общества.
– Угу. Ещё тыкву надо сегодня собрать. Просто жить – жить просто… Не понимаешь ты, ни хрена, как я посмотрю, – вдруг выпалил дед, удивив меня своей резкостью. – Жить просто – сложный образ жизни. Я вот просто живу уже давно. Надо постоянно трудиться, а то с голоду сдохнешь. Тебе не на кого свалить свои неудачи. Ты должен отречься от искушений внешнего мира. Не поддаваться на греховные побуждения. Жить просто очень сложно, как и жить в борьбе за блага, как большинство. Простой жизни не существует. Жить просто – это выбрать свой тяжёлый путь и с гордостью идти по нему до конца.
А ты ещё говоришь «наверное». Значит, бежал не знаешь от чего и не знаешь к чему. И это хорошо, это правильно. Человек должен стремиться за горизонт. Всегда тянуться к неизвестному. Иначе какой же он человек. Мышка в норке. Запасся семечкой и доволен. И ничего не надо больше.
Был бы молод, тоже бы рванул за горизонт, но боюсь, далеко от ограды не уйду, где-нибудь так и рухну как подкошенный. Годы уж не те. – Дед достал свой табак, скрутил папиросу и, присев на лавку, закурил отрешённо, глядя куда-то сквозь меня, сквозь своё прошедшее время.
Пока он курил, я сорвал с десяток крупных тыкв и сложил их около крыльца. Докурив, Олег направился в дом, прихватил с собой одну тыкву и позвал меня подкрепиться. Обед был достаточно условным. Чёрный душистый хлеб с какими-то пряными семенами и очень сладкий чай. По словам старика, это его ежедневный рацион, вкусный и полезный. Пообедав, неугомонный дедушка вновь вытащил меня на улицу. Нужно было срочно чинить развалившуюся завалинку на углу дома. Старику отводилась роль плотника, восстанавливающего каркас завалинки, а я уже привычно должен был махать лопатой и наполнять конструкцию землей. Мы трудились долго и молча. Старик мастерски колотил молотком по гвоздям, а я кидал землю, в надежде зимой сохранить тепло от печи в доме, а не обогревать улицу. Закончив свою часть работы, Олег сел прямо на землю и в очередной раз закурил.
– Когда у меня родился сын, все близкие начали задавать вопросы. Как ощущения? Чувствуешь навалившийся груз ответственности? Чувствуешь свой новый статус, что жизнь изменилась..?
Я отвечал им, что никаких перемен не чувствую, никакой сверхответственности не прибавилось. Потому что не произошло ничего из ряда вон. Я не вдруг стал отцом, я шёл к этому вместе с женой. Это запланированный ребёнок, который не появился из ниоткуда. Позже, спустя небольшое время, я смог бы ответить на эти вопросы. Я всегда был бродягой, мне всегда было скучно и хотелось куда-то бежать. Я объехал полмира, и мне этого было мало. Я находился в постоянном поиске чего-то нового, интересного, загадочного. Но вдруг всё изменилось. После рождения сына моя жизнь обрела некую завершённую форму, она стала цельной. Теперь я видел семью, в большом смысле этого слова, вселенной, а своего ребёнка – новой загадочной галактикой. Уникальной, молодой, развивающейся и непознанной галактикой, в которой я вижу все тайны, которые искал, все красоты, которые не мог найти вокруг. Я обрёл новый мир рядом с собой.
– А где сейчас ваш сын?
Дед сделал вид, что не услышал меня, но заметно сжался от моего вопроса.
Он провёл меня за дом, где, как оказалось, есть небольшая покосившаяся пристройка с оградкой. Это и был его курятник. Выход из него уже прикрыт, и все жители находились внутри. В курятнике горел тусклый красноватый свет. Как объяснил дед, это инфракрасная лампа, для того чтобы создавать комфортную температуру в помещении. Четыре упитанные курицы и петух деловито копались в сене, которым был устелен пол. В углу курятника приделаны насесты и сколочены из досок ящики, выполняющие роль гнёзд. В одном из ящиков лежали два яйца. Дедушка взял их и протянул мне, они были ещё тёплыми. И совсем не казались продуктом питания, они потенциальная жизнь. Яйцо – древнейший символ, семя бытия. В старинные времена Землю считали подобной яйцу, где небо – это скорлупа, облака – это плева, вода – белок, а желток – земля. Из мёртвой материи яйца рождалась жизнь, и древние приписывали яйцу способность воскрешать усопших. А птиц считали дважды рождёнными. Познакомившись с соседями и забрав добычу, я проследовал за дедом в дом.
На ужин была запечённая в печке тыква. Старик вычистил её от семян и заполнил пшеницей с медом. Аромат этого блюда дурманил и словно магнитом тянул к себе. Еда казалась пустоватой, но придавала сил и не падала камнем в желудок как привычный для городского жителя fast food. Ещё один день был прожит, ещё несколько страниц исписано моим корявым почерком.
Лёжа на пахнущей землёй и затхлостью кровати под толстым ватным одеялом, я вспоминал свою прошлую жизнь. И теперь она казалась мне не такой уж и плохой. Простой и бессмысленной, но спокойной и безопасной. На моём лице невольно появилась улыбка от воспоминаний о без умолку тараторящем Патрике, о хмурых забралах лиц прохожих, стремящихся сохранить свой покой и иллюзию защищённости. Я вспоминал шум городских улиц, запах гари и уличной еды. Всё это было отвратительно мне когда-то, а сейчас казалось таким далёким, но таким уютным.
День двадцать девятый, 16 сентября
Утро было добрым. Щебет птиц, лучи солнца, бьющие в окна дома. Всё настраивало на хороший день. Вся эта отшельническая благодать нравилась мне, но в то же время пугала. Эта бесхитростная жизнь затягивала меня. Я вяз в ней как в болоте. И я видел, что дед с удовольствием помогает мне тонуть.
Мы молча завтракали, наслаждаясь видом погожего денька за окном. Таких дней в этом году осталось немного.
– Люблю такую погоду осенью, – прервал я наше молчание. – Люблю, потому что лето будто прощается таким образом с нами и, несмотря на будущую ледяную зиму, напоминает нам, что оно вернётся.
– Лучше бы бабу какую любил, чем погоду. Хотя… И то, и другое непостоянно, как влекущее тебя море. Лучше любить себя. Ты можешь быть непостоянее всех этих баб, погод и морей, вместе взятых, но всё равно любить себя не перестанешь из-за этого никогда.
– Практично.
– А вообще, любовь разная, конечно. Люди разные. И любят все по-разному. Кто глазами, кто членом. Левой пяткой, некоторые даже душой. Вот мне 93 года, а последняя моя жена была младше меня на 40 лет.
– Ого. И что с ней? Ушла к молодому?
– Нет. Разбилась в аварии, – секундная пауза, – когда
