Кейла пыталась объяснить, привести доводы в пользу решения Рут. Даже передать отцу радость новоиспеченных супругов, их новый интерес к жизни, пользу для здоровья… Тщетно — для отца все это ничего не значило. Прервав ее сбивчивую речь, он поперчил свою оскорбительным выпадом и закончил с горечью:
— Эх, и почему я не послал Гордона!
Слезы подступили к глазам, но голос не подвел ее:
— В любом случае послезавтра я дома. — Она промокнула рукавом глаза. Бабушка прилетает со мной. Ради Бога, я надеюсь, ты успокоишься, будешь рассудителен и объективен. — И раньше, чем он сумел добавить боли в ее и так уже израненное сердце, она поспешно попрощалась и положила трубку.
Стояла не двигаясь, с опущенными по бокам руками, тупо уставившись на телефон. Скребущее чувство неудачи переполняло ее — неудачи, некомпетентности, отверженности… Она не слышала, как открылась дверь, но почувствовала — это Мэт; в одно мгновение он оказался рядом, притянул к себе, крепко прижал. В горле что-то болело, мешало, но она оцепенела настолько, что была не в состоянии двигаться и… позволила себе заплакать.
— Все в порядке, дорогая, — шептал он, сильнее прижимая ее к груди.
Она уткнулась в его тепло и надежность, сжав зубы и закрыв глаза.
— Ну все же удалось, все получилось, — нежно уговаривал ее Мэт, гладя по спине. — Ты это сделала. А теперь все позади.
Она потерлась горячим лбом о его ключицу.
— Нет, Мэтью, не все получилось и не все позади. Отец… он мною недоволен, так… расстроен.
— Дай ему время, Кейла. Я вот уверен — он подумает над всем этим и увидит другую, светлую сторону.
Она подняла голову и с сомнением взглянула на него:
— Какую… светлую сторону?
Глаза его лукаво блеснули под полуприкрытыми веками.
— Спорю — Ллойд всегда сожалел, что у него нет брата. Знаю, всегда знал.
Кейла нахмурилась, пытаясь сообразить, о чем это он, — и вдруг залилась смехом.
— Бог мой, да ведь вы теперь с моим отцом… сводные братья!
Мэт улыбнулся, но по выражению лица было видно, что обретение такого братца не так уж его обрадовало.
— Да, все это делает нас какими-то там родственниками друг другу… будь я проклят, если б смог вычислить какими.
Он заключил се лицо в свои руки — большие, добрые, какие они теплые, и гладил пальцами щеки. Глаза ее погрузились в его — надолго, глубоко. Мэт прав, они теперь и правда кто-то друг другу, но кто?..
Взгляд ее блуждал по его чертам, отмечал малейшие особенности: гладкость смугло-золотой кожи, маленькая завораживающая ямочка в изгибе верхней губы… Конечно, она и прежде встречала красивых мужчин, даже более красивых, но никогда ни к одному не испытывала такого притяжения. Это не просто реакция на приятное сочетание черт — ее чувство к нему глубже. Она может смотреть на него вечно и никогда не устанет им восхищаться — в этом она убеждена.
Мэт отнял руки от ее лица и отстранился.
— Тебе лучше, Кейла? Отошла?
— Да, все в порядке. Спасибо, Мэт.
Он с облегчением распрямил плечи.
— Ну, так как теперь? Чем бы ты хотела заняться в оставшееся у нас сегодня время?
Кейла, раздумывая, закусила губу: нужны активные развлечения, тогда время их пребывания вдвоем пролетит незаметно. И она щелкнула пальцами:
— У меня есть идея!
— Ты уверена, что тебе этого хочется? — осторожно выяснял Мэт.
Они сидели на стене, ограждающей пляж перед одним из огромных отелей, и заполняли специальный бланк, который по всей форме освобождал мореходную компанию от ответственности — на случай травмы пассажиров, ну и так далее…
— Мы не птенцы, — усмехнулась Кейла, скрывая волнение.
Заполнили бланки, уплатили — и попрыгали в воду, а потом вскочили в моторную лодку; у руля сидели молодые, спортивного вида багамцы. Мгновение — и они уже мчались от берега к движущемся парому, где поджидала небольшая команда.
— Кто полетит первым? — спросил кто-то из членов команды.
Кейла сжалась от страха.
— Полечу я, — спокойно отозвался Мэт.
Ему помогли надеть специальное снаряжение. Тем временем рулевой подплыл в лодке совсем близко. Трос свободно тянулся от кормы к «упряжи» Мэта.
— Готовы? — крикнул матрос.
Мэт поднял большой палец вверх — взревел лодочный мотор. Для разбега в соответствии с инструкцией Мэт сделал два шага назад; мгновение — и он оторвался от судна. В следующий миг его подхватила волна — и он уже в воздухе… Однако Кейла с духом не успела собраться, как время пребывания Мэта в воздухе истекло.
Искусным движением рулевой подтянул трос к корме, и Мэта втянули в лодку; помогли устоять на корме, отцепили трос.
— Ну и как? — теребила она его за плечо, пока молодой багамец сновал вокруг нее, прицепляя теперь уже к ее «упряжи» плавающий в волнах парашют.
— Нечто не от мира сего, — усмехнулся Мэт.
— В самом деле? А не жутко?
Он еще и не ответил, а тот, кто готовил ее, уже пожелал певучим голосом:
— До встречи, до встречи, счастливого плавания! — И помахал рукой.
Кейла вскрикнула, почувствовав, что ее потащило вперед… Когда до нее донесся смех Мэта, она уже взлетала.
— Конечно, жутко! — вдогонку крикнул он. — То-то и здорово!
Впереди нее, одним с ней курсом, неслась лодка. Кейла зажмурилась и покрепче ухватилась за трос у самых своих ушей… Несколько секунд — и она осознала, что ведет себя глупо: теряет ценные мгновения такого краткого полета. Нет уж, она откроет глаза, впитает каждый миг, каждое ощущение свободного плавания в воздухе… Взлет оказался более плавным, чем она ожидала, и подъем в воздух вовсе не страшен. Тонкое, щемящее замирание сродни тому, какое испытываешь в верхней точке «чертова колеса».
Теперь главное — расслабиться; когда это удалось, она уже могла обозревать открывшуюся панораму: громадные пространства пляжей — белый песок и яркие цветные вкрапления загорающих людей. А самое поразительное, конечно, вода: живая, движущаяся, переливающаяся бирюза, такая прозрачная, что просматривается дно залива…
Эх, какая жалость, что не взяла камеру — показать бы отцу эту потрясающую картину. В памяти сразу всплыл телефонный разговор; слова отца, ранящие в самое сердце. Почему он считает — всегда — ее поступки глупыми? Разве она постоянно совершает ошибки? Вовсе она не глупа! А для него — простоватая, не уверенная в себе, а скорее, просто… нелюбимая. Ей еще с давних пор думалось, что в тайных своих мыслях он обвиняет ее в смерти матери. Ну вот, опять слезы подступают… Прочь эти мысли! Мэт прав: это ее жизнь, она сама должна выбирать, как ее прожить, и единственный человек, которому ей надо нравиться, — она сама.
