— Вкуса у него не было, он не умел одеваться, не разбирался в еде, напитках. Здесь он многому научился у меня. Ну, и кое-чему другому…
Тут она бросила взгляд на Тоота и томно улыбнулась. Тоот старался подавить возникшую антипатию: он никогда не любил слишком деловых и разбитных женщин, его буквально тошнило от женщин, выступающих в роли наставниц в области секса. Это могло интересовать только мальчиков-подростков.
— Но он, вероятно, был опытным мужчиной?
— Да, это верно. Хотите выпить? Немного коньяка?
— Спасибо, но совсем немного, я за рулем.
Хозяйка достала из бара большую пузатую бутылку.
— Это «Мартель». Подойдет?
— Не знаю. Надо попробовать.
Напиток оказался прекрасным, крепким, ароматным, приятно обжигал нёбо.
— Это ведь дорогое удовольствие, не так ли?
— Шестьсот форинтов бутылка.
— Вам хватает на это?
— Видите ли, на Западе принято расспрашивать о политических взглядах, там вам любой сообщит о своей партийной принадлежности. А вот задавать вопрос о доходах даже среди близких друзей считается неприличным. Я бы даже сказала: это табу. У нас же все наоборот: о своих политических взглядах люди говорят только в узком кругу друзей, о деньгах же — пожалуйста. Разве это дело? Мне больше нравится то отношение к этим вопросам, которое существует на Западе.
— Чем вы занимаетесь?
— Я специалист по внешней торговле. Моя работа вас тоже интересует?
— Нет, я немного отвлекся. Что за человек был Варга?
— Импульсивный, сдерживаться не умел, открытый, рассказывал о самых сокровенных своих желаниях.
— Ах, вот как. Ну, и что же за сокровенные желания были у него?
— Он мечтал о богемной жизни. Разумеется, решиться на это он не мог. Все время повторял: если бы не семья, не его сложное положение, если бы не все эти мелочи, он употреблял именно это отвратительное слово — «мелочи», он бы с удовольствием жил только сегодняшним днем. Жить, ни о чем не заботясь, не быть ни с кем связанным, сорить деньгами, ведь деньги только для этого и нужны; если хорошее настроение, так все спустить, что есть. Я пыталась уговорить его осуществить то, о чем он мечтает, но что-то его удерживало. Он был труслив.
— Вы так считаете?
— Иначе он бы сделал то, что хотел.
— А вдруг на самом деле он вовсе и не хотел?
Женщина хрустнула пальцами. Тоот полюбовался ее длинными пальцами с покрашенными ярким красным лаком ногтями.
— И все же вам пришелся по сердцу этот маленький трусливый человек?
— Поначалу он мне больше нравился. Мне казалось, он поддается дрессировке. Потом кое-что случилось… точнее говоря, не случилось, просто он проговорился, и из его слов я поняла, что он гораздо опытнее и хитрее, чем старается себя показать. Знаете, мы много ссорились, особенно когда проводили вместе по нескольку дней. Но это были не серьезные конфликты, такие размолвки даже придавали нашим отношениям некоторую пикантность, мне нравилось задирать его. Однажды вечером, когда я особенно разошлась, он, улыбаясь, долго молча смотрел на меня и не отвечал. «Что это с тобой? — спросила я у него, — ни слова в ответ?» — «А я заранее все просчитываю, — сказал он, — если я сейчас тебе отвечу, тогда через пять минут мы разругаемся. Ты смертельно обидишься, я долго не вытерплю твоей постной физиономии, надо будет делать шаг к примирению, а значит, в постель ложиться. Но по вечерам у меня уже ни сил, ни желания нет, поэтому я с тобой и не спорю». Собственно говоря, пожалуй, с того момента я и охладела к нему и стала меньше помогать…
— В чем?
— Ни в чем конкретно. Вообще — перестала.
Помолчав немного, Клаудия тряхнула головой и улыбнулась.
— Вам все равно не удастся меня в это дело втянуть.
— У меня и в мыслях этого нет, меня интересует только Варга и его дела. Поэтому вам совсем нет необходимости мне говорить, что у вас есть высокопоставленные покровители, которые всегда поспешат к вам на помощь.
Клаудия искренне рассмеялась.
— Не надо обо мне.
Она попыталась налить коньяку Тооту, но он решительным движением отодвинул рюмку, Клаудия выпила одна. После второй рюмки лицо у нее покраснело, глаза заблестели.
— На этом вы и расстались?
— Нет, еще один раз он заглянул. За две недели до исчезновения. Но это было деловое посещение. Я его выставила, чуть с лестницы не спустила.
— Что же он хотел?
— Обменять кучу мелких денежных знаков разных западных стран на крупные купюры. Я ему предложила обратиться к его бабе из «Ибуса», но он сказал, что она на бюллетене, а он ждать не может. Он буквально умолял меня, говорил, что очень срочно нужно. Вспоминал наши счастливые дни. Я высмеяла его и выгнала. Наверное, не надо было этого делать. Если бы я знала тогда, чем все это закончится…
Тоот задумчиво постукивал ногтем по краю рюмки, наконец он задал вопрос.
— Как вы думаете, что могло с ним случиться?
— Не знаю.
— Он не говорил, что ждет каких-то событий?
— Нет. Мы обычно говорили только о любви.
— Вас материальная сфера мало интересует, только чувства?
— Деньги для меня играют второстепенную роль.
— Сколько вы получали от Варги?
— За кого вы меня принимаете?!
— Я имею в виду общий бизнес.
— Можете не верить, можете смеяться, но у нас не было никаких общих дел.
Тоот понял, что большего ему не добиться.
— Может, Варга что-нибудь поручал вам незадолго до исчезновения? Может, что-то вам оставил. Покажите, вдруг мы с вами поладим.
— Он мне ничего не оставил, кроме идиотской фотокарточки с надписью, чтобы я сохранила память о наших счастливых днях. Очень трогательно, правда?
Тоот поднялся. Клаудия взяла его за руку.
— Может, останетесь? Задержитесь?
— Нет, мне надо идти, — проговорил он, покачав головой.
17
Было уже около десяти, когда Тоот приехал на темную пештскую улицу. Вышел из машины. Впереди, опираясь на стену, ковылял домой какой-то пьяница, бормоча со слезами на глазах: «Со мной нельзя так…» «Еще как можно!» — подумал Тоот. Из ближайшего подъезда послышался приглушенный шепот, вслед хихиканье, учащенное дыхание, стоны, смешки, потом вдруг грохот железа о мостовую — это слетела крышка с мусорного бака. Кто-то выругался. Двое подростков пронеслись мимо Тоота, у одного из них по лицу струилась кровь, вслед им из подъезда неслись вопли, ругательства и угрозы. Район был малоприятным, имел дурную славу.
Но район знавал и лучшие времена. Когда-то местные одноэтажные домики с палисадниками соперничали с виллами Буды, но потом, как потерявший всякую надежду выбраться из нищеты бедный родственник, полностью отказались от безнадежной борьбы за место под солнцем. И деньги покинули округу. Из каждых десяти зданий восемь имели плачевный вид: крыши прохудились, штукатурка обвалилась, новые здания, словно стесняясь своей новизны, старались как можно быстрее сравняться с остальными. Стены их были исписаны мелом, исцарапаны гвоздями.
Тооту показалось странным, что Бела Надь живет в таком районе, но потом он подумал, что Надь, видимо, из тех холостяков, для которых квартира имеет второстепенное значение, главное — женщины и развлечения. Тоот сам с собой заключил пари; застанет ли он дома хозяина?
Тоот позвонил в дверь первого этажа небольшого трехэтажного дома. Некоторое время за дверью не было слышно никакого движения, потом послышались осторожные шаги и чье-то тихое ворчание. Ключ несколько раз ткнулся рядом с замочной скважиной, наконец, попав на место, повернулся, но дверь не распахнулась, вместо этого прозвучал сердитый голос: «Кто там?»
— Добрый вечер, я — друг Белы Надя, хотел бы с ним повидаться.
Консьержка оказалась крохотной старушкой. На ней был синий халат; седые волосы, схожие со старыми грязными мочалками, уложены в бесформенный пучок на маленькой птичьей головке.
— Бела дома?
Старуха бросила на Тоота взгляд, полный подозрения, потом проговорила:
— Если вы его друг, то должны знать, где он сегодня находится.
— А в чем дело? Где он?
— Где обычно. На встрече в ресторане «Винный погребок». Кто вы такой?
У Тоота вдруг появилась идея. Он сунул руку в карман, достал служебное удостоверение и поднес его к самому носу консьержки.
— Я его приятель, у меня для него важные новости. Вы в квартиру меня можете пустить?
— Лучше идите в ресторан.
— Я бы подождал его дома, если позволите.
Старушка немного поколебалась, но человек по-прежнему держал перед ней удостоверение, которое буквально гипнотизировало ее.
— Ладно. Ключ он оставил у меня, вдруг Марчи приедет. Пойдемте, я вас провожу.
Квартира оказалась небольшой, не больше тридцати квадратных метров, но удачная планировка компенсировала этот недостаток. Подсобные помещения, величиной с кельи, были удачно расположены, комната была просторной, по крайней мере двадцать квадратных метров. В углу печка, выложенная светло-коричневым кафелем, широченная тахта, застеленная покрывалом, коричневый журнальный столик с двумя коричневыми креслами. В комнате царили идеальный порядок и чистота, буквально резавшие глаза Тооту. Мебель блестела, нигде ни пылинки, ни газеты, ни забытого листка бумаги, ни грязной тарелки. На полу — огромный красновато-коричневый ковер с аккуратно расчесанной бахромой. Тоот открыл створки встроенного шкафа — по крайней мере с десяток пар ботинок, бесчисленное количество рубашек и галстуков.
