— Не забудьте меня запереть, — на всякий случай, напомнила я.
— Я все помню, — глядя на меня туманными глазами, ответил он. — Только умоляю, Алекс, последний поцелуй на прощанье!
— Нет, — твердо отказала я, — сейчас нельзя, как я вам обещала, все будет потом!
Он тяжело вздохнул, перекрестил меня на прощанье и, наконец, исчез в соседней комнате. На всякий случай я проверила свою дверь, она оказалась открыта. Я ее распахнула. Он уже выходил из апартаментов.
— Вы куда, а дверь?! — крикнула я ему в след.
— Дверь? Ах, да, — ответил он, блаженно улыбаясь, вернулся, хотел меня поцеловать, и я его не оттолкнула. Только после этого он запер меня снаружи.
Теперь мне оставалось ждать, удастся ли ему благополучно убраться из дворца. Я высунулась в окно и с замиранием сердца ждала его появления на набережной. Минуты текли так медленно, будто время совсем остановилось. Наконец Миша показался на набережной, однако вместо того чтобы уйти прочь, пришел под мое окно и о чем-то заговорил с часовым. Предательский узел с окровавленными тряпками он просто держал под мышкой.
Я отодвинулась вглубь комнаты, чтобы он меня не заметил и не совершил еще какую-нибудь глупость. Теперь мне его видно не было и приходилось коротко выглядывать наружу, чтобы знать, что там происходит. Однако вопреки моим опасениям, ничего плохого не случилось. Миша окончил разговор с часовым и быстро пошел к мосту. Я, наконец, с облегчением закрыла окно, рухнула в постель и почти сразу заснула.
Сколько я проспала, не знаю, но когда в соседней комнате поднялся шум, заставить себя открыть глаза не смогла. Я нарочно удерживала себя в сонливом состоянии и окончательно пробудилась лишь после того, как со стуком распахнулась дверь в мою комнату, и туда вошло сразу несколько человек.
Глава 9
— Это еще что такое? — брюзгливо оттопырив вислую нижнюю губу, спросил полный пожилой человек в генеральском мундире, рассматривая меня на смятой кровати.
Ему никто не ответил, а я испугано закрылась с головой одеялом.
— Я спрашиваю, что это еще за явление? — сердито повторил он вопрос.
Какое-то время в комнате молчали, потом послышался знакомый голос Маланьи Никитичны. Говорила она робко, с придыханием:
— Это, ваше высокопревосходительство, женщина!
— Сам вижу, что не коза! — громко сказал генерал. — Что она тут делает?
— Помещена по приказу, — так же принижено ответила старуха, — вроде как арестантка.
— Что за дурость, содержать арестантов во дворце! — окончательно рассердился генерал. — Кто приказал?
— Граф Пален, ваша светлость, — пискнул чей-то испуганный голос.
— Петр Алексеевич? — сразу же сбавил тон генерал. — А почему она не одета, и лежит в постелях?
— До особого распоряжения, ваша светлость, — не дождавшись помощи со стороны, ответила все та же Маланья Никитична.
Опять наступило молчание. Генерал явно не знал, как ему поступить и, наконец, приказал:
— Сударыня, извольте встать и одеться, мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — ответила я из-под одеяла. — Пусть только все мужчины выйдут.
Было слышно, как из комнаты выходили люди, потом хлопнула дверь. Я выглянула из-под одеяла. Со мной осталось только старуха.
— Вставай быстрее, Алевтинушка, — взмолилась она, испугано озираясь по сторонам, будто ждала нападения, — тут такие страсти творятся! У тебя под носом двух заговорщиков убили. Я как узнала, чуть умом не тронулась! Ну, думаю, пропали наши головушки! Граф-то где, под кроватью?
— Какой граф? — как смогла, искренне удивилась я.
Маланья Никитична, замолкла на полуслове и вытаращилась на меня, как на привидение. Я взгляд не отводила и смотрела на нее невинными глазами.
— Как какой? Твой мальчонка, Воронцов, — ничего не понимая, ответила она.
— Так он еще вчера ушел вместе с вами, — напомнила я. — Вы же вместе…
Старуха не стала слушать мое вранье, несмотря на полноту, легко опустилась на колени и заглянула под широкую кровать. Поднялась она вовсе растерянной.
— Так я же своими собственными руками вас запирала. Куда ж он подевался?
Однако я уже не слушала, встала и принялась одеваться. Выбор одежды был у меня невелик, и я остановилась на своем старом платье. Подарок графа Палена был слишком легкомыслен, сарафан превращал меня в крестьянку, зато потрепанное дворянское платье, как мне казалось, в этом случае было в самый раз.
Маланья Никитична между тем обшарила всю комнату, хотя спрятаться тут можно было только под кроватью. Видно было, что теперь она вообще ничего не понимала.
— Нет, Алевтинушка, ты мне правду говоришь, что он вчера ушел? — заискивающе спросила она.
Я была занята своим туалетом и только кивнула. Старуха села на стул и задумалось. В голове у нее вертелась только одна мысль. Если я говорю правду, и молодой граф у меня не ночевал, то ей придется вернуть полученные за сводничество деньги, что Маланью Никитичну огорчало сверх всякой меры.
— А что это за генерал? — спросила я, справившись с платьем.
— Аннушкин батюшка, — задумчиво ответила, так и не придя в себя, старуха. — Государевой полюбовницы Лопухиной. Он теперь и князь, и очень важный генерал. А мальчонка-то тут точно оставался. Я еще в своем разуме! И куда он мог подеваться! Если б еще дверь была открыта, тогда понятно, что сбежал, а так не по воздуху же он улетел…
Я слушала ее вполуха, думая о предстоящем допросе. Генерал с первого взгляда не показался мне слишком умным и проницательным человеком, но внешность могла быть обманчива, а мы с Мишей могли проглядеть опасные следы.
— Я как услышала, что тут нашли убитых, думала о вас и сразу сюда бегом. Ноги-то до сих пор ломит! Прибежала, смотрю, а тут какие-то незнакомые мужчины! Ну, думаю, начнут искать, чужаков, и застанут тебя с мальцом, все и откроется. Пойдем все вместе в Сибирь на каторгу! Курносый сам-то блудит, а другим не велит! Сердце, веришь, так и зашлось!
За дверями слышался гул голосов, я пыталась понять, что там происходит, и совсем перестала слушать Маланью Никитичну. Однако разобраться в многоголосие не сумела и опять спросила у старухи:
— А этот генерал Лопухин, он служит по какому ведомству?
— По прокурорскому, — ответила она. — Так вот что я говорю. Курносый-то заметил Аннушку в Москве на балу и перевез все ихнее семейство к нам в Питер. Вот так и стал Петр Васильевич генерал-прокурором.
Мне об амурных делах императора слушать было недосуг. Я, наконец, сумела отличать начальственные мысли генерала от остальных и напряженно ждала, когда он потребует меня на допрос. Волнение улеглось, и я была совсем готова к любому разговору, но обо мне, похоже, забыли. Тогда вооружившись носовым платком, я сама заглянула в бывшее караульное помещение.
В комнате было человек десять военных и штатских. Они стояли полукругом возле Лопухина. Тел убитых на полу уже не было. На меня никто не обратил внимания, все слушали невысокого роста человека в потрепанном штатском платье, никак не идущем в сравнение с богатой одеждой остальных участников разговора.
— Лица сии нам давно известны, ваше сиятельство, — говорил он, обращаясь к генерал-прокурору, — оба известные мошенники. Один из мещан Ермола Заглотный, второй дворянин Ветряков, отпетый вор и картежник. Он раньше служил по полицейской части, был под судом, но сумел выкрутиться и его уволили от должности.
— Ты лучше скажи, любезный, как они могли попасть во дворец, и кто их убил? — сердито спросил генерал. — Не мертвыми же их сюда принесли!
— Судя по положению тел, именно мертвыми, — без особого подобострастия, ответил штатский. — Убили их где-то в другом месте, а сюда принесли на руках. А вот остального, ваше сиятельство, я пока не знаю. Все слишком загадочно.
— Без тебя знаю, что загадочно! Вот и разгадывай! — сердито сказал генерал. — Совсем страх потеряли, в Зимнем дворце покойники валяются! Где та женщина? — спросил он, оглядываясь на мою дверь.
— Я здесь, ваше сиятельство, — ответила я, — дозвольте войти?
— Входите, сударыня, — тем же недовольным тоном разрешил он.
Я приблизилась и поклонилась по русскому обычаю. Лопухин меня внимательно осмотрел, немного смягчился и снисходительно кивнул.
— Значит, вы сидите здесь под арестом?
— Сижу, — подтвердила я.
— За что, если не секрет?
— Этого я вам, ваше сиятельство, сказать не могу, сама не знаю. Арестовали и привезли, а вот за что, не сказали, — простодушно ответила я. — Меня о том сам государь расспрашивал, после чего повелел во всем разобраться графу Палену. А вот что тот узнал, мне пока неизвестно!
Мой правдивый рассказ вызвал у Лопухина раздражительное удивление, он подумал, что здесь, в столице, народ совсем рехнулся. Сам император вынужден разбираться, за что в его дворце сидит под арестом какая-то женщина.
