Дима, который далёк от событий этой недели, уже вообще не может понять что происходит. Он так жалок и потерян, унижен и покинут. Еще несколько часов назад, он, успешный столичный юрист, шёл к девушке, чтобы хорошо поужинать и может быть потрахаться, а сейчас его выставляет вон противный ему мужик в трусах.
Я бы вставила хотя бы слово, но Дик ведёт себя так, словно мы у него дома, не дает и шанса открыть рот. Испепеляет. Он превращается из веселого Дика в опасного и раздражённого, такому страшно перейти дорогу.
— Веня, давай завтра поговорим, спасибо что проверил Лину. — он говорит это так буднично, так просто, а я ничего не понимаю. Словно в сербском арт хаусе. Остановите события, я не успеваю за сюжетом. — Димочка, еще раз снимешь штанишки в присутствии Майоровой, я тебе член отстрелю.
— Дик! ТЫ…
— Рот закрой. — резко обрывает он, и я закрываю рот, клацая зубами, обрывая моё возмущение. В его глазах мелькает что-то недоброе, чего я не замечала раньше и мне от этого совсем становится не по себе. Дик снова переводит глаза на Романова и рявкает: Вон, я сказал!
Дима ошалело выпучивает глаза и поворачивается ко мне, чтобы я, как хозяйка квартиры, приняла решение и сама определила кому находиться в этой квартире, а кто пошёл вон. Но в этот момент, когда наши глаза встречаются, я отчаянно краснею и язык прилипает к небу, не могу выдавить и слова. Мне трудно говорить, когда рядом стоит этот отвратительный алкоголик, чьи руки уже были во мне. И они прекрасны. Только от его этого «рот закрой» трусы стали не просто влажными, они стали абсолютно мокрыми, словно я в них плавала в речке.
Если в душе еще и происходила борьба, то на моем лице уже отобразились все эмоции. На лбу все написано. Я плохой и человек, и чувствую себя отвратительно.
Дима разочаровано покачал головой и стал одеваться.
— Прости. — прошептала я, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить ему все. А что я могу ему объяснить, как рассказать все свои чувства? Если говорить коротко, то получается отвратительно пошло. Вчера мне отказал Дик и сегодня я решила переспать с тобой?
Чтобы достучаться до него мне придётся начать с чертового лагеря и рассказать, как все мои отношения заканчивались из-за того, что парни тупо хотели секса, а я не хотела их. И только от одного мужчины я схожу с ума и кусаю губы до крови, от одного его «Рот закрой». И сегодняшней день подтверждение, в моем мозгу что-то сломалось и я испорченная. Извращенка. Такая же, как Дик.
— Ты просто двуличная. — прошипел он, совершая резкие движения, пропитанные злобой. Он натягивает брюки и рубашку, которые недавно откидывал в сторону с блаженным видом. — Шлюха в маске праведной монашки.
Дик достаёт из кобуры пистолет и снимает его с предохранителя, щелчок заставил всех присутствующих вздрогнуть. Дима замер и уставился на дуло пистолета, направленного на него.
— Ну беги, сука. — прорычал Дик с оскалом на лице. Другу моего детства не нужно было повторять, он подхватывая остатки своих вещей и бежит в коридор, как трусливая гиена. Мне оставалось только провожать его взглядом и молить Бога, что мне представиться шанс объясниться перед ним.
Мама убьёт меня. Не простит этого.
— Спасибо, что помог. — сказал Дик. Веня с улыбкой же отсалютовал брату и пошёл на выход, бросая у самой двери:
— Не забудьте дверь потом закрыть!
Все это время я стояла рядом с ним, ощущая исходивший от него жар, не касаясь. С уходом Вени и Димы образовалась звенящая тишина и гнетущее напряжение. Мне было неловко и странно. Сердце болезненно выбивало чечётку. Мне хотелось чтобы он первый заговорил, но он лишь молча убрал пистолет и оттолкнул обломки пуфика.
— В чем тебе помог брат? — не выдержав молчания, спросила я.
— Не дал Диме тебя трахнуть.
— В смысле?
— Ну ты предложила ему встретиться и отключила телефон. Ясен хер, ты с ним не хинкали есть собралась. — на его губах заиграла самодовольная улыбка. Так и хотелось стереть с его лица это чувство превосходства. Его брату хакеру не составляет труда следить за моим телефон, и это пугает, что еще он читает и смотрит? — Я не успевал к тебе, попросил подстраховать брата. Вдруг ты не купила смазку, а на сухую секс отвратителен. Он бы отбил у тебя желание трахаться на всю жизнь. Я не мог этого допустить!
— Дик. Ты охренел? — я взвываю, ударяв его. Клянусь, убью. Нет сил больше терпеть его выходки. Он лишь смеется надо мной. Этот человек не бывает серьезным. Перехватывает руки и притягивает себе, его лицо меняется и становится серьезным, как несколько минут назад.
— Я решил, что твоя девственность принадлежит мне.
— Моя девственность принадлежит мне! И я сама решу с кем заниматься сексом, а с кем — нет! Дима мне вот нравится больше. — кидаю вызов Дику, хочу потрепать ему немного нервы. Хотя внутри меня все ликует. Он пришел ко мне, он ревновал меня, чтобы он не говорил.
— Может быть мне его догнать? Вернуть, чтобы он закончил начатое? — прикосновения Дика совсем не нежные и не похожие на Димины. Он не осторожничает и не церемонится, запускает руку под платье, разрывая платье по шву, оголяя мои ноги, бедра и попу. Треск ткани заполняет всю комнату, от этого звука каждая мышца моего тела напрягается.
Дик силой переворачивает меня спиной к себе, прижимает к себе, целуя в шею и поглаживая внутреннюю сторону бедра. После чего он отстраняет меня, перехватывает руки и шлепает по попе. Звонкий хлопок меня выводит из состояния эйфории, я пытаюсь отодвинуться, но Дик продолжает удерживать и шлепать. Его шлепки отнюдь не игривые, не похожие на шутливые.
— Догони! — хриплю я, из моих глаз брызжут слезы больше от обиды, чем от боли. — Я соскучилась по нему.
— Не дождёшься, маленькая сучка. Даже не шути так! — холодно чеканит Дик, нанося новый удар, от чего мои ноги подгибаются и я животом ложусь на кровать. Мои руки сдавлены его сильной рукой, тело зажато между ног. Не могу пошевелиться, это унизительно. — Сразу же побежала раздвигать ноги перед другим? Как ты вообще до сих пор девственница?
Пальцы Дика отодвигают в сторону кружевную ткань трусов, грубо проникая пальцами в меня. Я отчаянно пытаюсь отодвинуться, но Дик перемещает руку с моих рук на волосы, накручивает пряди вокруг своей кисти, заставляя прогнуться.
— Девственницы так не мокнут… — его голос забирается мне под кожу. У меня не хватает сил устыдиться своему развратному возбуждению, то как моё тело реагирует на него. Я и вправду теку слишком обильно, измазывая плед.
Я поражаюсь сама себе, меня не обижает его грубость, наоборот, как шлюха завожусь, кусаю губы, всхлипывая, балансируя на грани, готовая потерять сознание. Ягодицы горят, вибрируют от его прикосновений.
— Так мне догнать его… — Пальцы Дика замирают, не доставляют мне желаемой разрядки. Он хочет, чтобы я подключилась к его игре.
— Нет. Нет, нет! — почти кричу я, не желая, чтобы он останавливался.
— Тогда чего же ты хочешь?
— Ммм. — трудно сосредоточиться, формировать мысли, когда тебя заполняют три пальца, повторяющие ритмичные фрикции. — Тебя…
— Меня сегодня ты не получишь, ты наказана!
Даже вздрагиваю от его заявления, что он придумал, какое наказание? Он шантажирует меня сексом?
Внизу живота все сжимается, я почти готова к оргазму, издаю протяжный стон.
Но Дик отстраняется от меня, напоследок последний раз шлепая по попе. Я оборачиваюсь, разочаровано глядя на него. Глаза Дика лихорадочно блестят, на губах играет улыбка, ямочка на щеке придаёт ему даже милый вид, а мне придушить хочется этого самодовольного мужлана. Он демонстративно облизывает свои пальцы, которые побывали во мне. Ему доставляет особое удовольствие моё раскрасневшееся лицо, полное желания.
Сглатываю от этого зрелища, мне становится нехорошо. Между ног все пульсирует и требует заполненности. Облизываюсь, глядя на него. Хочется опустить руку с разбухшему бугорку и завершить начатое.
— иди в душ, смой с себя прикосновения своего дружка. — спокойно говорит он. — Чтобы я не чувствовал на тебе его запаха. Потом оденешься и поедешь ко мне.
