«Ого! — скосилась Лара с уважением. — Эти бы слова да в императорский указ…»
— Напиши брату-наследнику, пусть уговорит батюшку, — дерзнула она влезть в придворные дела. — Говорят, Гиан Севастен любит простых людей — пусть похлопочет…
— Гиан, любит? — Эрита чуть поморщилась. — Да, особенно девиц.
— Гуляет? — почуяв тайны двора, Лара навострила ушки.
Но Эри отделалась мимолётным замечанием:
— У них с Цересом много общего. Скачки, яхты, псовая охота…
«…с той разницей, что мой белокурый братец — повеса! Церес хоть честолюбив — государей хотел свергнуть, на мне жениться, — а этому всё пиры, красавицы и церемонии!»
Тем временем Лис неосторожно купила своей златовласке сладкую тянучку. Хайту пришлось отмывать водой из уличного крана. Пока компания вновь собралась вместе, и Ларита расшугала пареньков-ротозеев, девы наслушались немало интересного.
— Давайте-ка уйдём отсюда! Хайта, нельзя показывать язык.
— Там антиквар продаёт старинное железо, — намекнула Бези, указав Ларе на витрину. — Латы, мечи и прочее. Как думаешь, он даст примерить шлем?..
— Как ты думаешь — девушки часто ходят к антиквару с такой просьбой?.. Где его лавка? Тьфу, какой антиквар — он старьёвщик! У антикваров — статуи, каминные часы, картины, а тут всякая ржавь!
— Госпожа моя, я хочу молока.
— Боже, Хайта, откуда здесь взять молоко? Завтра утром приедет молочник…
— А вон, написано: мо-ло-ко. — Златовласка всю дорогу вертела головой, примечала и запоминала.
— Лунное молоко, — вмешалась Эрита. — Стакан — пять червонцев. От него сходят с ума. Как это могут наливать в приличном заведении?
«Пять пудов муки за стакан отравы!.. Что-то неправильно в ценах. Клянусь, я напишу отцу… и Гиану. Но поймёт ли?»
— Хочу молока, — встав на месте, запела Хайта противным голосом. Слезами и мольбами она вымучила из хозяйки, чтобы ей оставили ошейник акульей кожи. Для себя же чётко уяснила, что здесь её на поводок не возьмут. Можно смело вредничать.
— Сколько повторять — это не молоко! болтушка из плесени!
— Хочууу молокаааа…
— Эни кейджет вайкери. — Бези догадалась повторить на языке шахт.
— Ан Бези, вы волшебница. Чем вы ей пригрозили? — спросила Лисси с интересом.
— Просто дала понять, что там продают. Это для замужних. Или для зрелых мужей.
— Я слышала — кое-кто торгует с подземельями… со станами, — задумчиво проговорила Лара. — Их проклинают в церквах… Кейджет — от слова «кейф», луна? верно, Без?
— Точно, Ласточка. Ты делаешь успехи.
— Тогда я не понимаю. Мы же воюем со станами, а тут их молоко наливают…
— Лапушка, всегда найдутся жохи, готовые торговать хоть с царём тьмы. Им главное — сшибить деньгу, а что из этого выйдет — им плевать.
— А сколько у вас лун?
— Две, Цанхаф и Элуфа. Они мельче вашей, похожи на звёздочки.
— Цанх… Страшная и Жуткая, так? а почему?
— Спроси у Хайты. Я их никогда не видела. Вроде они следят за людьми… Луны ещё зовут «недремлющие глаза неба».
— А можно мне выпить лимонада? — Хайта ответила вопросом на вопрос. Пришлось вести её к лавке и поить, пока не напузатится.
Лисси попрекала:
— Мне за тебя стыдно, Хайта. Ты попрошайка.
— Но ведь я хорошая? — спросила та с надеждой, влив в себя через силу четвёртый стакан. — Кейс, луны, смотрят сверху, честно мы живём или нет. Когда они высоко восходят вместе, тают льды и наступает половодье. А когда они низко, на земле студина и затмище. У вас тоже бывает студина? или всегда тепло?
— Ага, сезон вроде зимы. — Лара вынула из ридикюля записную книжицу и карандашик. Память медиума — вещь отличная, но на одну голову полагаться глупо. — Назови-ка мне времена года по-вашему…
— Надеешься выйти через эфир на станы? — Бези усмехнулась. — Давно проверено — они не отвечают. Могли бы — так не посылали бы курьеров с летунами, чтобы передать письма.
— Но как-то они общаются? может, на других волнах?
— Храни меня звёзды от всех других волн. Я напилась гигаина на сто лет вперёд.
— …а я бы попыталась, — продолжала Лара. — С медиатором я понимаю иностранцев — может, и ваших понять сумею.
— Тебе надо учиться, — вырвалось у Эриты. Хотя в душе она хотела, чтобы Лара осталась той, кем была — обычной городской девчонкой, — а потом вышла за мастерового.
Собственные мысли волновали принцессу.
«Я умею летать, она — вещать. Вместе нам проще… так же, как летать парой с ан Лисси. Но мы слишком разные; между нами есть одно… один… Лучше забыть о нём! Я потянулась к Огоньку, как в затмении, а теперь… я должна победить свою слабость!»
— Ну-у… это долго, — с сомнением вздохнула Лара. — И юбок не очень-то учат. Всякие помехи делают за то, что ты — девчонка. А сколько всего надо выучить — электричество, микробы, география с историей…
— Я бы взялась помогать, — дружелюбно предложила Лисси. — Тогда можно сдавать экзамены экстерном, раньше срока.
Бези руками всплеснула:
— С ума сошли — на каникулах об учёбе толковать. Ну-ка, айда веселиться!
Стали спорить — куда пойти.
— Нет, Хайта, девушку в перьях мы смотреть не будем, — со скрытой злостью настояла Лара. — Это смотрят барчуки и вертопрахи.
— Но почему-у-у? — ныла обиженная златовласка. — Она такая краси-и-ивая… И так ножкой делает…
— Ага, прямо подземные танцы. — Лара готова была взъяриться. Чего не хватало — это увидеть грешную дочь нотариуса в лучах славы. Ей рукоплещут разодетые гуляки, кидают на сцену цветы и червонцы, а ты в ладони мелкие монетки пересчитываешь.
На афише точно обозначено: «ВАРЬЕТЕ! Блестящая Джани Трисильян в оперетте „Господа и служанка“! 24 хлебника — последнее представление!»
«Она — торжествует, а я — в темноте, на галёрке…»
— Я видела плакат — в театре идёт «Таинственная свадьба», — намекнула Лис.
— Там скучно — на стульях сидеть два часа… Лучше на карусели!
— Лара, надо приобщаться к культуре.
— …они поют, как воют. Не поймёшь ни слова.
Лисси пустилась в разъяснения:
— Поют — в опере. А в театре разговаривают о страданиях и нежности.
— Тогда в балаган! Там ставят «Девчонку с дубинкой», здорово! Её показывали в Гагене, я помню — Бабарика, оторва что надо. Всех лупит — и жандарма, и еретика… А после за Бабара идёт замуж!
— Да, потеха! — Безуминка прыснула. — Эти кукольники были в Бургоне — даже жандармы хохотали… Только один обиделся, ушёл, дурак ненормальный.
— Кто, Удавчик? — пихнулась Лара с подначкой.
— Нет — Ремень, другой наш медиум, ты с ним не встречалась. По манерам — вроде кавалер, а по морде — подонок, курильщик дурмана… если не хуже. Сидел, сопел, а как до еретика дошло — из зала вон.
— Чудной, правда. С еретиком — интересней всего…
— Я бы тоже посмотрела, — охотно присоединилась Эрита. — У нас во дво… у нас дома только священные пьесы показывали.
— Только сначала сходим в храм, — настояла Лис. — Из вертепа в церковь не идут.
Подскочил с криком мальчишка-газетчик:
— Покупайте «Пастырскую речь»! Храмовая партия оскорблена в парламенте! Полёты в космос — кощунство! Отец Веры будет служить молебны две недели! Проклятие Грома! Шестого зоревика все обратятся к Богу!..
— Дай-ка номер, — насторожившись, Лара сунула мальцу монетку и схватила свежую газету.
— Лари, пресса — для мужчин. Не засоряй себе мозги, — искренне советовала Безуминка. — Не читай на ходу, споткнёшься.
«Вопреки воле Отца Веры парламент одобрил продолжение проекта… Старт астраля „Авангард-4“ с космодрома в Эрендине назначен на 6 зоревика… должен вывести первую часть будущей станции… Бог не допустит, чтобы смертные поселились в чистой обители громов!»
В газету заглянула и Эрита:
— Отец в Кивите зря мечет молнии. До Эрендины его проклятие не долетит, кричи он хоть в фабричную трубу. Астрали будут стартовать; этот не первый и не последний. Всё-таки наука — сила… хоть она мне не нравится.
— Достал дедушка профессор? — сочувственно спросила Лара, складывая газетные листы вчетверо.
Вместо ответа Эри красноречиво повела ребром ладони себе по горлу, как резанула. Лари сдержала улыбку: «Мой жест! Она тоже учится…»
— Они, астрали, часто взрываются. Такие парни гибнут! жалко… Ан Эрита… Эри, а из лунатичек никто не пытался взлететь? — туда. — Лара подняла взгляд в небо.
— Я бы рискнула. — Эрита тоже посмотрела ввысь. — Только на высоте нет воздуха, там страшный холод. Нужен скафандр и кислородный прибор.
— А сколько они весят?
Глаза девчонок встретились.
— Ну, не думаю, — Лара продолжила мысль, — что профессор испытывал вас для того, чтобы таскать по воздуху солдат с коробками патронов.
