Не тратя времени на обдумывание загадки, я сунул коллекцию ракушек под мышку и направился к «часам». Едва я двинулся с места, как земля снова задрожала, и на сей раз это сопровождалось низким и страшным гулом. Черный дым начал подниматься от вершин низких прибрежных холмов. Я прибавил шагу, перейдя на неуклюжий бег по мокрому песку. В этот момент со стороны моря раздался громкий взрыв, затем еще один, гораздо громче. За ним последовал сильнейший удар, который сбил меня с ног — и я оказался на песке — а земля начала страшно трястись.
Затем послышался такой свист и хруст, что я тут же повернулся в сторону моря, к источнику этих пугающих звуков. То что я увидел, поразило меня своим фантастическим величием. Молния прорезала внезапно потемневшее беспокойное небо, и на берег обрушился безумный вихрь, поднявший огромные волны в океане, а под завывание ветра высоко в небо поднялся столб дыма и пепла. И под эту какофонию разбушевавшихся стихий из моря начал подниматься огромный земляной конус, контуры которого я с трудом различал сквозь завесу неожиданно хлынувшего ливеня. Это был новорожденный остров, с криком выбирающийся из водяного чрева!
Массивная вершина черно-серого камня качалась и дергалась, поднимаясь из кипящей воды. А в сине-черное небо из жерла подводного вулкана рвались языки плами. Теперь на берег хлынула вода — ударная волна перепуганного океана!
«Часы», мое единственное средство возвращения из мелового периода к эпохе человека, оказались на пути стены воды, которая поднялась горой далеко в море и начала свой жуткий путь в сторону земли. Я с трудом поднялся на ноги и, несмотря на то, что земля под ногами тряслась, а мокрый песок засасывал, мешая бежать. Может быть я успел бы вовремя добраться до своего корабля, если бы очередной сейсмический удар вновь не швырнул меня на песок. Я все еще лежал — всего в каких-то пятнадцати или двадцати ярдах от моего гробоподобного убежища — когда огромная волна обрушилась на меня, придавив к земле. Я решил, что пришла смерть, но та же волна подняла меня и понесла вперед на своем гребне, и вышвырнула на землю возле рощи больших пальм. Как только вода стала спадать, я схватился за ствол одного из деревьев и избежал гибели в пучине разбушевавшегося океана.
Не было ни малейшего шанса рассмотреть мой корабль среди безумия стихий. Спотыкаясь, я выбрался из-под пальм и устремился в сторону холмов. Конечно больше всего я беспокоился о «часах». Меня переполнял ужас при мысли, что мой корабль потерян навсегда, но инстинкт самосохранения был важнее всего. Упрямо карабкаясь по крутому склону, я обернулся и увидел, что вокруг острова поднимаются новые волны и вскоре они обрушат на берег всю ярость морской стихии.
Время шло. Последующие волны хотя и не достигали уровня первой, сильно потрепали многострадальный берег. Наблюдая за ними со своего места у подножья холмов, я видел, как они в течение всего дня, накатывали, постепенно затухая, по всей длине прибрежной полосы, насколько хватало глаз. Подземный гул тоже постепенно затих, закончилось извержения на холмах у меня за спиной. Новорожденный остров застыл посреди серого моря. Его вершина продолжала мрачно тлеть.
Застывшая лава образовала в океане нечто вроде дамбы, замкнув, словно в огромном бассейне, часть океана. Однако приглядевшись, я понял, что воды нового залива все же сообщаются с океаном, и песчаный берег материка отчасти осел в результате землетрясения. Если уровень океана не понизится…
Боже мой, Анри, это была жуткая мысль! Стать робинзоном в доисторическом мире, полном огромных хищников и первичных растений мелового периода… Именно это грозило мне, потому что мои «часы» оказались где-то на дне мелкого, но населенного опасными существами залива! Какие шансы выжить были у меня в мире, где хозяйничали динозавры, и шла бесконечная борьба за выживание? Я оказался на мели.
Сумрачный день быстро сменил мрачный вечер.
По мере приближения ночи стихии начали утихать. Я услышал гул насекомых и хриплые крики летающих ящеров со стороны окрестных холмов, скал и в особенности от берега, уже затянутого туманом. Да это и понятно! Там крылатые хищники устроили охоту на отрезанных от моря рыб, моллюсков и ракообразных птеранодонов. В небе над океаном кружилось множество летающих ящеров, а густой туман, словно белое одеяло, накрыл берег.
В сыром воздухе, появился запах морских существ, слишком долго находившихся без воды — запах, куда более сильный, чем на лондонских рыбных рынках. Не удивительно, что летающие ящеры слетелись сюда со всего побережья. Я понимал, что не смогу спуститься к берегу ночью, может быть даже и утром. Но смогу ли я пережить ту ночь? Я сидел у подножия холмов, меня окружала быстро густеющая стена тумана, ночь вступала в свои права, а я как безумец думал лишь о завтрашнем дне! Боже мой!
В тот вечер я отыскал маленькую пещерку на крутом откосе холма. Ее размеры были достаточны, чтобы я мог поместиться в ней, хотя и без особого комфорта. Однако до того, как совсем стемнело, я выполз из своего убежища, чтобы подобрать большой пальмовый лист. Ободрав его я оставил длинный острый и гибкий стержень — оружие против голодных хищников, которых может привлечь мой запах. По-прежнему чувствуя себя крайне уязвимым, я постарался — пока еще было достаточно светло — найти у подножия холмов плоскую каменную плиту вроде тех, которые используют для тротуаров. Через двадцать минут, я снова оказался в своей неуютной норе, держа в руке копье, выставленное в узкую щель между плитой, заменявшей дверь, и потолком моей пещеры. Когда стемнело, несмотря на уныние и страх, я задремал.
Этой ночью я просыпался дважды: один раз от странного скрипа кожистых крыльев над головой — звук, вызвавший у меня нервную дрожь, с которой оказалось довольно трудно справиться. Однако вскоре этот звук затерялся в гуле ночных насекомых. Во второй раз я проснулся, когда что-то ткнулось в острый конец моего копья, который слегка высовывался из щели. Я инстинктивно ткнул в темноту своим оружием, попав в какое-то существо — вероятно, одно из живущих на деревьях млекопитающих, о которых я уже упоминал. Мой противник был не слишком больших размеров — он отскочил с пронзительным писком от страха и боли и умчалось прочь.
Утром туман рассеялся, и солнце засверкало с ясного голубого неба. Последний из обожравшихся птеранодонов с гротескно раздутым брюхом летал вдоль берега. Позади меня, выше на холмах, лениво поднимались в небо струйки дыма. Ничто не напоминало о вчерашнем разгуле стихий. Вода в новорожденном заливе была гладкой и спокойной. Вода теперь доходила до края пальмовой рощи, еще вчера стоявшей довольно далеко от берега. По моим расчетам вода поднялась по крайней мере на сто пятьдесят ярдов по склону от того места, где я в последний раз видел мои «часы».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
