«Патриа и либертад», военизированные отряды «Роландо Матус» и «Черные каски»; нацисты, укрывшиеся в Чили, и их выученики из местных немцев; организация отставных военных, руководимых Артуро Маршаллом, — все это были звенья одной цепи.
В отличие от других подрывных групп, рассчитывавших свергнуть власть Народного единства с помощью мятежа внутри страны, люди Маршалла делали ставку на вооруженную интервенцию по образу и подобию вторжения в Гватемалу в июне 1954 года. Человеку, выдающему себя за боливийского коммерсанта Мануэля Мартинеса, оказывали радушный прием парагвайский президент Стресснер и другие латиноамериканские диктаторы. В принципе была достигнута договоренность.
за пределами Чили создать:
строго законспирированные лагеря наемников, где иностранные инструкторы без помех обучали бы чилийских эмигрантов и всякого рода авантюристов военному и диверсионному искусству;
склады оружия и боеприпасов;
радиостанции для ведения подстрекательских передач;
фонд вспомоществований борцам за святые конституционные свободы.
За вывеской акционерного общества «Импромаре» скрывался «мозговой центр» заговорщиков.
Там координировались вопросы, связанные с закупкой оружия.
Там собирались и обрабатывались разведданные о положении в Чили.
В этом же центре, наконец, фабриковались пропагандистские фальшивки, появлявшиеся потом на страницах «Нотчам».
— Есть еще несколько немаловажных моментиков, — Монти размягченно оторвался от коктейля. — Правда, информацию мне подтвердить нечем. Придется поверить на слово. Где-то на территории Штатов печатаются фальшивые чилийские эскудо. Их контрабандно переправляют в Сантьяго, чтобы усилить инфляцию и дезорганизовать финансовую систему республики.
— Кто их печатает?
— Клянусь, не знаю, — Сальмерон откашлялся и продолжил: — В июле или в августе должна начаться новая забастовка владельцев грузовиков и автобусов. Вроде той, что была в октябре прошлого года. Услуги забастовщиков будут щедро оплачены долларами, которые тоже поступят из Соединенных Штатов. От кого? Это вам придется выяснить самому.
— Все, Монти?
— Нет, Фрэнк. Ты мне положительно нравишься своей настырностью и смелостью. Поэтому, прежде чем выложить чек на полторы тысячи баков и десятку за портфель, не забудь, он ведь кожаный, хорошо сохранился, я скажу вот что. Уже сейчас, задолго до решающих событий, умные люди, большие люди — я не этого майоришку Маршалла имею в виду — фабрикуют материалы, которые обнародуют после государственного переворота. Для чего? Чтобы оправдать его в глазах общественности. Например, в Католическом университете стряпается деза, утверждающая, будто результаты минувших парламентских выборов в Чили были подтасованы марксистами. А эта липа, — Сальмерон достал из кармана пиджака несколько сложенных вчетверо машинописных листков, — будет почище боливийского «Красного лотоса». Помнишь, в декабре в Ла-Пасе раскрыли заговор, — он иронически подчеркнул это слово, — заговор красных? И расправились таким образом с противниками генерала Бансера[13]?.. Держи и помни старого Монти.
Я развернул измятые странички.
На первой из них в верхнем левом углу кричали заглавные буквы:
ПЛАН «ЗЕТ»
20 сентября
САНТЬЯГО. НА СТАДИОНЕ «НАСЬОНАЛЬ», КАК УТВЕРЖДАЮТ, КАЖДОЕ УТРО ПРОВОДЯТСЯ РАССТРЕЛЫ ЗАКЛЮЧЕННЫХ. ИНОСТРАННЫЕ НАБЛЮДАТЕЛИ СХОДЯТСЯ ВО МНЕНИИ, ЧТО ХУНТА, ПРИБЕГАЯ К ТЕРРОРУ, СТРЕМИТСЯ ЗАПУГАТЬ ПРОДОЛЖАЮЩИХ СОПРОТИВЛЕНИЕ СТОРОННИКОВ СВЕРГНУТОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НАРОДНОГО ЕДИНСТВА: ВОЕННЫЕ ПРЕДПОЧИТАЮТ, ЧТОБЫ СЕГОДНЯ ИХ БОЯЛИСЬ.
Вместе с канадским консулом Фрэнсис О’Тул отправился вызволять Леспер-Медока, заручившись на этот раз письменным отношением пресс-секретариата хунты об освобождении корреспондента «Ла пресс».
Малиновый перезвон плыл над Сантьяго. («Год назад, — сказал консул, — вот так же гудели колокола, созывая прихожан в кафедральный собор к мессе «Де деум» по случаю Дня нации. На богослужении, помнится, присутствовали президент Сальвадор Альенде, представители вооруженных сил и дипломатического корпуса. Архиепископ в своей блистательной проповеди призвал всех и каждого искоренять Каина в самом себе».)
На стадионе «Насьональ», у входа в медпункт, превращенный в кабинет коменданта концентрационного лагеря, пришлось обождать.
— Полковник Эспиноса занят. У него посетитель, — процедил часовой.
Дверь кабинета отворилась.
— Заглядывай, Марк, почаще. Всегда рад тебя видеть. Приятно поболтать с порядочным человеком, — комендант, прощаясь, приветливо откозырял с порога своему гостю и хмуро оглянулся на докучливых иностранцев.
Повернулся и Марк Шефнер. Смешавшись, сглотнул слюну — кадык противно заелозил по тощей шее — и подошел к О’Тулу:
— Привет, старина!
Фрэнк не подал руки. Пропустил консула вперед и вслед за полковником направился в кабинет.
Начальник концлагеря несколько раз перечел бумагу за подписью пресс-секретаря Федерико Уиллоуби; зачем-то просмотрел ее на свет; неприязненно поморщился, словно хватил скисшего «вино тинто», вызвал — окриком — часового:
— Приведи из камеры номер три... — и произнес по слогам: — Лес-пер-Ме-до-ка. Да не перепутай, болван! — приглашающе ткнул в сторону застеленного больничной клеенкой низкорослого топчана. Дипломат и журналист уселись рядышком под выцветшим плакатом: «Первая помощь при переломах костей». Солнечный пыльный столбик доверчиво прилег на никелированный медицинский инструментарий, покоившийся в застекленном белом шкафу.
Хорхе Эспиноса посокрушался, что уже добрую неделю не видит семью, что вместе с товарищами по оружию день-деньской расчищает авгиевы конюшни не в меру политизированного загнившего чилийского общества, что да, бывают ошибки и что в подобных случаях невинных овец — обязательно! — отделяют потом от козлищ.
Ввели Леспер-Медока.
Тот запухшими покрасневшими глазами с ужасом вперился в набор хирургических инструментов за стеклом, в угрюмого полковника. Ужас сменился надеждой, когда он заметил земляков.
По дороге в «Каррера-Хилтон» и у себя, в гостиничном номере, Жак говорил без умолку.
О бессонной безысходности прошедшей ночи. («Разве уснешь? Стоны избитых. Ругань охранников. Зловонная духота. В комнату, где от силы могли разместиться десятка три человек, затолкали около полутора сотен».)
Об изощренном изуверстве инквизиторов в мундирах. («Я легко отделался — не трогали: помогли ссылки на тебя, Фрэнк, и твоих знакомцев из генералитета. Но чего только не пришлось насмотреться и наслушаться! Лужи крови в коридорах... Пытки электрическим током в подвалах стадиона... А в кабинете начальника лагеря что делается! В этом бывшем медпункте ломают кости, загоняют иглы от шприцев под ногти, полосуют скальпелями кожу. И знаешь, кто там вчера «ассистировал»? Эстебан Кастельяно, наш с тобой сердечный дружок».)
