произошло.
Мы вышли в вестибюль.
– Ну что? Доволен? – Теперь уже в бешенстве был я – мне досталась наибольшая часть позора.
– Чем? – он изумленно, как проснувшийся младенец, смотрел на меня. – А кстати – где это мы? Мне почему-то хочется выпить!
К счастью, все обошлось без последствий. Потому, наверное, что многие хотели «его» порвать – только не решались.
И таких, кстати, были миллионы – даже за толстыми стенами оборонных предприятий. Я бы сказал – таких там было большинство. Куя щит Родины (говорю это без малейшей иронии), они при том смело обсуждали не только фильмы, но и последние события. И не только обсуждали, но и осуждали – под крылышком ВПК, военно-промышленного комплекса. Недовольство уравновешивалось неплохими зарплатами, но когда это равновесие вдруг нарушилось, и зарплаты исчезли – недовольство вышло наружу… Лишили людей работы, но требовали при том верного служения системе, верности партии, которая ничего уже не гарантировала… Но публично рвать партбилет – это мог только Игорек со своей повышенной артистичностью. Такие люди – на потеху публике – хоть что-то пытаются совершить!
Он нарывался. Другие только глухо бурчали, как я, а Игорек развернулся по полной, считая это время решающим. Для него – точно. Проводя политинформации – по путевке райкома! – он выступал, как всегда, с упоением, за что его и ценили, но стал вдруг говорить удивительные вещи, причем – в самых суровых местах. Выступая в школе милиции (я тоже там был, поскольку мы имели дальнейшие планы, связанные с обещанным гонораром), он вдруг назвал нынешнее время «флюоресцирующим социализмом»… и сам был искренне изумлен этому. Но раз пошел – надо двигаться дальше. Хотя он почему-то пошел назад… и назвал события семнадцатого года: «Э-э-э!.. Ммм!.. (держал пальцы клювиком, чтобы «клюнуть» точной формулировкой) Как бы поточней выразиться… Я бы назвал это упущенным целомудрием!» Усталый милицейский состав оживился, пошел говор: «Во каких лекторов присылают из райкома. Шо делается!» При этом несколько человек – видимо, предназначенных для этого – побежали звонить. Доклад закончился, все расходились, переговариваясь. Он подошел ко мне, как павлин с не опавшим еще хвостом:
– Ну как?
– Срочно валим! – трусливо сказал я.
Однако – не уберег. Дело спустили на предприятие, и ему вынесли порицание на партсобрании, назвав его выступление «волюнтаристским»… И даже собеседники в курилке потом не одобрили: «Ну ты, Игореха, даешь!»
Он был в холодном бешенстве… и где-то тут и рвал партбилет.
Некоторое разочарование в событиях не укоротило его. Он всего лишь говорил то, что приходило на язык. Впрочем, иногда – не подумав. На Аэросалоне в Берлине, куда его взяли как талантливого конструктора (его любимый электрический самолет входил в моду), он уверенно называл главу делегации, Генерального конструктора, – «наш неформальный лидер». Почему? От доброты души и, конечно, от упоения словом. Просто «неформальный лидер», любимец масс, звучало тогда престижнее, как казалось ему, чем просто Генеральный, назначенный сверху… «Какой я неформальный? Я Генеральный!» – ворчал шеф. Игорек важно кивал: «Понимаю! Учту!» Но Игорька, вдохновленного свободной атмосферой Салона, так не похожего на их казенные казематы, было не удержать. Вот – встреча с нашей дипломатической миссией, важные люди, и вдруг выскакивает вперед Игорек и произносит вальяжно: «Знакомьтесь – это наш неформальный…» Как ему казалось – дружеские контакты, непринужденная атмосфера!.. Перестарался. «Надо было тупо, по графику!» – с отчаянием резюмировал он потом, когда ему снова вынесли порицание за нарушение протокола переговоров. Но что бы они делали бы без него? Сами же потом рассказывали женам: «Наш Игорь Иваныч-то отмочил!..»
Я тоже, кстати, часто иду на риск и даже на глупость – лишь бы не было дней, о которых нечего вспомнить! А Игорек ради этого рисковал собой, отвечая за то, чтобы в жизни было живое… хотя бы «неформат». Но больше его за рубеж не посылали… Его! Знавшего все музеи мира наизусть!
Видя его расстройства (не воспринимают!), я долго думал, чем же порадовать его? Бродил по Москве. Найти бы какую-нибудь гениальную церквушку семнадцатого века, никому не известную – и подарить ему. Будет в восторге. Архитектуру обожествлял! Правда, она и без него была божественна. К увлечениям относился с бóльшим энтузиазмом, чем к прямым обязанностям. Широкая душа! Но церквушка не попадалась… а мороз крепчал. И я зашел в книжный магазин. Тоже – храм! Но – печальный. Из-за катаклизмов книга моя, которая должна была выйти в Москве, зависла. А вдруг – да! Москва, как говорится, бьет с носка! Все может! Город чудес! Мысленно льстил ей. Ведь есть же у Москвы свои чудотворцы – святые? Не помогло! Все глаза просмотрел – нет Попова! И даже моего однофамильца-москвича нет. Несчастливая фамилия? Ну, это ты брось! Это уж надо совсем рехнуться, чтобы такое сказать! В самом дальнем углу был отдел научно-популярный. Зайти? Считается, что интересуюсь шумерами… Не лыком шит! И вдруг – сама оказалась в руке – небольшая книжечка. Сердце забилось. Почему? Название – «Электрический самолет сегодня»! Это же тема Игорька! Сколько раз он мне – сначала восторженно, потом, правда, глухо (секретность?) – говорил о нем. Как взлетит он, на солнечных батареях, и, чем ближе к солнцу, тем быстрей. И впервые достигнет солнца земной объект! Ну, правда, сгорит, не долетев всего какие-то сотни тыщ километров. Как мотылек! Так кто же осмелился скрасть такую идею? Вглядывался в обложку. Сразу несколько авторов. Целая банда! Вот так, бандами, и грабят честных людей. Первая фамилия почему-то знакомая… Алексеев. И фамилию скрал! И инициалы И. И. Во тут – как ошпарило. Ведь это же Игорек! Книга жизни!
«Надо брать!» – как мы в молодости говорили, но то, в основном, касалось баб. А тут – святое! Беру! Две… Одну оставлю себе. А видел ли ее Игорек? Год издания – текущий. Вот порадую его – а то приуныл. Полистал. Фотографии. И под каждой: «изобретение Алексеева», «по идее Алексеева». Апофеоз! Правда, на обложке к нему еще целый хвост прихлебателей прицепился. Но хвост и есть хвост, собака им машет, как захочет!
Игорек небритый, опущенный сидел. Телевизор расстроил его: депутатов не тех выбрали! Ну – незадача уж прям… Разорвал нетерпеливо упаковку, шлепнул книгой перед ним: «Гляди!» Глянул. Зевнул.
– Да у меня в кабинете три пачки!
– Ну так чего ты такой?
– Да и тебе, кстати, дарил. Потерял?
Наверное…
Потом он впрягся вдруг в дачу, «гамбалил», как в нашей родной деревне говорят, с утра до вечера. Полностью перестроил! И мы бывали там. И Иван
