Кстати, кушать хотелось так, что хоть свою старую кожу начинай собирать по углам и жевать, словно лягушка, привычная к ежеквартальной смене шкурки и последующему употреблению ее вовнутрь.
Жутковатые с виду лоскуты я, конечно, собирать не стал, но про себя лишний раз отметил — спроси меня еще вчера кто-нибудь о том, сколько раз в год меняют кожу квакушки, я бы, скорее всего, сильно удивился тому факту, что они ее сбрасывают не только когда превращаются в царевен. А тут поди ж ты, какие проблески интеллекта…
Всю гадость с себя я по-быстрому смыл в душевой кабине, вылив на себя обнаруженный там флакон апельсинового шампуня. Там же на специальной полке обнаружилось запечатанное в полиэтилен полотенце, которым я не преминул воспользоваться.
Выйдя из кабины, я привычным жестом-паразитом провел растопыренными пальцами от лба к затылку, после чего задержал руку в конечной точке и задумчиво поскреб ногтями основание черепа.
Да уж, после меня Русовой домработнице придется повозиться, приводя эту комнату в божеский вид. Если, конечно, кондратий ее не обнимет от увиденного. Закаленная должна быть психика у дамы, которая смогла бы равнодушно собирать в ведерко для мусора ошметки окровавленной кожи. Хотя, возможно, Русовым домработницам не привыкать.
Стараясь не поскользнуться на клочьях собственной шкуры, я на пятках подошел к шкафу. Открыв его, я обнаружил костюм, аналогичный тому, в котором меня принимал Рус, несколько белоснежных рубашек, набор галстуков, японский шелковый халат, расшитый драконами, лакированные ботинки и пару АПС в двойных кожаных наплечных кобурах эксклюзивного дизайна со специальными накладками под запасные магазины. Естественно, не пустыми.
Неудивительно было обнаружить в шкафу Руса такой «элемент одежды» — иначе это был бы не Рус. Который, кстати, предпочитал старый добрый «стечкин» всем новомодным пистолетам как нашего, так и зарубежного производства.
Я взял один из них и сразу отметил — пистолет далеко не стандартный, скорее всего, какая-то сделанная под заказ модель со слишком уж объемной рукоятью. После чего выщелкнул магазин, понятное дело, заполненный под завязку.
Смысл увеличения объема рукояти пистолета сразу стал понятен. В магазине были патроны, сильно смахивающие на хорошо мне знакомые бесшумные СП-4. Но и пули в патронах были какие-то странные, в отличие от стандартных бесшумных патронов выступающие за границы гильзы.
Я присмотрелся. И присвистнул.
Похоже, оболочка пули мельхиоровая, такого с тридцатых годов прошлого века не делают, ибо дорого, хотя и оптимально. И точка крохотная — не иначе сердечник, выступающий над оболочкой, специально утонченной на кончике пули. Надо будет у Руса спросить, что это он там с боеприпасами намудрил.
Сочтя, что два ствола в одной комнате для моего комотда будет непозволительной роскошью, я, надев одну из рубашек, поверх нее приспособил и подогнал под себя комплект кобур вместе с содержимым, оставив во второй пустой кобуре запасной магазин — пусть будет, чисто на всякий случай. Был, конечно, соблазн забрать и второй пистолет — тем более что место под него во второй кобуре имелось, но совесть заканючила: «Нехорошо друга без запасного ствола оставлять, не для тебя повешено».
— Ну и ладно, — сказал я, смиряясь с нытьем вредной совести и кладя второй пистолет на полку. После чего быстро облачился в остальные элементы костюма. Из старой одежды я позаимствовал лишь самодельные ножны с деревянным кинжалом внутри, которые определил на привычное место за спиной на новом поясном ремне. Не сказать что презент Папы Джумбо был мне особо дорог. Просто нехорошо расставаться с лишним оружием. Как действует серебряный клинок против оборотней, я уже видел, и кто знает, не пригодится ли деревянный в стане вампиров аналогичным образом. Весу в нем немного, так что пусть будет.
Ботинки Вельского оказались мне немного великоваты. Я хмыкнул про себя — не иначе последствия сброса лишней кожи вместе с мозолями на пятках. Раньше-то у нас с Русом были одни приличные ботинки на двоих для походов в самоволки, и никто не жаловался на несовпадение размеров. Кстати, моя новая кожа была тонкой и нежной как у младенца. И, судя по ощущениям, дорогая шелковая рубашка Руса оказалась для нее как нельзя кстати. При этом я очень надеялся, что моя новая шкура со временем огрубеет, иначе так недолго превратиться в принцессу на горошине.
Окончив процедуру облачения, я посмотрел в зеркало. Угу. Как там у классика?
…Острижен по последней моде,Как денди лондонский одет…Без шрамов на нахальной морде,У друга свистнув пистолет,Андрей из комнаты выходит…
«Да простит меня Александр Сергеевич», — подумал я, открывая дверь и вновь входя в кабинет Вельского.
Я уже не удивлялся, откуда в мою голову лезут стихи из школьной программы и с какой это радости мой мозг, сроду неспособный к стихосложению, переделывает бессмертные строки по своему усмотрению. Думаю, в моем положении перестать удивляться — вполне нормальная реакция организма.
Не сказать что я радовался новому телу и новым ощущениям, хотя, возможно, другой бы на моем месте прыгал от счастья до потолка. Я прекрасно осознавал — если ты вдруг ни с того ни с сего получаешь много хорошего, расплачиваться за это, скорее всего, придется очень больно и страшно. Ведь природа любит равновесие, и если в одном месте чего-то прибыло, то в другом непременно убудет, причем в геометрической прогрессии согласно закону подлости.
В кабинете Руса ничего не изменилось, если не считать, что хозяин кабинета восседал в моем кресле с бокалом вина, при этом зачем-то натянув на свой модный костюм мои камуфлированные обноски. Его навороченная мобила вместе со связкой ключей лежала на столике рядом с бутылкой — не иначе выложил из карманов, чтоб не потерялись во время флирта с симпатичными летучими мышками. Я подошел, плеснул из бутылки себе в бокал и, усевшись напротив, уставился на Вельского.
— Неплохо выглядишь, — заметил Рус. — Представляю, во что превратилась моя комната отдыха. Думаю, до утра, пока не придет прислуга, в нее лучше не заходить.
В отличие от меня мой бывший комотд ничуть не изменился.
— С моим стажем перерождений можно вообще не перекидываться каждое полнолуние, — сказал он, отвечая на мой незаданный вопрос. — Хотя сегодня пришлось.
— Это ты выдернул меня…
Я замялся, подбирая слово.
— С Хоровода Душ? — спросил Рус. — Я, а кто же еще? Души всех людей и нелюдей чувствуют полнолуние, другое дело, что люди не осознают Зова Луны. Но, тем не менее, их души тоже участвуют в Хороводе. И вкупе с душами нелюдей вполне могут убить того, кто только-только перешел черту Осознания.
Все это было слишком сложно для моего мозга, пусть даже сильно поумневшего в последнее время. Поэтому я спросил о более насущном:
— А какого прапорщика, позволь поинтересоваться, ты влез в мою камуфлу?
Рус усмехнулся.
— Потому что Аннушка уже разлила масло, а великий Мехиаель позвонил по телефону.
— Че-го? — вытаращил я на него глаза.
— Ничего, — рассмеялся Рус, — гоню я после Перерождения. Просто решил ненадолго снова почувствовать себя в своей тарелке. Кстати, ты сигару курил когда-нибудь?
— Нет, — сказал я.
— Так попробуй, — предложил Рус. — Давай-давай, не стесняйся. Открывай хьюмидор. Так. Теперь гильотиной откусывай кончик. Маловато захватил, но сойдет. Теперь поджигай.
Он очень внимательно следил за тем, что я делаю. Слишком внимательно. Он даже приподнялся в кресле с бокалом вина, словно пытался получше разглядеть, правильно ли я засовываю в зубы вонючий кончик сигары. Я уже хотел сказать ему, что зря он так напрягается, все равно эту гадость я курю первый и последний раз, как за моей спиной что-то еле слышно дзинькнуло…
Рус тяжело рухнул в кресло. И медленно, очень медленно падал на пол золотой бокал, из которого тягучей струей выплескивалось старое вино, так похожее на кровь, фонтанчиком брызнувшую из груди моего друга…
Бокал еще не успел коснуться пола, а я уже летел вперед, прикрывая спиной своего комотда от следующего выстрела.
Мне не надо было оборачиваться, чтобы разом понять все.
Снайпер стрелял через окно. Первая пуля разнесла стекло и сама разлетелась на фрагменты. Но снайпер был опытным. Он знал об этом эффекте и стрелял дважды, один выстрел за другим. А Вельский специально надел мою камуфлу и нарочно предложил мне попробовать сигару, чтобы стрелок убедился — в кресле хозяина кабинета сидит именно хозяин кабинета, а в гостевом кресле — тот, кто сумел остаться в живых после Перерождения.
Ухватив Руса за воротник драной, но еще крепкой куртки, я ползком перетащил его в «мертвую зону».
— Зря, — прохрипел Вельский, улыбаясь окровавленными губами. — Он не будет… стрелять еще раз. Он сделал… хороший выстрел.
