаканг-Мати у него появился "хвост", — виноватым тоном, словно оправдываясь за то, что Ко Ин попал в поле зрения полиции, проговорил Тан. — Еще через три дня с ним кто-то встречался в кабинете шефа участка...
— Кто встречался? Почему ты раньше мне ничего не сказал?! — грохнул кулаком по столу Красный Жезл.
— Мои люди не знают этого человека, но он из службы Аланга. Установили по машине, хотя номер был на ней другой. А когда я мог сказать? Ведь вас не было три дня.
— За что же они смогли ухватиться? Дьявол! Ведь снотворное сработало нормально, и мы не оставили никаких следов... Ты уверен, что Ко Ин раскололся? Может, тот человек ничего от него не добился?
Красный Жезл пытался уловить хоть тень сомнения на лице Тана. Тот покачал головой.
— У меня есть еще один человек в участке...
— Это я знаю. Ну и что?
— Он слишком поздно узнал, что с Ко Ином кто-то разговаривает. И успел услышать лишь конец разговора. Ко Ин рассказывал, как Фын вызывал его на встречу. Перед уходом человек Аланга дал Ко Ину два телефона и велел позвонить, как только появится Фын. Фына я предупредил.
Красный Жезл даже зажмурился, представив, что ожидает его. Си-ай-ю чуть ли не целую неделю занимается Ко Ином, а он, Красный Жезл, ничего не знает об этом!
— Ты что, не знал без меня, как поступить с Ко Ином? — глухо спросил он у Тана.
— Но... вы же сами велели о каждом случае говорить вам и без вашего ведома ничего не предпринимать, — возразил тот.
Красный Жезл действительно старался проверять каждый донос на своих людей. Он не желал, чтобы его так же обводили вокруг пальца, как он когда-то своих боссов. Одним своим подчиненным он доверял больше, другим — меньше, но полностью не полагался ни на кого. Он считал, что каждый из его людей при любой малейшей возможности предаст его, чтобы получить титул Красного Жезла, он даже сомневался в Тане, хотя считал его своей правой рукой. Долгое время он контролировал каждый шаг хозяина "Син Леона", пока не убедился, что Тан работает только на него.
— "Велел, велел", — зло передразнил Тана Красный Жезл, — у тебя что, своей головы нет?
Хозяин "Син Леона" виновато опустил взгляд.
Это была третья и, пожалуй, самая крупная неприятность за последние дни. Неужели они смогли на чем-то поймать Ко Ина? Красному Жезлу очень не хотелось в это верить. Он стал было вспоминать детали операции на Блаканг-Мати и тут же сообразил, что впустую тратит время. Выяснять, на чем попался сержант, уже нет смысла. Нужно как можно скорее его убрать. Глазное — не допустить, чтобы узнал Желтый Дракон. Иначе...
Красный Жезл снова вспомнил игрушечный самурайский меч и невольно поежился. После Блаканг-Мати Ко Ин стал известен Желтому Дракону. К тому же за ним может наблюдать еще и Белый Бумажный Веер. Уж при его-то страсти вмешиваться в чужие дела... Тогда об исчезновении сержанта наверняка станет известно Желтому Дракону, и он наверняка заинтересуется причинами. Необходимо придумать достаточно вразумительное объяснение...
Красный Жезл почувствовал себя повисшим на краю пропасти: Сунгай до сих пор не найден, Ко Ин заговорил, Гун взял его за горло с документами. Неужели все усилия двенадцати лет пойдут прахом? Он с таким трудом пробился "наверх", и теперь, когда прочно встал на ноги, все полетит к черту? Ведь под угрозой не только его положение, но и жизнь. Нет, нет, этого нельзя допустить. Нужно что-то придумать, отойти от этой опасной черты, за которой — бездна. Но как это сделать? Как?
