– Значит, вам, товарищ Ермолин, любопытно, почему я боксёра не взялся тренировать?
«Изгаляется, гад, точно что-то задумал».
– Значит, всё вам надо знать…
«Что ж ты задумал, ирод?»
– Не хотел я говорить, но раз вы, товарищ Ермолин, настаиваете…
«Да не рви ты душу, говори уже, сын шайтана!»
– Так вот…
«Убью!!!»
– Командир недавно обмолвился, что придумал, как твоё хобби с пользой использовать. Сказал, скоро сюрприз тебе привезут.
– Стой! Стой, Мол! Какое хобби?! Какой сюрприз?!
– А у тя что, кроме стрельбы из лука другое появилось? Крючком вяжешь или бабочек стал коллекционировать?
– А чего он мне-то не сказал?
– Так ты ж замучаешь потом всех. А так сюрприз.
– Так что привезут-то, Мол? Скажи! Лук? Мы же прикидывали, никак лук не получается применить. Ты знаешь или нет?!
– Может, знаю, может, нет. Но если знаю, тебе всё равно не скажу.
Скиф замер на месте, потрясённый вероломством друга.
– Мол, ты знаешь кто?! Ты… Ты… Тебя… Знаешь что! Я поставлю перед нашей комсомольской организацией вопрос о твоём исключении! Нам не нужны такие коварные, такие подлые люди, предающие своих товарищей!
Высказав всё это в лицо Молу, Скиф с задранным вверх подбородком чуть ли не строевым шагом двинулся к уже собравшимся в центре зала курсантам.
– Да ладно, Равиль, не дуйся. Не знаю я. Знал бы, сказал.
Мол догнал друга и, зашагав рядом, попытался заехать ему локтем по рёбрам. Но, в отличие от новобранцев, Скиф прекрасно знал повадки главного рукопашника и без труда поставил блок, да и удар Мол наносил скорее в шутку, прекрасно соизмеряя силу удара с ситуацией.
– Ай, шайтан! Дождёшься, русская батый, сам на кон сяду, тебе аркан на шею накину, буду твой глупый тушка по всей двор таскать! – специально коверкая слова под собирательный образ злобного татаро-монгола, ответил Скиф и рассмеялся.
– Пойдём уж быстрее. Сам-то налопался пирожков, а я уже готов свой пояс съесть.
Уже через минуту Мол рассматривал выстроенных дугой курсантов, не обращая внимания на шестьдесят девять пар внимательных глаз, которые, в свою очередь, ещё более пристально рассматривали его. Мол не торопился. Привычно прокачивая потенциального противника перед боем, его взгляд медленно скользил по фигурам курсантов, отмечая индивидуальные особенности конкретных бойцов.
Шестерых можно забраковать сразу: намётанный глаз отметил признаки перенесённого в детстве голода. Они могут стать великолепными солдатами и даже неплохими рукопашниками, но, увы, изменённая физиология не позволит подняться на последнюю ступень мастерства. А значит, потраченное время будет отнято от других, более полезных навыков.
Также нельзя было не заметить практически двухметрового гиганта, стоящего ближе к левому краю, левее подопечных Скифа. Значит, седьмое отделение, запомним. Но насчёт него не свистели. Посредственный боец, несмотря на габариты? Или кто там у них наставник по рукопашке? Кажется, Атос? Гений ножевого боя, на полторы головы ниже здоровенного курсанта, оставил верзилу напоследок и не успел проверить?
Мускулатура, пожалуй, тяжеловата. Тяжёлая атлетика или много физической работы? А всё-таки интересно. Если Атос его уработал, гигант будет осторожничать и бить наверняка, а вот если нет, то самоуверенно полезет напролом – как Командир говорит, буром. Ладно, по первым движениям пойму, подстроюсь. А вообще, такому самое место в штурмовиках. Барс, хотя сейчас правильнее говорить Шутник, его точно заберёт. Да, влетел Андрюха со своими розыгрышами, вся база ухохатывается. Но это лирика, а вот гигант реально для экспериментального штурмового отделения подходит: обычный человек в кирасе да с пулемётом не очень-то и побегает.
Так как Мол консультировал практически всю деятельность в школе, так или иначе связанную с физическими нагрузками, он был в курсе задумок Командира по созданию штурмовых групп. Идея заключалась в том, что в каждом соединении будет штурмовое подразделение. Например, в батальоне будет штурмовой взвод, а в дивизии уже, соответственно, штурмовой батальон. Но на острие каждой штурмовой группы будут специально обученные бойцы, условно называемые гренадёрами. Закованные в стальные доспехи, вооружённые пулемётами и большим количеством гранат, они бронированным клином будут первыми врываться в окопы противника и расчищать плацдарм для дальнейшего наступления.
Вот уже второй месяц на дальнем полигоне, подальше от случайных глаз, специально созданное отделение штурмовиков под руководством Барса нарабатывает тактику. Меняется и количество бойцов в группе, и состав спецов, и техническое оснащение в зависимости от конкретной задачи. Разумеется, прорабатываются различные варианты экипировки и вооружения каждого бойца отдельно.
Но только реальный бой может дать ответы на конкретные вопросы. Например, что лучше: относительно лёгкая кираса, прикрывающая только туловище, или максимальный тяжеленный доспех, закрывающий почти всё тело и значительно снижающий подвижность бойца, или какой-то промежуточный вариант? Ручной пулемёт или по автомату в каждой руке? А может, вообще огнемёт?
Прервав свои ушедшие чуть в сторону размышления, Мол ещё раз пробежал глазами по курсантам. «А хорошо стоят, не дёргаются. Похоже, уже поняли, что у нас дёргаться себе дороже выходит. Но немного помариновать не повредит, пусть позлее будут, а то стоят, глазами лупают, как удавы».
Мол не собирался проводить шестьдесят девять поединков по классическим правилам. Почти семь десятков крепких, битых парней, младших командиров РККА – это вам не бабушка чихнула. Да к тому же ни калечить, ни убивать их нельзя. Даже тест по выталкиванию, аналогичный тому, которым их только что проверяли взводные наставники, потребует от него максимальной концентрации и умения. «А может, ну его нафиг, пусть между собой, а я со стороны погляжу…»
Додумать свою идею Мол не успел, переключившись мыслями на человека, вышедшего из тренерской комнаты. Старший инструктор Пласт, в миру Степан Ерофеевич Щербин, не спеша, с чувством собственного достоинства направлялся к собравшимся в центре зала бойцам. Случайный человек, не знающий Степана Ерофеевича и впервые увидевший его эдак вальяжно ступающим голыми ступнями по разноцветным матам, мог с лёгкостью принять его за члена Всесоюзного добровольного общества пролетарского туризма, решившего сделать пару наклонов перед ежедневным турниром в домино под пару кружечек холодного светлого пива.
Сторонний наблюдатель увидел бы не старого ещё мужчину лет пятидесяти, одетого в солдатское галифе и светло-зелёную застиранную майку. Такая форма одежды позволяет рассмотреть как развитую мускулатуру на руках, так и наметившийся животик. Седые коротко стриженные волосы гармонично дополняли усы а-ля Чапаев и кустистые брови того же стального цвета. Можно сказать, что природа наделила Пласта благородным монохромным экстерьером. Колючие глаза с хитринкой говорили о том, что товарищ Щербин человек себе на уме, а широкая улыбка сообщала, что он вполне доволен жизнью и с оптимизмом смотрит в завтрашний день. И наконец, сломанный нос с горбинкой придавал образу завершённость, туманно намекая на возможные ошибки молодости.
Но случайные люди в это помещение не могли попасть по определению. Что касается конкретно Мола, то он, будучи ещё учеником Пласта, до дна испил чашу отеческого вразумления и однозначно был для Степана Ерофеевича родным если не по крови, то по духу человеком. Но даже он не знал некоторых эпизодов из биографии потомственного дворянина, его высокоблагородия казачьего есаула Степана Ерофеевича Щербина.
Пласт
Степан Ерофеевич родился шестьдесят восемь лет назад в станице Пластуновской в семье потомственного казака Ерофея Степановича Щербина. Но позывной Пласт получил только на закате своей жизни и отнюдь не по названию родной станицы. Степан Ерофеевич был одним из последних представителей уникального рода войск – пластунов.
