Само место выглядело весьма причудливо под луной. Оно, впрочем, было причудливым и при свете дня, как показалось Джиму, когда он бродил здесь в поисках места, откуда мог доноситься крик. Он по большей части не любил гроты, находя эти ракушки и гротескные украшения уродливыми, а атмосферу внутри слишком сырой, но этот грот показался ему особенно отталкивающим. Вход в него был оформлен в виде раскрытого рта на заросшем сорняком каменном лице гиганта, чьи глаза злобно пялились куда-то вверх, и скала вокруг была вся усеяна изображениями змей, лягушек, ящериц и жаб, вырезанных из камня. Прореха в облаках на миг пропустила вспышку лунного света, и повсюду заиграли грязные черные и бурые тени, смахивающие на картинку из какого-нибудь дешевого романа-ужастика: «Роковой грот, или В поисках убийцы».
Он вполз в тень фальшивых руин, заросших плющом, наблюдая, как две женщины остановились на тропинке рядом с ручьем.
Фрау Буш склонилась у камышей и потянула за какую-то веревку. Узкое, похожее на ялик суденышко появилось в полосе мерцающей от лунного света воды. Старая женщина поспешно забралась в лодку, актриса села рядом, и фрау Буш взялась за весла. Вспыхнула спичка, в руке у актрисы загорелся фонарь; они отчалили, и через минуту-другую течение подхватило лодку, и она двинулась по направлению к пещере.
Джим чертыхнулся и спрыгнул со склона. Когда он достиг берега, лодки и след простыл. Огромная темная пасть грота насмешливо зевала, и черная вода тихо сочилась внутрь, поблескивая маслянистыми воронками и серебристыми спиралями лунного света. Что же теперь делать?
Необходимо было продолжать преследование. Но он и не подумал, что они могут воспользоваться лодкой, вот дьявол! Джим двинулся по заросшей сорняками тропинке рядом с ручьем прямо в пасть грота. В первом зале было еще что-то смутно видно благодаря лунному свету, проникавшему снаружи, но там, где тропа уходила под арку, тьма была непроглядная. Звук ветра внутри был слабее, шум воды — громче, ибо он отражался от скалистых стен и потолка. Пол под ногами был сырой и неровный и к тому же скользкий и небезопасный, поскольку поток воды мчался всего в полушаге от него.
Джим шагнул во тьму. Он бы зажег спичку, но не хотел обнаруживать себя. Из всех безумных поступков попадание в эту омерзительную дыру было самым идиотским, ведь если он потеряется — если туннель разветвится и он собьется с пути…
«Держись за стену», — сказал он себе. Стена была склизкой и холодной, и один раз, к его ужасу, она шевельнулась и обернулась жабой, заставив его отступить и чуть не свалиться в воду; но держаться за стену было необходимо — только так он сможет выбраться наружу, когда пойдет обратно.
И вдруг волна ледяного страха прокатилась по его спине. Из беспросветной тьмы снова донесся тот самый крик.
Это был вопль заключенного в темницу вурдалака, какого-то несчастного, взывающего из глубины отчаяния и неимоверных мук. Крик искажался эхом в проходах, по которым он несся, заглушался плеском воды, и Джим не мог сказать, далеко ли находился кричащий, но и этого было достаточно, чтобы нагнать на него ужас. На ум пришел Минотавр, ожидавший в непроницаемой тьме свою следующую жертву, пока та дрожит от страха по пути в самое сердце лабиринта…
Сколько он так стоял с колотящимся сердцем, с мурашками, ползающими по всему телу, он сам не знал. В конце концов он понемногу собрался с духом — и как раз вовремя, потому что на скалистых стенах впереди замерцали отблески. Лодка возвращалась.
Он оглянулся вокруг, куда бы спрятаться. Темнота окружала его повсюду, но он различил и более глубокую тень там, где была высечена маленькая ниша в скале. Такая маленькая, что он даже не заметил ее по пути сюда, но если ему удастся втиснуться…
Он услышал всплеск весел. Другого выхода не было. Джим поднял воротник, натянул шляпу на глаза, чтобы скрыть бледность лица и стиснул пистолет в кармане.
Всплеск приближался. Впрочем, приближался и свет — расползающийся по воде мерцающий свет фонаря, которого хватило бы, чтобы осветить весь туннель. Они непременно его увидят.
Он затаил дыхание, прикрыв глаза, наблюдая из-под полей шляпы, как мимо него проплывает лодка. Но никто из сидящих в ней не обратил на Джима внимания, ибо обе женщины были погружены в свои глубокие личные переживания. Лицо старухи хранило вид скорби, лицо актрисы скрывал капюшон, но порой горький всхлип потрясал все ее тело.
Они проплыли мимо. И снова тьма наполнила туннель, звук весел утих.
«Ну и что ты собираешься делать теперь, дурачок?» — ехидно спросил себя Джим, хотя уже прекрасно знал ответ.
Он глубоко вздохнул и полез за спичками. Ничего страшного, если он зажжет свет, ведь лодка уже не вернется. Он чиркнул одной спичкой, сделал несколько шагов вперед, бережно прикрывая ее ладонью, пока она не погасла, и повторил так раз двенадцать или больше. Один раз ему послышался всплеск позади, и он чуть не уронил спичку от страха, но, обернувшись, увидел уплывающую крысу; а еще один раз глухой страдальческий стон, который, казалось, исходил отовсюду, заставил его задрожать от ужаса.
Но тут же он понял, что близок к цели и, главное, что это голос человека, а не вурдалака или демона; и, более того, с каждым шагом догадка, чей именно это голос, делалась все яснее.
Туннель вскоре повернул под прямым углом. За поворотом Джим остановился. Вода все еще текла слева от него, и тропа расширилась на шаг или на два. Справа в стене была железная решетка. Прутья — каждый толщиной с большой палец — были прочно вделаны в скалу, а дверь в центре решетки защищена массивным висячим замком.
За решеткой находилась комната три на три метра или чуть побольше. В углу на матрасе лежал какой-то испуганный и настороженный человек, который выглядел как вариант принца Рудольфа в крайнем истощении. Но когда он встал и подошел ближе к прутьям, словно привлеченный пламенем спички, Джим увидел, что его первая догадка была верна. По ту сторону решетки, под щетиной и грязью, но так же ясно, как в портретной галерее, были различимы полузакрытые веки и вялый подбородок старшего брата Рудольфа, принца Леопольда, живого.
— Ваше высочество, — прошептал Джим по-немецки, приподняв спичку.
Мужчина не прореагировал. Его глаза, яркие и лихорадочные, не выражали понимания, словно это были глаза животного.
— Принц Леопольд? Ведь это вы, не так ли? Послушайте, я — Тейлор, вы меня понимаете? Тейлор. Я вас вытащу отсюда. Давайте-ка взглянем на этот замок…
Но спичка потухла, и принц захныкал и пополз обратно во тьму. Оставалось всего три спички. Джим ругнулся про себя и уже был готов зажечь следующую, как вдруг услышал звук, исходящий из глубины туннеля: с эхом прокатился скрежет открывающихся железных ворот, а вслед за тем грохот тяжелых сапог. Кто-то шел в их сторону.
Принц тоже услышал это и начал лепетать какие-то нечленораздельные жалобы. Джим зашептал:
— Послушайте меня, ваше высочество! Я сейчас ухожу, но я еще вернусь! Я вытащу вас отсюда, вы понимаете меня?
Потом, придерживаясь левой рукой за стену, он заторопился прочь настолько тихо, насколько это было возможно. Дойдя до поворота, остановился на минуту и обернулся. Слабый свет неподвижно отразился на влажной стене позади него, шаги остановились.
Он услышал мужской голос, говорящий с беззлобным упреком:
— Ну, все, все! Поплакал, и будет, старина. Лутц вернулся. Видишь? Я просто поднимался наверх, чтобы размять ноги и глотнуть свежего воздуху. Что ты там говоришь? Огонь? Пожар? Да нет, это только фонарь, ты не сможешь обжечься. Давай ложись и засыпай. Ты же не хочешь, чтобы Краус увидел, что ты не спишь, когда он заступит на дежурство…
Слабый крик страха, грубый хохот.
Джим послушал еще немного, но ничего больше не услышал. Он повернулся и побрел наружу из туннеля.
Через полчаса, когда часы дворца пробили один час, Джим открыл дверь в свою комнату. Его руки и лицо были запачканы, ботинки и штаны забрызганы грязью, рубашка была ледяной и липла к телу, поэтому, прежде чем будить графа, он решил немного привести себя в порядок.
Пытаясь тихо затворить дверь, он увидал сложенную записку на полу. Распечатав, он прочел ее:
Дорогой Джим, мне показалось, я должна рассказать тебе то, что я услышала сегодня днем. Я не знаю, что это значит, но почему-то это сильно меня обеспокоило:может быть, из-за того, как скрытно они себя вели, может быть, из-за того, что я услышала…
Это была позавчерашняя записка от Бекки с рассказом о неумышленно подслушанном ею разговоре в географическом кабинете. Прочитав ее, Джим растерянно опустился на кровать; теперь уже не было никакого смысла идти к графу. Джим почувствовал, как твердая почва уходит у него из-под ног. Весь этот мерзкий дворец насквозь пропитан заговорами и тайнами. Ах, чтоб он весь рухнул с оглушительным треском на головы этих трусливых интриганов! Но, конечно, не на голову Аделаиды…
