— Как галантно, э… э… очень галантно с вашей стороны, милорд…
Он оглядел комнату, где группами стояли гости.
— Вот мы и одни. Ваш отец — большой стратег. Он, наверное, всех пригласит в музыкальную комнату, чтобы во всей красе продемонстрировать ваше умение?
— О, что вы, я надеюсь, что он не сделает этого.
Лайза сразу зажала рот рукой, как будто сказала что-то невпопад. Она ненавидела играть на людях. Она ненавидела, когда кто-либо обсуждал ее игру на фортепиано. Игра для нее всегда была испытанием, она боялась ошибиться, особенно на людях, когда волновалась. Но сейчас она не должна была показать своих чувств и выдать себя перед виконтом.
Он улыбнулся, глядя на нее:
— У нас есть что-то общее с вами. Я тоже ненавижу, когда меня выставляют напоказ.
— Как будто премированную корову, — вырвалось у нее, и она прикусила язык, поняв, что сказала какую-то нелепость.
Улыбнувшись, он поправил:
— Простите, но я хотел бы уточнить: как премированного быка.
Говоря это, он обшаривал ее глазами по лицу, шее, груди и бедрам. Действительно животное! Она была на грани того, чтобы ударить его. И вдруг она сказала то, чего он совершенно не ожидал услышать. В этот момент ее мать выходила из комнаты. Она всегда быстро уставала, ей было душно при большом скоплении народа, и начиналась головная боль.
— Я вижу, моя мама уходит, милорд. Я тоже устала и должна сказать ей спокойной ночи.
— Вы уйдете? Сейчас?
Его растерянный вид был бальзамом для ее измученной души.
— Да, милорд.
Виконт быстро овладел собой, оправился от шока — и он пожелал ей приятного вечера. Она взяла под руку свою мать, которая была сконфужена оттого, что ее муж не сопровождает ее и вообще оставил ее одну.
Лайза попрощалась с гостями. Двери гостиной закрылись, как только Лайза с матерью вышли. Они прошли через картинную галерею, по коридору, через который можно было попасть в женскую половину дома.
Хозяин распорядился отвести для женщин комнаты в одной части здания, а для мужчин — в другой. Каждая часть имела свои лестницы, входы и выходы, коридоры, что исключало возможность тайных встреч.
Идя от матери по мраморному полу коридора, Лайза поскользнулась и чуть не упала. Уже осторожнее она пошла к лестнице. Вдруг она услышала, что сзади хлопнула дверь. Она обернулась и увидела Лавдэя, который вышел из комнаты прислуги. Лайза уставилась на него. Он поклонился ей. Приподняв свою юбку, она, стараясь не показать своего замешательства, медленно направилась к лестнице такой походкой, которая в ее понимании была свойственна лишь господам.
Когда она пришла к себе в комнату, она в ярости повторяла:
— Черт, черт, черт!..
— Мисс, что с вами?
Это была ее служанка Эммилайн, которая работала у нее в «Пеннантс». Она раскладывала для нее ночную сорочку.
— Да ничего, ничего, — сказала Лайза, стаскивая с себя перчатки.
— О, мисс, я никогда не была в таком доме раньше!
Лайза кивала ей головой, но в действительности она ее почти не слушала.
— Я никогда не видела ни такого количества слуг, ни столько комнат, — говорила Эммилайн и, загибая пальцы, стала перечислять:
— Тут вам и комната для уборщиц, и комната для чистки одежды, комнаты для лакеев, комната, где хранится оружие, комната для досуга, не говоря о многочисленных кладовых. И все это только в мужской половине дома. Всяких разных комнат много и в женской половине — комната для рукоделия, несколько кладовых, комната для экономки, кухня и чуланы, две буфетных, посудомоечная и еще…
— Ну и как тебе все это?
— Этот дом — просто дворец, мисс!
Лайза вспомнила, в какой лачуге жила Эммилайн в Сент-Джайлзе, и не стала продолжать этот разговор, чтобы не расстраивать ее.
— Уже поздно, ты можешь идти, — сказала Лайза.
— Спасибо, мисс.
Оставшись одна в своей огромной спальне, она огляделась вокруг. Она отметила, что вся мебель была «одета», словно в какие-то одежды, в чехлы с кисточками, оборочками. Над кроватью висел огромный навес. В каждом закоулке обязательно стояла статуэтка. Она сравнивала эту комнату со своим офисом в «Пеннантс», где не было ничего подобного — ни единой статуэтки, никаких оборочек, кисточек. Она подошла к конторке, стоявшей рядом с камином, и села дочитать письмо от Тоби. Он и Бетти сейчас руководили «Пеннантс».
После смерти Франка Фоуна во многих публичных домах были произведены облавы. Но, как правило, списки их клиентов отсутствовали. Управляющие этих домов были арестованы. Странно, что после последних облав владельцы этих мест как один закрыли свои притоны или же переобустроили их в клубы; некоторые заведения были проданы.
Лайза перевернула письмо и увидела имя доктора Льюсиса Синклера. Тоби изучил список имен, который она нашла в доме виконта. Она задумалась. Доктор Льюсис Синклер был уважаемым всеми врачом на Харли-Стрит, а в Уилтшире у него был загородный дом. Кажется, в настоящее время он жил в этом доме, находящемся в торговом центре Уиллингхема, не более десяти миль от Стрэтфилд-Корта.
«Итак, милорд, — говорила про себя Лайза, — возможно и еще по одной причине вам придется провести время в компании с Эллиотами. С Элизабет Мод», — уточнила она.
В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, вошел отец. Лайза быстро перевернула письмо обратной стороной. Он подошел к дочери, немного помолчал и сказал довольно резко:
— Ты, наверное, никогда не станешь вести себя как положено?
— Папа, большую часть времени он вообще игнорировал меня. Я должна была показать ему, что не собираюсь сразу вешаться ему на шею, а сохраняю достоинство, и что я тоже что-то да значу, — Лайза откинулась на спинку стула. — Я очень хорошо поняла его светлость и думаю, что он без сомнения уверен, что я сражена его значительностью и великолепием. Его не заботят мое волнение мои чувства, он думает, что если он захочет, я сразу же буду вся в его власти.
Все то время, пока она говорила, отец грел руки у камина, а затем, пригрозив ей пальцем, сказал:
— А теперь слушайте меня, мисс. Вы не позволите, чтобы он вот так ни с чем уехал. Если ты будешь и впредь разглагольствовать о правах женщин или… и…
— О разводах и правах женщин при разводах, — добавила Лайза.
Ричард Эллиот от ярости стал багровым:
— Неблагодарная! Боже, как ужасно сознавать, что мой Уильям Эдвард мертв и я остался с таким неблагодарным, неженственным созданием, как ты, — говорил Эллиот, приближаясь к ней. От гнева у него дрожали губы. — Я запрещаю тебе отталкивать его. Я хочу, чтобы этот парень стал моим зятем. Он сын герцога. Понимаешь, сын герцога! К тому же он военный человек.
— У вас блестят глаза, папа, — совершенно спокойным тоном заявила Лайза.
