Реальным приобретением был военный опыт. Главный военный совет совещался в Кремле три дня — с 14 по 17 апреля 1940 года, анализируя уроки финской войны, и изложил свои выводы и рекомендации о необходимых переменах в приказе № 120 от 16 мая 1940 года. В приказе подчеркивалась необходимость использования пехотой более гибких тактических приемов, улучшения взаимодействия различных родов войск, надлежащей подготовки к ведению военных действий в зимних условиях, и в первую очередь необходимость интенсивной и приближенной к боевым условиям подготовки войск. Красная Армия в июне 1941 года была более эффективной военной силой в результате опыта, приобретенного в финской войне.
Для финнов ситуация, разумеется, была мрачной. С военной точки зрения положение дел было катастрофическим. Новая государственная граница проходила вблизи от важных промышленных и административных центров, она была длиннее и более открытой, чем старая. Нельзя было больше планировать выигрыш времени для проведения мобилизации путем уступки части малоценной территории противнику в пограничных районах. В будущем финляндская армия должна будет удерживать позиции и сражаться на самой границе. Финские войска потеряли 25 тысяч убитыми и 45 тысяч ранеными из армии, общая численность которой не превышала 200 тысяч человек. Кроме того, необходимо было полностью переоснастить ее современным оружием. Можно отметить, что финляндское командование справилось с этой задачей: к июню 1941 года Финляндия имела армию в составе 16 дивизий, гораздо лучше оснащенных, чем в 1939 году, и высокобоеспособных как в обороне, так и в наступлении.
Имелись также серьезные политические и экономические последствия. Финляндия уступила почти десятую часть своей территории, второй по величине город и важный промышленный комплекс на реке Вуоксе. В ходе реконструкции — помимо бремени военной реформы — Финляндии пришлось компенсировать свои утраченные активы и переселить 400 тысяч беженцев, покинувших отошедшую к СССР территорию. Эта сложная задача решалась энергично: военное поражение не подорвало жизнеспособность финского общества.
Политические последствия преодолеть было не так-то просто, ибо Финляндия оказалась политически изолированной. Горький опыт русского военного вторжения усилил убеждение финляндского правительства и населения страны во враждебности СССР; и финны, естественно, стали искать политическую поддержку повсюду, где ее можно было найти. Это привело к роковому военному сотрудничеству с нацистской Германией и новой войне в июне 1941 года.
«Зимняя война» была еще одним печальным эпизодом в длинной бурной истории отношений между финским и русским народами. Но она, кроме того, была одним из эпизодов, пожалуй ненужным в общей истории второй мировой войны. Помимо того что эта война побудила Финляндию к нападению на Советский Союз в июне 1941 года, она сыграла важную роль в возникновении иллюзии, что СССР в военном отношении является второсортной державой.
Но эта война к тому же чуть было не привела к еще более серьезным последствиям. Если бы Финляндия приняла предложение англо-французских союзников о помощи, а английские и французские войска нарушили нейтралитет Скандинавских стран и начали военные действия против Красной Армии, кто может сказать, как это повлияло бы на последующий ход мировой войны? Судя по результатам боевых действий англо-французских войск в Норвегии, катастрофы им едва ли бы удалось избежать, а в дополнение к этому Англия и Франция могли бы оказаться в состоянии войны с Советским Союзом, равно как и с Германией. Финляндия заслуживает глубокой благодарности со стороны западных союзников за то, что она спасла их от безумной и глупой затеи.
Вальтер Варлимонт
В гитлеровских высших штабах[46]
В двух молниеносных кампаниях с сентября 1939 года по июнь 1940 года Германия разбила наголову армии Польши, Франции и Англии. Мир был поражен эффективностью немецкой военной машины, и было справедливо предположить, что раскручивали эту машину штабы, укомплектованные военными талантами, великолепно организованные, полностью контролировавшие обстановку и информированные о ней. Однако это совсем не соответствовало истине. В действительности даже в период высшего немецкого военного триумфа уже были очевидны слабости структуры командования вермахта.
Гитлер часто говорил, что вооруженные силы страны никогда не бывают «готовы» полностью к войне. Однако противник также не бывает полностью готов, поэтому важно в своей подготовке опередить потенциального противника.
Как бы то ни было, но остается удивительным, что в начале второй мировой войны даже военный штаб штаб-квартиры Гитлера не был «готов». Наш мобилизационный план, конечно, предусматривал такой штаб — Высшее командование вооруженными силами, или Оберкомандвермахт (ОКВ). И действительно, ОКВ по мобилизации получило некоторое пополнение: в том числе такую фигуру, как генерал Роммель, ставший комендантом ОКВ, ведавшим вопросами безопасности и организации штаба.
В период «легких войн», начиная с аншлюса Австрии и кончая присоединением Мемеля[47] к рейху, Гитлер приобрел привычку пользоваться своим «специальным штабным поездом фюрера» для посещения завоеванных территорий, иногда немедленно после вступления в них немецких войск. Во время этих поездок его сопровождал всего один или два офицера. Штаб ОКВ, включая его самую важную часть — оперативное отделение, оставался в тылу: в тихой заводи, какой являлся тогда Берлин.
В штабном поезде фюрера размещалось его ближайшее окружение: представители «государства, партии и вермахта», как было принято говорить в то время. Они-то и входили в состав первой штаб-квартиры фюрера. Однако фактически военный элемент этого антуража был весьма немногочисленным: он состоял всего из двух старших генералов ОКВ Кейтеля и Йодля вместе с одним-двумя офицерами связи и адъютантов и потому не имел возможности выполнять задачи, выпадающие на долю высшего военного штаба страны. В действительности это оказалось благоприятным обстоятельством, поскольку дело касалось проведения фронтовых операций, так как на протяжении короткой Польской кампании руководство операциями оставалось в ответственных руках командования сухопутных войск и их генерального штаба, а Гитлер не имел возможности вмешиваться в действия войск — как он делал это впоследствии с такими гибельными результатами.
Таким образом, процедура, сымпровизированная для формирования этой первой штаб-квартиры фюрера, привела к характерной для немецкой высшей военной организации слабости, которая порождала бедствия на протяжении всех последующих событий: Гитлер одновременно был верховным главнокомандующим и диктатором; его личное влияние доминировало и пронизывало всю организацию и при нем не было четко организованного военного штаба с ответственным старшим генералом во главе для противовеса ему.
Единственного, весьма странного примера достаточно, чтобы продемонстрировать недостаток координации внешней и военной политики: 17 сентября 1939 года генерал Йодль, будучи извещен о том, что войска Красной Армии вступают на территорию Польши, с ужасом спросил: «Против кого?»
Даже в чисто военных вопросах штаб ОКБ был не способен высказать свое мнение «за» или «против» сумасбродной политики Гитлера. Эта основная слабость приводила к более серьезным последствиям, обусловливала все большую неспособность ОКБ добиться установления удовлетворительных рабочих взаимоотношений с любым главнокомандованием трех видов вооруженных сил.
С самого начала армия, военно-морской флот и военно-воздушные силы возражали против принципа существования «настоящего оперативного штаба вермахта», стоящего над их генеральными штабами; по их мнению, такой штабной орган был несовместим с возложенными на них обязанностями. Как бы ни были весомы и основательны их аргументы, результатом было противодействие организации штаба вооруженных сил страны, основанного на твердых принципах. В конечном счете споры по этому вопросу только сыграли на руку Гитлеру, который давно уяснил, что единственной угрозой его безграничной жажде власти является объединенный вермахт.
До начала войны структура и обязанности оперативного штаба ОКБ не отличались от тех, которые установил еще фельдмаршал Бломберг[48] в 1935 году. Штаб состоял всего из 12–15 офицеров, что само по себе ограничивало его эффективность. Более того, офицеры штаба сами избегали расширения круга функций штаба; например, в его составе не были предусмотрены отделы военной разведки, тылового обеспечения или управления оккупированными территориями. В результате этого штаб ОКБ в значительной степени зависел от главнокомандования видов вооруженных сил, что делало бессмысленными его притязания на роль генерального штаба вооруженных сил.
