Немного поездив по стране, Пласт поселился в Карелии, под Петрозаводском, устроившись лесничим, и ещё лет пять вёл необъявленную войну с порубщиками, пока самые непонятливые не перевелись, а остальные не приняли правил нового лесничего. А когда работа стала поспокойнее, завёл пасеку, сам сколотил плоскодонку, благо озёр хватало, и зажил тихой размеренной жизнью.
Разговоры о политике не любил и пресекал, зато не забывал щедро делиться с разнокалиберным начальством, заглядывающим на огонёк, мёдом и копчёной рыбкой. Республиканское руководство, независимо от национальности, было не чуждо маленьких человеческих радостей, и сначала приезжало просто отмякнуть душой, попить целебного, настоянного на разных гадах самогона, попариться в баньке да послушать охотничьих баек Ерофеича. А со временем, когда выяснилось, что ненавязчивые советы много повидавшего в жизни лесничего неизменно помогают в самых разных ситуациях, стали приезжать и просто «проведать старика».
Менялись первые секретари и директора промышленных предприятий республики, а лесничий Щербин сквозь годы всё нёс свою бессменную вахту по охране леса. Дважды, в 1931-м и 1936-м, молодые следователи хотели привлечь его за недостаточно рабоче-крестьянскую биографию, и оба раза дела сразу же прекращались по советам более опытных товарищей, ценителей копчёных деликатесов.
Но всегда самым главным для Степана Ерофеевича оставались внуки. Именно их, потеряв в 1917-м всякую связь с сыновьями, видел он продолжателями традиций рода Щербиных. Как мог, учил внуков уму-разуму, обучал и пластунским ухваткам, и просто делился немалым жизненным опытом. Оба внука – и старший Владимир, в честь Владимира Ильича, и младший Ерофей – по настоянию Ксении с детства проводили с дедом большую часть времени. Родители их постоянно были в разъездах, строя железные дороги на Русском Севере, а дедушка с бабушкой по линии Петра не горели особым желанием возиться с хулиганистыми братьями.
Пласт был сторонником ещё не описанного умниками-учёными метода обучения – погружения. Например, приехавшего впервые на каникулы десятилетнего Владимира Степан Ерофеевич несколько дней учил стрелять из ружья, а убедившись, что внук усвоил основы безопасного обращения с оружием, взял его в трёхсуточный поход на озеро. Вернулся из похода Владимир уже кандидатом в рыцари ордена тайных казачьих лесничих.
Десять лет тренировок под руководством деда не прошли для Владимира даром: призванный в армию, он попадает во взвод пешей разведки при штабе 487-го стрелкового полка. Но даже в разведке его навыки настолько выделяются на фоне других бойцов, что участие в Польском походе он принимает уже в качестве командира отделения 135-й отдельной разведывательной роты 143-й стрелковой дивизии.
Там он и познакомился с необычным командиром, который попытался переманить Владимира к себе, намекая на очень интересную работу. Но Владимир, собирающийся поступать в 1-е Ленинградское пехотное училище имени С. М. Кирова, заманчивое предложение отклонил. Правда, сам не заметил, как рассказал о своём деде достаточно, чтобы Командир заподозрил в нём бывшего пластуна. А уж то, что в подвернувшийся внеочередной отпуск Владимир пригласил нового приятеля съездить к деду, получилось как-то само собой.
Сопоставив кошачью походку и взгляд нового товарища своего внука, Пласт понял, что гость явился по его душу. Какие бы ни были заслуги в прошлом, рабоче-крестьянская власть не очень жаловала «благородиев», просто на этот раз приехал человек из центрального аппарата.
Оказалось, угадал Пласт ровно наполовину: нежданный гость приехал именно к нему, но ни к центральному аппарату, ни к какой-либо другой структуре наркомата внутренних дел он отношения не имел. А был даже в некотором роде коллегой есаула Щербина, возглавляя подразделение, ориентированное на разведку и диверсии в тылу врага. Вот только опыта у этого подразделения, по признанию самого гостя, с гулькин нос. А опыт нужен как воздух, и немедленно.
Прямо сейчас они практически по собственной инициативе занимаются созданием агентурных ячеек на территории оккупированной Германией Польши. И попасть к немцам его бойцы не имеют права ни при каких обстоятельствах. А кроме Польши на носу, на сей раз не гулькином, а нашем, война с финнами, и там малой кровью уже не обойдётся.
Но финны это даже не цветочки. Года через два Германия переварит Польшу, и фашизм не просто постучится к нам, а высадит дверь кованым сапогом. Вот тогда каждый боец, обученный на пластунский манер, спасёт сотню жизней обычных солдат. Есть только одна маленькая проблемка: гость прекрасно знает, чему учить, но как учить, представляет намного хуже.
Разумеется, Степан Ерофеевич поинтересовался: откуда такая уверенность в скорой войне с финнами? Гость служит в Генштабе? И в каком звании: генерал или всего лишь полковник?
Оказалось, капитан. А с ротой, которая доказала свою эффективность в боях на Халхин-Голе, просто не знают, что делать. Поэтому официально они сейчас просто собирают в Польше информацию для Генерального штаба.
Насчёт войны с Финляндией не нужно быть генералом, чтобы видеть её неизбежность. Для начала гость поинтересовался, сомневается ли товарищ Щербин в намерениях Германии напасть на СССР. Степан Ерофеевич не сомневался. А есть ли сомнения у товарища Щербина, на чьей стороне будет Финляндия? Степан Ерофеевич и на этот счёт не имел сомнений: финны, конечно, присоединятся к Германии.
Тогда товарищу Щербину будет интересно узнать, что от Ленинграда до границы менее тридцати километров. Кстати, и от Минска до бывшей границы с Польшей было точно столько же. Для сравнения, тяжёлое немецкое орудие 24 ст Канопе 3 имеет максимальную дальность тридцать семь километров.
У бывшего царского пластуна нашлось ещё много вопросов к командиру красных диверсантов. Два очень разных человека, но с одинаковыми повадками хищников, проговорили всю ночь и нашли устраивающее обоих решение.
С утра Степан Ерофеевич утрясёт текучку, передаст бразды правления помощнику и оформит первый за все годы службы отпуск. То есть где-то через недельку он приедет и посмотрит на бойцов, из которых капитан хочет сделать современных пластунов, как он выразился, «спецназ». Что в его силах, покажет и подскажет, но если до 1 декабря 1939 года войны не будет или она будет не такая кровопролитная, как предполагает его гость, Щербин возвращается назад в своё лесничество.
Назад Пласт не вернулся, а после того, как оценил потери РККА в Зимней войне, только посуровел лицом и вырезал крепкую трость из ясеня.
Физкультурники и Богомол
«А вот сейчас в самый раз, злые, напряжённые».
Мол резко выдохнул и заговорил, не повышая голоса, прекрасно зная, что его всё равно услышат:
– Так, бойцы. Я Богомол, можно просто Мол. Как вы уже поняли, старший по рукопашке. И стою я в круге, очерченном толстой красной линией. Все видят?
– Да! – вразнобой, но довольно громко ответили курсанты.
– Хорошо. Задача простая как лом: по одному идёте ко мне и пытаетесь любыми способами меня из круга убрать. Любыми! Нокаут, болевые, просто можете вытолкнуть. Ну и, разумеется, самим нужно остаться внутри круга. Когда один вылетает, не ждём, сразу идёт второй. Всё ясно?
– Ясно!
– Не слышу.
– Ясно!!!
– Прекрасно. И да, самое главное. Как только кто-то из вас меня вытолкнет, сразу прекращаем тренировку и все идём в столовую.
И понеслось. Со стороны происходящее казалось каким-то избиением младенцев, но только казалось. Сказать, что Молу было легко – сильно погрешить против истины. Вытолкнуть из круга шестьдесят девять тел весом от шестидесяти до восьмидесяти килограммов – нелёгкое дело, даже если они не сопротивляются. А эти тела не только сопротивлялись, но и сами с большим энтузиазмом пытались сделать Молу больно. Только не нужно думать, что это были какие-то бракованные тела с садистскими наклонностями. Нет, просто тела хотели кушать.
