Наташа села на капот «ягуара», Джоффри встал перед ней. Они страстно целовались. Мимо проходили люди, одни силуэты в свете заката. Шум моря перекрывал гул автомобилей. Но они видели и слышали только друг друга.
Наташа заснула по пути домой, а Джоффри в это время проклинал себя за злонамеренные мысли, которые возникали у него в прошлом. Спящая, она обладала невинной грацией. Когда они подъехали к дому, он не сразу разбудил ее, осмелившись помечтать, что эта девушка, эта красота может принадлежать ему.
– Просыпайся. Мы приехали.
– Куда?
– Домой, – сказал он ей, неосознанно солгав.
Когда они входили в дом, ее голова лежала у него на плече. Затем Наташа взяла Джоффри за руку и потянула в спальню, не отвлекаясь на то, чтобы включить свет или завести разговор. Они разделись. В постели они обнимали друг друга, целовались, занимались любовью с легким сердцем. Первые слова, слишком будничные для такого момента, были произнесены, когда Наташа попросила поставить будильник на семь, чтобы он успел отвезти ее домой и у нее осталось бы еще время принять душ и собраться на работу.
– Не ходи завтра на работу. Проведи день со мной. Еще один день можно ведь проболеть, это не так важно?
– Как мило, что ты об этом попросил, но ты меня не понимаешь. – Она поцеловала его. – Если (поцелуй) я (поцелуй) не (поцелуй) работаю (поцелуй), мне (поцелуй) не (поцелуй) платят (поцелуй) денег.
Глава двадцать третья
По прибытии домой Наташе пришлось разбудить Анну. Времени оставалось в обрез, подруги собирались в спешке, и волосы у девушек были еще влажные, когда они вскочили в автобус.
– Ну и как там в «Блэкпуле»?
– Здорово, – ответила Наташа. – А ты чем занималась прошлым вечером?
– Ричардом.
Они засмеялись, излишне громко для общественного транспорта, взмывая над обыденностью серого рабочего дня.
Джерард Петерс сделал Наташе выговор за ее пропущенный день. Он заметил ее слишком широкую улыбку. А она заметила ему, что он слишком много ворчит. «Такой молодой и такой унылый, – добавила она про себя. Сколько бы ему ни платили, это не сможет компенсировать загубленную молодость. Джерард состарился гораздо раньше положенного времени».
Наташа ничего не сказала про Джоффри. Анна осудила бы ее. Без сомнений, она сказала бы ей, что та слишком торопится и позволяет парню манипулировать своими эмоциями.
Но Наташа упустила из виду один жизненно важный новый аспект в жизни Анны – Ричарда, который смягчил ее и сделал из едкого циника отъявленного романтика.
– Хочу сказать тебе, – начала Анна в обеденный перерыв, когда подружки встали в очередь за хот-догами, – мне кажется, я влюбляюсь. Это глупо звучит? Я не могу выкинуть Ричарда из головы. Я еле сдерживаюсь от смеха, пока обслуживаю покупателей, когда вспоминаю что-нибудь забавное, что он сделал или сказал. Знаю, что ты думаешь и что ты мне скажешь. Что я идиотка. Или чтобы я была осторожной. Но я не хочу быть осторожной. Я хочу…
Анна не имела понятия, как закончить это предложение. Она знала, что если поделиться с кем-то своими надеждами, можно сглазить. Ей хотелось быть с Ричардом всегда. И эти мечты казались ей все менее несбыточными.
После того как Джоффри отвез Наташу домой, он вернулся в особняк и снова лег спать. Измученный, но довольный, он проспал до полудня, разбуженный телефонным звонком.
– Аоум? – был его нечленораздельный ответ.
– Это ты, Джофф? – спросил Стюарт. – Сколько там у вас времени?
– Да это я. Я не спал, – зачем-то соврал он.
– Мы завтра прилетаем.
– Я встретил девушку, – вдруг выдал Джоффри.
Произнеся это, он и сам не понял, зачем это сделал. Если Стюарт и Мелани завтра вернутся, Наташа узнает, кто на самом деле владелец дома. Он хотел, чтобы Стюарт расспросил его о Наташе: кто она такая, где они познакомились и – что самое главное – как Джоффри к ней относится. Если он только недавно с ней встретился, Стюарт мог бы спросить, что в ней такого особенного, что Джоффри даже упомянул ее во время международного телефонного разговора. А Джоффри бы ответил, что он хотел бы остаться с ней до конца своих дней. Эта мысль свербила его.
– В общем, мы возвращаемся в пять часов утра – по вашему времени, – продолжал Стюарт, будто не слышал. – Приберись, Джофф, а то Мелани волнуется.
– Вы поэтому возвращаетесь? Вы мне не доверяете?
Стюарт проигнорировал и это, попросив друга встретить их в аэропорту. Джоффри пообещал.
– Тогда до завтра, – сказал Стюарт на прощание.
Интересно, почему Стюарт не услышал ничего, что Джоффри ему говорил. Может, помехи на линии!
Перед тем как умыться и одеться, Джоффри обошел весь дом, возвращая на место вещи Мелани. Отныне у него не было выбора – он должен встретиться с Наташей и рассказать ей все.
Джоффри позвонил девушке и назначил встречу в баре, ровно посередине между ее квартирой и особняком Мелани и Стюарта. Если Наташа спросит, почему он не приехал на «ягуаре», Джоффри честно скажет, что в нем бензина хватит только на то, чтобы доехать завтра до аэропорта. Если все пойдет хорошо, он предложит Наташе пойти к ней, так как он прибрался перед приездом друзей, которым на самом деле и принадлежит дом. Если же все пойдет плохо, то он пригласит Наташу туда и предоставит ей самой догадаться, что дом чужой.
Поджидая Наташу, он быстро захмелел, взглядывая на дверь каждый раз, как она отворялась и кто-нибудь входил, и косясь на часы каждые несколько секунд. Может, эта их последняя встреча.
Когда Наташа приехала, он встал ей навстречу.
– С тобой все в порядке? – спросила она.
– Все прекрасно, – пискнул Джоффри, а затем повторил фразу на октаву ниже, своим нормальным голосом: – Все прекрасно.
После того как он купил ей выпить, они разместились за столиком, и Наташа начала рассказывать Джоффри, как прошел ее день, будто они были устоявшейся парой, интересовавшейся обыденной жизнью друг друга. Он внимательно слушал, и это ее подбодрило, так что вскоре девушка расслабилась, обвила вокруг его ноги свою и приблизила к нему свое лицо. Джоффри стал еще более внимательным…
– …идиоты, все они. Это от безысходности. Моя мать все твердит, что мне нужен кто-то особенный, читай: кто-то с хорошей работой и деньгами. Надеюсь, она не думает, что я встречаюсь с тобой ради того, чтобы просто порадовать ее. Хотя пора бы, учитывая, что у меня был до тебя… Я завтра иду к родителям, я туда хожу каждое воскресенье. Ты понравишься моей маме. Поедем на «ягуаре». Вот будет здорово!
И Наташа схватила его за руку, улыбаясь и представляя себе блаженство на лице матери и свою собственную гордость, когда она представит родным Джоффри.
– Я не могу приехать завтра на машине.
– Не важно. Но как я мечтаю, чтобы они наконец с тобой познакомились.
Она никогда ему не нравилась так, как сейчас.
– Ты на «ягуаре» приехал?
Пришло время открыть правду.
– Я не сажусь за руль, когда я пьян.
Наташа собиралась домой пораньше, чтобы хорошенько выспаться: ведь завтра она представит Джоффри своей семье.
Он написал какие-то цифры на клочке бумаги. Он наконец-то дал ей свой телефон. Этим субботним вечером Наташа была трезвой, но все же довольной. Впервые за долгое время. Она изменилась, по зато стала счастливой.
Джоффри тоже отправился восвояси в одиночестве, но, напротив, страшно грустный.
Анна еще не вернулась, когда Наташа добралась домой. Она знала, что будет плохо спать, так что кофе себе делать не стала. Некоторое время девушка смотрела телевизор, не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Тогда она решила позвонить Джоффри.
Она позвонила. Затем еще и еще.
Когда Анна открыла дверь, Наташа как раз закончила набирать номер Джоффри в восьмой раз.
«Номера, который вы набираете, не существует. Проверьте правильность набора и попытайтесь еще раз», – в очередной раз услышала она.
– Вечер прошел хорошо? – спросила Анна, сияющая, как обычно. – Кому это ты звонишь в такое время?
Не в силах ответить, Наташа набрала номер снова, пристально изучая каждую цифру.
«Номера который вы набираете…»
Глава двадцать четвертая
Хотя все имена были изменены, чтобы не навредить не только ни в чем не повинным людям, но даже этой стерве Джанетт, роман Джоффри был построен на собственном печальном опыте, как раз на связи с Джанетт. Он собирался додумать некоторые ситуации, чтобы придать правдоподобие своим нелогичным поступкам и необъяснимой ревности; ее вероломство тоже следовало приукрасить, чтобы его непомерная депрессия показалась вполне объяснимой. А ее характер придется сделать приятным – не было иных разумных способов, чтобы оправдать его столь длительную к ней привязанность.
