– Как это – зачем? – кажется, искренне не понял меня напарник. – В гостях – оно, может, и хорошо, но дома-то всяко лучше! Да и миссия не закроется, пока Машина не выдернет засланца назад! А ты что, собирался навсегда в прошлом остаться? – недоуменно воззрился он на меня.
– Зачем ты убил Федьку? – вынужден был развернуть я свой вопрос. Слова прозвучали как-то буднично, совсем не чета тому урагану, что бушевал сейчас внутри меня.
– Федьку? – насупив брови, переспросил Панкратов. – А, ты про того бойкого казачка! – дошло до него наконец. – Что ж, встречный вопрос: а ты зачем убил Ковальского?
– Что? – осекся я. За бешеной круговертью наших похождений смерть уланского штабс-ротмистра была мной не то чтобы забыта – но как-то вытеснена на задворки сознания, толком не пропущена через себя. А ведь Виктор прав: всего несколько часов назад я собственноручно застрелил человека! Несколько часов – конечно, не считая двухсот с лишним лет, но так ли это важно?.. – Ну… Ковальский же первый пытался нас убить!.. – «на автомате» пробормотал я. – Я… Я защищался!
Оправдание вышло так себе – ярость несчастного штабс-ротмистра была направлена исключительно на моего напарника, не схватись я тогда за пистолет, лично мне, вероятно, ничего бы не угрожало, но, вопреки моему ожиданию, Панкратов удовлетворенно кивнул:
– Так и есть: ты защищался. И, что гораздо важнее, защищал нашу миссию. Плюс исправил мой прошлый прокол – за что тебе, кстати, отдельное спасибо. Свидетель – дело такое… Никогда не знаешь, где и как он тебе аукнется! Вот представь: пожалел я того казачка. Взяли мы – и гордо ушли из потока у него на глазах. Допустим даже, миссии это не навредило – обалдев от увиденного, Федька твой никому ничего не рассказал. Либо рассказал – да никто ему не поверил. Или вдруг поверили, но, пока странная история о растворившемся в воздухе императорском курьере дошла до ушей командования армией, менять планы было уже поздно. Все вроде бы хорошо, да?
Я машинально кивнул.
– А на самом деле – ничего хорошего! – назидательно поднял вверх указательный палец Виктор. С бинтами мой напарник уже благополучно управился: от страшной раны под ними остался лишь небольшой шрам. – Это же была не последняя наша миссия! И вообще, Ордена, и, надеюсь, моя лично – да и твоя тоже. Обязательно будут другие. И на что нам в них сдался новый Ковальский? Вот отправится кто-то из нас, скажем, в 1825-й, а там – этот самый Федька! Которого в 1812-м за его рассказ подняли на смех старшие товарищи-казаки. У Федьки, понятно, возникнут вопросы. Оно нам надо – на них отвечать?
– Да ладно, – отмахнулся я – уже без былой, впрочем, уверенности. – Какова вероятность, что пошлют именно нас, что мы наткнемся именно на него, что Федька нас узнает?..
– А какова была вероятность встретить в 1812-м под Борисовым Ковальского? – резонно возразил на это Панкратов.
– Тоже так… – вынужден был согласиться я. Но тут же спросил: – А почему, кстати, наша многомудрая Машина этого не предсказала?
– Вот чего не знаю – того не знаю, – развел руками Виктор. – Должна была просчитать, по идее… Разве что… – умолк он вдруг, не договорив.
– Что «разве что»? – не дождавшись развития мысли, уточнил я.
– Разве что все она прекрасно просчитала, но не сочла угрозу существенной, – с заметной ноткой сомнения в голосе предположил Панкратов.
– Ничего себе «несущественной»! – всплеснул я руками.
– Ну, мы же справились, – пожал плечами Виктор. – А значит, по дефолту, Машина была права… Если и в самом деле на это закладывалась, – тут же уточнил он все же.
– Глупый какой-то риск, – покачал я головой. – Всего-то и нужно было – направить нас к крепости другой дорогой! И ты бы пулю не схлопотал, и Ковальский был бы жив… Да и Федька тоже…
– Не был бы, – скривился мой напарник.
– Что? – не понял я.
– Не был бы жив твой Федька. Как и Ковальский! Пойми уже наконец: они оба лет двести как мертвы! Ну, ладно: сто пятьдесят! Как там было у классика: то, что мертво, умереть не может! – явно процитировал он что-то, но мне фраза знакомой не показалась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Теперь – мертвы, – не стал спорить с очевидным я. – Но могли бы прожить перед смертью долгую, полноценную жизнь. А мы…
– А может, и не нужно было, чтобы они ее прожили? – перебил меня Панкратов. – Может, их ликвидация – часть реализуемого плана?
– Зачем Машине их смерть? – не ждал я такого оборота.
– Ради лучшего будущего. Предположим, наглядевшись в отрочестве на ужасы войны, Федька вырос бы в серийного маньяка-расчленителя, а Ковальский… Не знаю, например, примкнул бы через двадцать лет к польскому восстанию и в самый неподходящий момент застрелил фельдмаршала Паскевича… А вообще, такие вопросы если кому и задавать, то разве что Гроссмейстеру или хотя бы Эф Эф… Но явно не мне с моим пятым градусом, – резюмировал он.
– Пятым? – быстро переспросил я. – Так у тебя же вроде четв… – и, не завершив фразы, осекся.
Ну да, до Скачка у Виктора была четвертая степень посвящения – он же сам назвал ее Полине на камеру. Но сейчас – пятая, и так в этой реальности обстояли дела с тех пор, как я знал Панкратова. А у самого у меня… Да нет, все та же третья. У Полины, кстати, всего вторая, ниже прежнего – надо же, обошел-таки я дочку Эф Эф на крутом повороте!
Хотя странно как-то тогда получается: она же Столп – и помнит прошлую версию событий. А значит – и все то, что положено по статусу знать третьему градусу? Смысл держать ее на втором?
Ну да Уроборос с ней, с Полиной – есть новости и покруче! С Ольгой-то, оказывается, мы давно и окончательно расстались – с тех самых пор, как она попыталась сдать меня в психушку! Как увезли меня тогда из «замка маркиза Карабаса» Федор Федорович с Гориславом, так я больше рыжую затейницу и не видел ни разу. Не было ни той нашей случайной встречи после зачета, ни драматического рандеву на студенческой вечеринке… А вот сама вечеринка место имела – разве что на эстраде не спектакль игрался, а джаз-банд наяривал. А еще после того вечера у нас кое-что замутилось с одногруппницей Ирочкой! До миссии, к которой я как раз начинал подготовку, оставалось еще больше месяца, так что время на личную жизнь у меня было… Что?!
– Все в порядке? – нахмурился Виктор – должно быть, заметив, как вдруг перекосилось в изумлении мое лицо.
– Да… То есть нет… Не знаю! – вконец потерявшись, пролепетал я.
– Вспомнил что-то? – догадался Панкратов.
– Ну, типа того… Я, оказывается, ни в какой 1812-й сегодня не летал! – ошарашенно выдал я. – Только через месяц готовлюсь – в 1837-й! А десять минут назад вообще преспокойно играл в боулинг в штаб-квартире – с Пашкой, Зулей и Светкой!
– Ну да, – невозмутимо кивнул мой напарник. – А я там же в баре пил пиво с Гориславом и Эф Эф. – И что?
– Ну… Как же?.. – недоуменно развел я руками. – Мы здесь… В экипировке… – постучал я костяшкой указательного пальца по эфесу своей сабли.
– Малый Парадокс, – заявил Виктор таким тоном, словно это все детально разъясняло. Затем выдержал паузу, явно ожидая от меня какой-то реакции, но, так и не получив в ответ ничего осмысленнее неуверенного кивка, продолжил. – Поручик Ржевский встретился с адмиралом Чичаговым в ноябре 1812 года – этот факт теперь принадлежит истории. А значит, Орден никак не мог отправить оного поручика с данной миссией из нынешнего июля. Поэтому ты и играл сегодня в боулинг в штаб-квартире… Но при этом наш Ржевский не погиб там, в 1812-м. Но и до 1813-го не дотянул – был успешно переброшен Машиной в текущий поток времени. Поэтому сейчас ты – здесь, в точке эвакуации. Кстати, обратил внимание, что нас никто не встречает? А ведь тут находился дежурный. Но то было до Скачка. Реальность изменилась – и этот неизвестный нам с тобой член Ордена сейчас отдыхает где-то в недрах штаб-квартиры – и в ус не дует. В новой реальности ни в какой Борисов он и не ездил. Так же, как и Полина, которая нас сюда провожала. Ее я, кстати, сам видел в баре: они вместе с Эф Эф пришли, только тот остался, а она дальше почесала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
