Больше всего Наташу угнетал грядущий разговор с Брендой. Но та никогда этого не понимала. По ее мнению, они были сестрами и по определению должны быть близки. Бренда ждала, что Наташа будет с ней делиться сокровенным, ходить по магазинам и бывать вместе на людях, но таких отношений у них не было никогда, даже когда они были гораздо моложе. Неважно, сколько раз Наташа отказывалась, Бренда не оставляла попыток. Наташа никогда не искала общества Бренды, а если та оказывалась в ее компании, то чувствовала себя не комфортно.
Наташа остановилась. Она достала мобильный телефон. Сейчас она позвонит Анне и попросит, чтобы та перезвонила ее родителям и наврала, что Наташа заболела, так бывало, когда она хотела прогулять работу. Но мать может воспользоваться предлогом, чтобы ее навестить. Она убрала телефон.
Неподдельно больная, с опухшим лицом, измученная и с раскалывающейся головой, Наташа вошла в дом через кухню, сквозь жар и пар, кивнула отцу и без колебания шагнула в гостиную. Колебаться – значит думать о предстоящих нескольких часах, а это было мучительно.
Во время обеда Бренда не преминула спросить о Джоффри. С интонацией, которая не оставила Бренде сомнений – если она будет приставать дальше, Наташа ей ответит совсем по-другому, она сказала, что, к счастью, все еще встречается с ним.
Повисла тишина, как на поминках.
Кит не поднимал головы от тарелки с едой; он сооружал замок из пюре, со рвом, наполненным подливкой, расплющивая каждую зеленую горошину с ожесточением, словно это была голова его невесты. Бренда следила за его движениями. Затем она медленно закрыла глаза и качнула головой. Раздался вздох. Отец и мать сочувственно взглянули друг на друга: они со стыдом распознали на своих лицах ту же печаль и покорное выражение.
Наташа наблюдала за ними всеми, не привлекая внимания… Каждый из них был слишком поглощен своей собственной меланхолией. А Наташа ела с аппетитом, думая: «Так или иначе, моя жизнь изменится. Если я буду и дальше встречаться с Джоффри, я перестану приходить сюда по воскресеньям, я не позволю нашим взаимоотношениям так деградировать. Если мы перестанем встречаться – это тоже нормально – по крайней мере, я буду уверена, что меня не ждет такая жизнь, как у мамы с папой или у Бренды с Китом».
– А пудинг есть, папа? – спросила Наташа.
Все еще доедали второе. И пудинга тоже не было.
– В холодильнике есть мороженое, – предложил отец.
Наташа встала, улыбаясь как ребенок:
– Кто-нибудь еще хочет?
Она ела мороженое в одиночестве. Оно простояло в холодильнике слишком долго, так что кусочки льда хрустели на зубах.
– А вы слыхали, говорят, памятник королеве Виктории сгорел, – соврала она, чтобы разрядить обстановку.
Все оживились.
Джоффри опасался, что если в следующий раз он снова просто пригласит Наташу в гости вместо того, чтобы встретиться где-нибудь еще, девушка подумает, что он стыдится ее (что было недалеко от правды – она так и думала). Если Наташа спросит, почему он не хочет тратить на нее деньги, ему придется признаться, что у него их просто нет.
Джоффри позвонил ей рано вечером.
– Мы ведь встречаемся сегодня?
– Да, – ответила Наташа.
Он попытался, чтобы его слова звучали как можно естественнее:
– Давай мы опять встретимся у меня. Посмотрим телевизор, поболтаем. Согласна?
– М-м-м, да, отлично, – ответила она.
В этой крошечной паузе Джоффри прочитал ее сомнения и отсутствие энтузиазма; Наташа явно была разочарованна, что он не пригласил ее куда-нибудь в шикарное место.
На самом деле, пауза возникла лишь от замешательства. «Он снова хочет видеть меня в своем доме». Если бы он был женат и его жена уехала по делам или в отпуск, или болела, все равно он не стал бы приглашать чужую женщину в дом так часто, вдруг позвонит какой-нибудь родственник или подруга жены?
– Куда он тебя пригласил? – спросила Анна.
– Просто к себе домой.
– Правда? Удивительный тебе попался кавалер! – с сарказмом проговорила Анна.
Наташа приняла душ и переоделась в майку и джинсы. Несмотря на то что майка была новой и джинсы были самыми дорогими из всех, что у нее имелись, едва она подумала о предстоящем свидании, как одна навязчивая мысль сменилась другой.
Она спросила Анну:
– Помнишь парня по кличке Штанишки?
– Боже, конечно! Как, черт возьми, его на самом деле звали?
В свой последний учебный год Наташа и Анна занялись плаванием в смешанной группе. Все быстро нашли себе пару, оставив Наташу и еще одного мальчика – Виктора Швеллера наедине. Виктора дразнили с тех давних времен, когда мать заставляла его носить короткие штанишки, в то время как другие мальчики уже давно перешли на длинные брюки. Для своего возраста Виктор был слишком низкого роста и улыбался он, словно ребенок, казалось, ему лет на пять меньше. После бассейна ребята ходили в кафе – выпить кофе, съесть кусочек пиццы или чип-баттис.[4] Наташа посчитала, что Штанишки достаточно мил, и разрешила ему сесть рядом, но когда остальные одноклассники увидели их вместе, не зная, что они просто занимались в паре, она почувствовала себя пристыженной. Она стала избегать мальчика, но тот оказался настойчив. Чем дальше, тем грубее она становилась, ее ответы делались все короче, и, в конце концов, она просто начала рявкать на Виктора и сквернословить.
Это и была новая Наташина мания. Джоффри она нравится, но он почему-то не хочет, чтобы их видели вместе.
Наташа свирепо молчала первые две минуты, пока «ягуар» вез ее к дому Джоффри. Затем она выпалила:
– Слушай, если я работаю в обувном магазине, это еще не значит, что я тупица. Понимаешь, о чем я?
Она удержалась от того, чтобы не добавить: «Ты знаешь, что я имею в виду». Эта фраза звучала бы глупо.
– Думаешь, я необразованная, и это так заметно? То, что я выросла в муниципальном районе, еще не означает, что я не умею себя вести прилично! У меня никогда не было денег, и мне не представилось шанса преуспеть в жизни – но я не дурочка и я хорошая.
Джоффри хотел быть полностью уверен в том, что она высказалась до конца.
– Ладно тебе, – было все, что он смог произнести.
Молчание продолжалось до конца путешествия. Джоффри пришлось украсть две бутылки вина из бара Мелани и Стюарта, чтобы им легче было прийти в себя после вспышки Наташиного гнева. Они разговаривали под аккомпанемент телевизора.
– У меня сохранилось из раннего детства воспоминание, будто я играю на разбомбленной улице, – поведал Джоффри. – Но сегодня я посмотрел «Паспорт в Пимико» и понял, что на самом деле я помню этот фильм.
– Где ты вырос?
– В Чешире.
– Чешир разве бомбили?
– Я не знаю, но если даже и бомбили – как ты думаешь, сколько мне лет? Так что я теперь и не знаю, какое у меня самое раннее воспоминание.
– Первое, что я запомнила, – это как Анна лезет на дерево, еще в первом классе. Она залезла так высоко, что я ее почти не видела. А потом сбежались учителя.
– Мне трудно представить, что значит иметь друга, которого знаешь всю жизнь. У меня в основном шапочные знакомые…
Наташа расспросила Джоффри подробнее, и он вынужден был признаться, что Стюарт его единственный друг. Кто-нибудь другой устыдился бы этого, но Джоффри знал уже, что Наташа признает своим другом только Анну.
– Мы случайно с ним подружились, – рассказал он Наташе. – Стюарт шел на первое свидание с Мелани, которая потом стала его женой, а она почему-то нервничала – если бы ты знала ее, то поняла бы, что это ей несвойственно – так что она решила устроить двойное свидание. Она сказала, что приведет подругу, а Стюарта попросила пригласить одинокого мужчину. Я был единственным одиноким мужчиной из всех, кого он знал. Я, как всегда, все испортил. Опоздал, да еще забыл свой бумажник. Вероятно, я всех утомил, объясняя, почему так вышло. Стюарт одолжил мне немного денег, и я должен был встретиться с ним на следующий день, чтобы отдать их. Он был рад меня увидеть, потому что ему хотелось с кем-то поговорить о Мелани. И мы пошли, выпили вместе и так стали друзьями. Меня нелегко заводить друзей. Вообще, если подумать, Стюарт единственный, с кем я подружился за всю взрослую жизнь.
– А что с той девушкой, с которой тебя пытались свести?
– Она ушла через час после моего появления. Мелани рассказывала мне, что после этого они с ней больше не виделись.
– Ты не настолько плох, – пошутила Наташа.
– Я произвожу поначалу плохое впечатление. Зато после длительного знакомства я просто вызываю отвращение.
– Нет, ты на себя наговариваешь, – сказала Наташа. – Ты мне нравишься, неужели не видно? И чем дольше я с тобой встречаюсь, тем больше ты мне нравишься, так что замолчи.
После этого произошел небольшой обмен поцелуями, и наконец они поняли, что вечер должен вот-вот закончиться, так что до секса, вероятно, дело не дойдет. Джоффри вызвал для Наташи такси и поинтересовался, все ли у нее в порядке с деньгами, зная, что, поставив таким образом вопрос, он получит положительный ответ.
