— Итак, моя жена…
Марго напряглась от одного этого слова. Он будто почувствовал это и накрыл ее руку своей.
— Ты обещала не перебивать. Я действительно женат… официально, а фактически нет.
— Не понимаю.
— Ты знаешь, что такое фиктивный брак?
— Примерно.
— Поясню. Это когда люди женятся не из любви и не из желания создать семью, а совсем от других причин. Чтобы обрести самостоятельность, получить жилплощадь, да Бог еще знает почему. Но к настоящему браку это не имеет никакого отношения. Так и у нас с Вероникой. Она хотела избавиться от тирании своего папочки, вот и попросила меня о… хм… дружеской услуге.
— Хороша услуга! — вздернула брови Марго. — Что-то я не слышала, чтобы от дружеских услуг получались дети.
— Каюсь, грешен. Хотя об этом ребенке я узнал только сейчас, поэтому это само по себе вызывает сомнения. Уж больно кстати. Но даже если это и правда, сути дела это не меняет.
— Вот как! А ночи любви?
— Преувеличение. Ведь мы не дети, Марго. Человек слаб, особенно мужчина, который долгое время был без женщины и вдруг просыпается среди ночи в объятиях пышущей жаром красавицы. Прости, что я так откровенен, но иначе не получается. Мне почему-то кажется, что ты поймешь.
Марго вспыхнула до корней волос, вспомнив Вадима и их ночные безумства. Правда, все правда, и не ей бросать в него камень.
— Мы должны были расстаться вскоре после свадьбы. Сам не пойму, как она все повернула. Хитрая женская уловка, а я, дурак, попался. Но она с самого начала знала о тебе, что я тебя жду, несмотря ни на что.
— Но ты не искал меня.
— Какой смысл? Я писал в Эривань, и не один раз. Лишь однажды получил ответ от новых хозяев твоего дома. Багдасаровы, так, кажется. Сообщили, что ты уехала в Тифлис, ни адреса, никаких имен. Что прикажешь делать? Вот, взгляни.
Он достал из кармана плоский серебряный портсигар и щелкнул замочком. На Марго глянуло ее лицо, только уже почти чужое, незнакомое.
— Господи, мне здесь шестнадцать лет. Как давно…
— И все эти годы она со мной… то есть ты. Всегда. Марго прислонилась головкой к его плечу. Счастье душило ее, горькое ее счастье.
— И что же нам теперь делать? — спросила она совсем маленьким, не своим голосом.
— Жить, — ответил Басаргин, перебирая выпавшие из прически пряди шелковистых волос. — Просто жить.
— Но… ребенок… Он-то чем виноват?
— Я останусь ее мужем до рождения ребенка. Он будет носить мое имя, и я никогда его не брошу. Буду помогать, чем могу, если надо, буду рядом. Но большего я не в силах дать. Я ведь рожден был, чтобы любить тебя.
— Сама не пойму, как это случилось. Этот мой отъезд в никуда. Я жила в каком-то кошмаре. Смерть мамы, моя болезнь, эти видения страшные. Чудища с кровавыми языками все норовили утащить меня куда-то, на части рвали. До сих пор помню царапанье когтей, вой и смрад. Я боролась, как безумная, визжала, кусалась. Отстали. Очнулась лысая, страшная, худая, как скелет, но хоть живая.
— Я помню.
— Ты видел? Какой ужас!
— Нет. Именно тогда-то я и понял, как сильно люблю тебя.
Басаргин приподнялся на подушке и поцеловал ее коленку. Марго сидела, прислонившись спиной к стене, завешенной потертым персидским ковром. В свете уличного фонаря, пробизавшегося сквозь неплотно задернутую занавеску, ее кожа отливала матовым фарфором. Басаргин глядел и не мог наглядеться. Все было ирреально, перевернуто, волшебно. Вроде знакомая комната, а не узнать, так преобразилась от одного ее присутствия. Он скользнул пальцами по нежной шее, дразнящей линии груди, округлой раковине живота.
— Ты говори, говори. Я просто должен все время знать, что это действительно ты.
— Я тогда была как змея, меняющая кожу, только еще хуже. Все чувствительно, болезненно, ранит. Хотелось спрятаться, переждать и начать все сначала. А больше всего хотелось забыть, окончательно, навсегда, чтобы ничто не напоминало.
— Даже я?
— И ты. Так мне казалось тогда. Глупо, правда?
— Да нет. Я не знаю.
— Глупо, глупо. Если бы я сразу приехала к тебе сюда, ничего бы и не было, ни твоей женитьбы, ни…
Она вдруг замолчала.
— Чего?
— Много чего.
— У тебя ведь был кто-то, верно?
Марго обхватила себя руками, словно ей вдруг стало зябко. Волосы свесились на грудь, закрывая лицо. Он отвел длинные пряди, заглянул в глаза.
— Ты любила его?
— Не знаю. Одно время мне так казалось. Наверное, мне просто очень хотелось любить кого-то, вот и…
— А где он теперь?
— Он умер. О Господи! Как я могла забыть!
Марго схватила его за руку так, что ногти впились в кожу. Басаргин от неожиданности вздрогнул:
— Эй, полегче! Что стряслось?
— Скажи, с Лениным ничего не случилось?
— Что-что?
Ее вопрос прозвучал так комично, что Басаргин расхохотался. Смех душил его, слезы текли по щекам. Он в изнеможении откинулся на подушку, корчась и сотрясаясь от смеха.
— Ох, умру с тобой! Ленин! Какая забота!
Марго трясла его за руку, пытаясь привести в чувство. Она никак не могла взять в толк, что его так рассмешило. Ей-то было вовсе не до смеха.
— Прекрати. Ну что ты, — молила она. — Все очень серьезно. Вадим, ну… мой друг, взорвал машину, в которой ехал Ленин.
Смех прервался так же внезапно, как и начался. До Володи постепенно начал доходить смысл сказанного.
— Погоди, погоди. Говоришь, взорвал машину и в ней был Ленин? Невозможно. Он уже давно не выезжает из Москвы.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Значит, это был не он. Тогда кто же?
— Ты меня спрашиваешь?
— Нет, конечно. Скорее, себя.
— Что было потом?
— Его убили. Застрелили тут же у горящей машины, а потом еще кололи штыками. Я плохо помню.
— А откуда тебе вообще это известно?
— Я была там с ним.
— Господи, зачем?
— Я не знала, что он задумал. Иначе бы не пошла. Теперь я понимаю, что он хотел попрощаться со мной, а заодно и отвести от себя подозрения. Влюбленная парочка на обочине дороги. Никому и в голову не придет…
— Хорош!
В голосе Басаргина прозвучало столько холодного презрения, что Марго стало неуютно.
— Ты хоть понимаешь, во что он тебя втянул? Герой! Тебя кто-нибудь видел?
— Не знаю. Не думаю. Такая была суматоха. Они, правда, гнались за мной потом, но я убежала. Не пойму только, зачем он это сделал. Видно, хотел красиво свести счеты с жизнью.
— Лучше бы спрыгнул с моста или пустил себе пулю в лоб.
— Ты не понимаешь. Он был просто одержим этой идеей. Она сжирала его, как ржа железо. Он почему-то был уверен, что именно он должен убить его и спасти Россию.
— Это впечатляет. Но что было, то было. Все равно теперь ничего не изменишь. А тебе нужно при первой же возможности сменить фамилию.
