Идея автора оказывается очень глубокой — через воспитание в себе премудрости, включающей благоговение к Богу, мы становимся детьми и причастниками Премудрости как Божьей энергии и Божьей красоты, а затем в перспективе спасения окажется, что Премудрость эта и есть Сам Бог в другом Своем Лице. Т. е. возрастание в премудрости становится путем соединения с Богом! И тогда даже брак становится образом иного союза — обручения праведника с Премудростью. И понятны тогда несколько преувеличенные рассуждения о неизбежной гибели юноши, увлекшегося блудницей ("дом ее ведет к смерти … никто из вошедших к ней не возвращается" (2, 18–19)) — речь идет об образе духовного заблуждения, обручения с блудной и непостоянной моралью падшего мира глупых людей, которые вместо истинного причастия "едят хлеб беззакония и пьют вино хищения" (4, 17).
К книге Притчей тесно примыкают книги Премудрости Соломона и Премудрости Иисуса, сына Сирахова, которые и по форме изложения, и по заложенным идеям сходны с Притчами. Автор Премудрости знает уже и о бессмертии души, и о воздаянии за гробом; провозглашая, что "Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть, и испытывают ее принадлежащие к уделу его. А души праведников в руке Божией, и мучение не коснется их". (2, 23–24; 3, 1), он вносит новый импульс рассуждению о мудрости человеческой и Премудрости Ягвэ. Ревностный законник Иисус сын Сирахов тоже рассуждает о Премудрости, но он отождествляет ее с Законом Моиссевым, т. е. Закон есть для него воплощенная Премудрость.
6.4. Псалтирь
Книга Псалтирь в нашей Библии включает 150 псалмов. Псалом — это облеченная в поэтическую форму молитва (или молитвенное размышление). Жанр этот восходит к глубокой древности, в частности, до наших дней дошли древнеегипетские псалмы, по форме мало отличающиеся от библейских. Традиция связывает авторство основной части библейских псалмов с именем знаменитого царя Давида, т. к. этот искренний молитвенник действительно занимался псалмотворчеством, но псалмы в Израиле создавались и во времена Моисея (см. Исх, 15), и при Соломоне, и в эпоху вавилонского плена. Псалмы стали органической частью ВЗ-ного богослужения; причем они не только читались, но исполнялись хорами в сопровождении бесхитростных струнных и духовых инструментов: псалтири, гуслей, цитры, арфы, труб и т. д., в связи с чем многие псалмы имеют "надписания" — распоряжения хору и музыкантам. Псалмы — это молитвы, и поэтому их условно можно разделить на следующие типы:
— просительный: человек просит у Бога помощи, защиты, избавления от видимых или невидимых врагов, просит вразумления нечестивым;
— покаянный: молящийся исповедует свое недостоинство и греховность пред Богом и просит о ниспослании благодати, которая его очистит и соделает праведным;
— благодарственный: человек благодарит Господа за помощь или чудесное избавление от гибели;
— славословный: "всякое дыхание … хвалит Господа", но человек — высшее творение Божие славит своего Творца не только за жизнь, за мир, за само бытие, но за открывшуюся ему красоту и величие самого Бога.
Однако в большинстве случаев все эти мотивы вплетаются в цельный узор древнего молитвенного стиха:
Помилуй, Боже, помилуй меня,На Тебя уповает душа моя;Укроюсь под сенью крыл Твоих,Покуда не минула беда.К Богу Вышнему вопию,К Богу, вызволяющему меня;Он пошлет с небес помощь ко мне,Губителя смутит моего.Бог ниспошлет милость Свою,Ниспошлет верность Свою.А моя душа — в кругу львов,Хищники окрест нее,Лютые, пожиратели людей;Копья и стрелы — зубы их,Языки — острые мечи…Боже, готово сердце мое,Готово сердце мое!Воспою, воспою Тебе хвалу …Превыше небес, Боже, восстань,Распростри над землей славу Твою!
(Пс. 56, пер. Аверинцева)
Примером покаянного псалма является 50-ый ("Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей"); не менее знаменит 90-ый псалом ("Живый в помощи Вышнего"), в котором молящийся испрашивает у Бога чуда защиты от врагов или беды ("тысяча падет с тобою рядом, и десять тысяч — одесную, но до тебя не коснется" — Пс. 90, 7, пер. Аверинцева). Ряд псалмов похожи на притчи и отражают размышления об извечном нравственном выборе человека и об истинной ценности его поступков:
"О, благо тому,Кто совета с лукавым не устроял,На стезю грешных не вступал,Между кощунниками не сидел;Но в законе Господнем — радость его,Слова закона в уме его день и ночь.Он как дерево, что насажденоУ самого течения вод,Что в должное время принесет плоды,И не увянут листы его,Устроится всякое дело его.Грешные не таковы,Они — как развеваемый ветром прах,Грешные на суде не устоят,Лукавым меж праведных места нет;Путь праведных ведает Господь,Но потерян лукавых путь"
(Пс. 1, пер Аверинцева)
"Если дома не строит Господь —К чему строителей труды?Если града не хранит Господь —К чему бодрствует страж?"
(Пс. 126, 1–2; пер Аверинцева) и т. д.
Но даже в тех псалмах, где нет прямого обращения к Ягвэ, Он всё равно пребывает живым свидетелем духовной высоты автора, который и рассуждает, и надеется, и молится, и взывает, и вопит, но более всего — алчет жизни в Божьем царстве:
"Как желанны обители Твои,Адонаи, Господи сил!…Ликует во мне сердце мое,Торжествует плоть моя,В радости о Боге Живом.Вот, и пташка находит себе приют,И ласточка укром птенцам своим,А мне — алтари Твои, Боже сил …Блаженны живущие в дому Твоем …
(Пс. 83, 1–6; пер. Аверинцева)
Выраженное в гимнах и молениях высокое напряжение духовной жизни Давида, Соломона и многих безымянных авторов, искреннее переживание славы и справедливости Творца на фоне собственных страданий иногда поднимало псалмы до уровня пророчеств, и поэтому некоторые псалмы, говорящие о будущем Мессии — Спасителе, строчки из которых цитирует в Евангелии Господь Иисус, называются "мессианскими". К их числу относятся Пс. 2, 15, 68, 71, 109 и др., но особенно ярким в этом отношении является 21-ый Пс, в котором страдания Христа изображены так точно, будто автор присутствовал при будущей Голгофе:
"Боже мой! Боже мой! … Для чего Ты оставил меня? …Я … червь, а не человек,поношение у людей и презрение в народе.Все, видящие меня, ругаются надо мною;говорят устами, кивая головою:"Он уповал на Господа; пусть избавит его,пусть спасет, если он угоден Ему"…Я пролился, как вода;все кости мои рассыпались;сердце мое сделалось, как воск …язык мой прильнул к гортани моей,и Ты свел меня к персти смертной …скопище злых обступило меня;пронзили руки мои и ноги мои …… они смотрят, и делают из меня зрелище.Делят ризы мои между собою,и об одежде моей бросают жребий …
(Пс 21, 1, 7–9, 15–19).
Книга псалмов перешла в НЗ и по сей день занимает важнейшее место как в богослужении (всенощном, великопостном, погребальном), так и в личном молитвенном опыте христианина. Однако, несмотря на высоту, искренность молитвы и созвучие текстов определенному душевному настроению, не следует забывать, что составлены молитвы ВЗ-ным человеком, израильтянином, и оттого темы праведности, воздаяния, отношения к врагу выдержаны в духе отношений Закона. Яркий пример этого мы находим в Пс. 108, где автор беспощадно проклинает своего врага, немилосердного человека:
"Поставь над ним нечестивого,и диавол да будет одесную его.Когда будет судиться, да выйдет виновным,и молитва его да будет в грех …Дети его да будут сиротами,и жена его — вдовою …Да не будет сострадающего ему …Да истребит (Господь память его) на земле"
и т. п.
Логика псалмопевца понятна. Она исходит из древнего израильского представления о непременном воздаянии на земле и веры в справедливость Ягвэ и очевидность судеб человеческих пред Ним. Если я стараюсь жить благочестиво и призываю Бога день и ночь, то мой враг и обидчик, упорствующий в злобе, оказывается сугубым грешником пред Ним, и потому проклят Им — т. е. отвергнут, отлучен от жизни.
