Однако здесь с Барклаем де Толли, полководцем и военным министром России, можно не согласиться. Бородинское сражение трактуется в истории как «битва гигантов», в которой в смертельной схватке сошлись около 285 тысяч войск при более чем 1200 орудиях полевой артиллерии. Все эти войска и огромные по числу стволов батареи занимали не столь уж огромное, открытое пространство.
Разве мог решить исход такого сражения удар легкой кавалерии силой в 2500 сабель на устроенное расположение пехотых дивизий и корпусов? Что могла сделать, если заглянуть в историю той эпохи, иррегулярная конница против пехотных каре, готовых дать залп за залпом из многих сотен ружейных стволов, подкрепленных пушечной ближней картечью?
Или, скажем, переломить ход битвы, в которой, к примеру, на Семеновские флеши в атакующем порыве ходили десятки тысяч пехоты, а Курганную высоту накрывал шквал огня из сотни и больше орудий? Сопоставим ли с этим был удар «в шашки», «в пики», «в дротики» казачьей лавы, предназначенной совсем для иного рода атакующих действий.
При этом историки как-то забывают про географию Бородинского поля. Оно было далеко от идеального пространства для набеговых действий, для рейдов легкой конницы. Одна река Колочь с ее заболоченными, крутыми для конников берегами, имевшая у Бородино совсем немного удобных бродов, на большей части своего течения видится неодолимым препятствием для кавалерии. Как здесь не вспомнить, к примеру, историческое «стояние на реке Угре», которая по своей глубине и широте тоже не смотрится впечатляющей водной преградой. А вот берега реки Угры для многих десятков тысяч степных коней стали почти всюду действительно «крепостной стеной, созданной самой природой».
Но уже одно то, что венценосный полководец Наполеон на два часа прекратил атаки и «багратионовской» 2-й Западной армии «сделалось легче дышать», свидетельствует о «цене» кавалерийского рейда корпусов Платова и Уварова. Собственно говоря, как говорят документы и мемуаристы, главнокомандующий никакой сверхзадачи перед ними и не ставил. Но, думается, он верил в то, что в ходе сражения обязательно произойдет доброе дело для успеха русского оружия и что инициативность этих двух генералов будет значимой для хода и исхода битвы. Так оно и случилось на самом деле.
Мемуарист полковник Б. Н. Болговский, участник сражения, писал: «Платов… исполнил это движение с такою точностью и спокойствием, что был замечен неприятелем только при выходе из дефиле в удалении приблизительно версты от его крайнего левого фланга. Неприятель, устрашенный внезапным появлением леса пик и заметив там даже пехоту, счел левый фланг армии в весьма опасном положении… блестящие атаки генерала Уварова не позволили ему сомневаться, что они производились, опираясь на решительное движение Платова… Этот маневр Платова решил участь русской армии».
Рейд конницы кутузовской армии на правом крыле русской позиции многоспорен уже двести лет! Если бы он действительно ничего не дал, то и «копья ломать» в рассуждениях о нем историки не стали бы. Но чтобы как-то определиться в этом немаловажном эпизоде Бородинской битвы, думается, стоит чаще обращаться к современникам «грозы 12-го года», очевидцам рейда, прямым участникам генеральной баталии Отечественной войны.
Среди этих людей, оставивших после себя мемуарное наследие, на особом месте стоит А. И. Михайловский-Данилевский, который в отличие от прочих «самовидцев» является, что ни говори, официальным летописцем Отечественной войны 1812 года. И пользовался он любыми документами тех далеких военных событий, которые, к великому сожалению, сохранились в силу самых разных причин до наших дней не в полном объеме. Иначе говоря, документальная достоверность «Описания Отечественной войны 1812 года», написанного Михайловским-Данилевским по высочайшему повелению, предельно высокая.
Военный историк А. И. Михайловский-Данилевский, выпускник Геттингенского университета, всю кампанию 1812 года занимался составлением журналов военных действий, «Известий о наших военных действиях», иностранной перепиской штаба главнокомандующего М. И. Голенищева-Кутузова, при котором служащий-ополченец Министерства финансов состоял адъютантом. Он вел обстоятельный дневник и был участником Бородинского сражения, вскоре после войны став собирателем воспоминаний ее участников.
В главе 10-й части второй «Описания» его автор-«самовидец» так рассказывает о том, что было связано с рейдом летучего казачьего корпуса генерала от кавалерии М. И. Платова и 1-го резервного кавалерийского корпуса генерал-адъютанта Ф. П. Уварова в день 26 августа:
«Незадолго до начала атаки, в которой ранен князь Багратион, и до нападения на батарею Раевского, князь Кутузов беспрестанно получал донесения, что неприятель все более и более стягивает силы против нашего левого крыла. Он был подле батареи на Горках, немного левее столбовой дороги.
Желая лично удостовериться в справедливости донесений, князь Кутузов взъехал на пригорок, осыпаемый гранатами и обломками их, летевшими во все направления. На волоске была жизнь того, на ком лежала надежда России. Тщетно уговаривали его спуститься с пригорка, и когда никакие убеждения не действовали на него, адъютанты взяли его лошадь за узцы и вывели его из-под выстрелов. Следствием сего личного обозрения были два приказания, сделанные Кутузовым:
1) Милорадовичу, со стоявшим на правом крыле 4-м пехотным корпусом графа Остермана (Остермана-Толстого) и 2-м кавалерийским Корфа, сблизиться к центру;
2) Платову с казаками и Уварову с 1-м кавалерийским корпусом переправиться вброд через Колочу, выше Бородина, и атаковать левое крыло неприятеля.
Сим движением князь Кутузов надеялся развлечь внимание Наполеона и оттянуть часть сил его от нашего левого крыла.
Местоположение для действия 1-го кавалерийского корпуса Уварова было невыгодно. Надлежало переходить через овраг и речку и потом подниматься на крутой берег. Деревня на левой стороне и лес на правой были заняты неприятельскою пехотою. Переправившись через Колочу, Уваров возложил первую атаку на графа Орлова-Денисова с полками Лейб-гусарским, Лейб-казачьим и Елисаветградским гусарским.
Граф Орлов-Денисов должен был спуститься в ров и построить полки на противоположном высоком берегу, под огнем неприятельской артиллерии. Все препятствия были преодолены; наши пустились в атаку на стоявшую вблизи пехоту. Отстреливаясь, пехота поспешно отошла назад. Находившаяся при ней батарея едва успела отступить. Елисаветградский гусарский полк отбил два орудия, но не мог увезть их.
Уваров предпринял вторичную атаку, но она не удалась, потому что неприятель успел усилить пехоту и сформировать ее в каре. В одном из них принужден был искать спасения сам вице-король (Эжен Богарне), прискакавший из центра, где он велел прекратить нападения, и оттуда велено части войск идти на левый берег Колочи.
Князь Кутузов смотрел на действия Уварова с Горской батареи и приказал ему отступить, заметив, что цель, для которой послана кавалерия, была достигнута, то есть что войска неприятельские стали подаваться на левое крыло их. Невзирая на повеление, Уваров не отходил еще несколько времени и разными движениями делал вид, будто намерен возобновить атаку. Он отошел обратно на позицию, когда получил вторичное приказание.
Платов находился правее Уварова. Казаки перешли вброд через Войну, рассыпались в тылу неприятельском и произвели такую тревогу, что бывшие там обозы в величайшем беспорядке обратились в бегство. По отступлении Уварова отошел назад и Платов.
Действия Платова и Уварова имели на участь сражения влияние чрезвычайно важное, вполне оправдавшее ожидания князя Кутузова. Левый фланг наш был оттеснен, укрепления впереди Семеновского взяты, Наполеон уже отдал повеление молодой гвардии двигаться для подкрепления кавалерийских корпусов, возобновивших с бешенством одну атаку за другою; наконец, он в то же время приказал вице-королю атаковать курганную батарею, и вдруг изменился вид дела.
Гвардии велено остановиться и вице-королю не идти в атаку на батарею Раевского. Этого мало, вице-король и сам Наполеон, завидя кавалерию Платова и Уварова, и произведенную ими тревогу на левом крыле и в тылу, понеслись к берегам Войны, желая удостовериться в силах, какие князь Кутузов отрядил для обхода их и нападения.
Тем, кто находился в Бородинском сражении, конечно, памятна та минута, когда по всей линии неприятеля уменьшилось упорство атак, огонь видимо стал слабее и нам, как тогда кто-то справедливо заметил, «можно было свободно вздохнуть».
Вот одна из главных причин, лишивших Наполеона возможности воспользоваться победою, уже склонившеюся на его сторону. Столь счастливый оборот был непосредственным следствием превосходного маневра князя Кутузова – маневра, до сих пор не оцененного достойным образом».
