«Твою дивизию! Какая муха его укусила?» И хотя Скиф был не только старше Мола по званию, но и имел гораздо больше боевого опыта, в данном случае значение имели несколько другие факторы.
Во-первых, звания не всегда соответствовали внутренней иерархии школы, где и Мол, и Скиф занимали равное положение; они отражали скорее уровень взаимодействия с внешним миром. Во-вторых, по сложившейся традиции на занятиях по конкретным дисциплинам главным является старший инструктор, её преподающий. И наконец, в-третьих, Мол в прямом смысле этого слова был гением. Гением в области убийства человека человеком без применения огнестрельного оружия.
По меткому выражению Командира, Мол был «бриллиантом, огранённым совместными усилиями мастера Лю, Пласта и такой-то матери». И этот «бриллиант» мог, используя своё служебное положение, издеваться и унижать практически любого, назвав это дополнительным занятием по рукопашному бою.
Скиф мазохистом не был и, видя старшего инструктора по рукопашному бою в состоянии холодного бешенства, предпочёл ответить максимально нейтрально:
– Докладываю: бойцов с хорошей рукопашной подготовкой не обнаружено.
– А этот? – Мол указал на жилистого парня, до их прихода делавшего упражнения на растяжку чуть в стороне от остальных курсантов.
– А этот вообще акробат какой-то, кузнечиком вокруг Ерша прыгал.
Скиф был отнюдь не глупым человеком и, сравнив курсанта с кузнечиком, вдруг понял, чем недоволен Мол. Причём позывной главного рукопашника и послужил ключом к его озарению. А догадавшись, в чём его будут обвинять, в лучших традициях военного искусства перешёл в атаку сам:
– Не, Мол, а чё ты хочешь? Я по лошадям спец, сам знаешь, а главный убивец голыми руками – это ты. Я откуда знал, что тебе акробаты нужны? По мне, чем дерётся лучше, тем и потенциал выше. Скажи, Макей!
С явной неохотой инструктору Макееву всё же пришлось признать, что он отбирал кандидатов по тому же принципу.
– Я сейчас проверил четверых. – Мол начал загибать пальцы. – Один неплохой борец, один боксёр, аж цельный чемпион Приволжского округа, один приёмчиков осназа НКВД где-то нахватался, а последний вообще ученик Казака. И ни одного, повторяю, ни одного потенциально талантливого рукопашника! А может быть, просто набор такой бесталанный, как думаете, товарищи инструкторы? Проверим? – И уже курсанту: – Акробат, иди сюда, разговор есть.
– Слушаю, товарищ инструктор.
Курсант имел правильные черты лица, чёрные как смоль курчавые волосы, прямой нос и был чуть-чуть смугловат. Но прежде всего собеседник обращал внимание на глаза: словно два тёмных опала, подсвеченных изнутри, они мгновенно приковывали к себе внимание.
– Как звать, откуда родом, боец?
– Младший сержант Филипп Луи-Барро, москвич. Папа француз.
– Знаешь французский?
– Нет. Отец был коммунистом, приехал к нам после революции, строить первое в мире государство рабочих и крестьян, но в гражданскую погиб. Я его совсем не помню. А мама умерла от тифа, когда мне было десять. Я детдомовский.
– Ясно. Спортсмен?
– Опять нет, – улыбнулся Филипп Луи-Барро, – циркач. С детства бредил цирком, ну и с двенадцати лет начал подрабатывать. Сначала, конечно, принеси-подай, а к тому моменту, как призвали, уже выступал и жонглёром, и клоуном, и силовым акробатом, даже дрессировщика мог подменить в некоторых номерах.
– А как же…
Не договаривая, Мол с коротким замахом кулаком ударил Филиппа в лицо. Вернее, попытался ударить. Неожиданно для всех курсант, отшатнувшись, продолжил движение и, встав на мостик, без паузы зарядил инструктору ногами в голову. Впрочем, его контратака оказалась ещё менее результативной: Мол встретил его ноги жёстким рубящим блоком.
Руки Филиппа подломились, и он рухнул на спину, беззвучно хватая воздух открытым ртом. И Макей, и Скиф, знавшие, что Мол может сделать ребром ладони с объектом неживой природы, таким как кирпич или полено, не сомневались: удар нанесён едва ли вполсилы. Да и ударь инструктор в лицо, не сдерживаясь, француз просто не успел бы заметить выпада.
– Больно? Можешь не отвечать, знаю, что больно. – Инструктор протянул лежащему Филиппу руку и помог ему подняться. – Ты сделал две ошибки. Сможешь сказать, какие?
– Первая, ясно, попытался инструктора ударить. – Сидящий на матах брюнет поднял голову на Мола, продолжая весьма профессионально массировать ноги.
– Нет, контрвыпад – это как раз правильно. Первая ошибка – уклоняться нужно эффективно, а не эффектно. Тут не кино. Запомните все, товарищи курсанты, при уклонении положение тела в пространстве должно оставаться максимально статичным. Есть, конечно, ситуации, когда надо скакать, как горный баран между противниками, но это частный случай. Сохраняя положение в пространстве, вы сохраняете контроль и имеете большую свободу для контрмер. В данном случае, встав на мостик, ты оставил себе всего два варианта действий: откатиться в сторону или ударить ногами снизу вверх. Ты решил ударить и совершил вторую ошибку, неправильно выбрав вектор атаки. Ты вообще куда целил-то?
– В голову… вроде.
– Хорошо хоть честно. Эффективность атаки зависит от многих факторов. Сейчас хочу обратить ваше внимание на два параметра: расстояние, которое проходит ударная рука или нога до цели, и собственно уязвимость цели. Говоря по-простому, два правила. Запоминайте. Первое. Для атаки всегда предпочтительней выбрать одну из трёх целей: глаза, горло, пах. Если это бой, а не деревенская драка на свадьбе, при любой возможности бейте именно туда.
Второе правило: вектор атаки, то есть расстояние между вашей, скажем, ногой и местом на теле противника, куда вы ударите, должно быть минимальным. Ногой бьём в нижнюю половину человека, рукой в верхнюю, головой в голову. А голова, кстати, вообще очень прочная штука. Сломав челюсть, подготовленного противника из боя не выключишь, а в черепушку голой ногой вообще бить бесполезно. Опять напоминаю, товарищи бойцы, я говорю про рукопашный бой, а не про драку. Фингал поставить или губу разбить – это очень даже запросто, а вот вырубить человека, который имеет стойкое намерение тебя убить, – это вряд ли. В нашем случае куда твой удар был бы наиболее эффективным?
– По яйцам, товарищ инструктор?
– Правильно, или в пах, или по коленному суставу. Справедливости ради нужно признать: из той позиции, из которой бил ты, существует небольшая вероятность ногами ударить в подбородок снизу и сломать шею, но делать это нужно в сапогах.
– Не тяни, Мол, чего решил-то? Годен Луи или нет? А то я про боксёра спросить хотел.
– А что про него спрашивать, он боксом с малолетства занимается. Там, конечно, и данные неплохие, но больше упорство и опыт. Да и замучаешься его переучивать. Плавали, знаем: ногами они практически не работают. Чтоб по яйцам, как твой Луи не скажет, вмазать, им тоже ломать себя приходится. Не, из хорошего боксёра делать посредственного рукопашника мы не будем. А вот поставить ему технику боя без ног можно попробовать. Самому интересно, что из этого выйдет.
– Да фиг с ним, по Луи что? Давай решим, да в столовку, а то с утра не жрамши.
– А по Луи просто. Реакция есть, растяжка есть, вроде не дурак. Смотри, боец, видишь дверь вон в стене. – Мол ткнул рукой в сторону неприметной, сливающейся со стеной двери, дождался кивка от Филиппа и продолжил: – Дуй туда, там дядюшка Лю сидит, он тебя посмотрит. Задача ясна?
– Ясна, товарищ инструктор!
– Тогда чего стоим, кого ждём?
– А как я его узнаю?
– Узнаешь, не беспокойся. И да, вот ещё что, не вздумай называть его дядюшкой, для тебя он мастер Лю. Всё, бегом марш!
Отправив Филиппа Луи-Барро к мастеру Лю, Мол повернулся к Скифу:
– Равиль, ты что, хочешь ещё завтра полдня потерять? Никуда твоя столовка не убежит, потерпишь. Так что стройте их полукругом вокруг центра и прогоним через меня по-быстрому. А то, что голодные, хорошо, сейчас я их замотивирую.
Мол отвернулся, сделал шаг в сторону и неожиданно замер. А когда он снова повернулся, глаза его так и излучали лукавство. Скиф понял, что его друга посетила мысль, которая ему, Скифу, точно не понравится. И то, что сам Мол, судя по глазам, был от своей идеи в восторге, только добавляло беспокойства.
