- Почему именно сюда и как возможно было кому-либо настроить Киртани на эту планету и это время, если он, вероятно, жил во время совершенно иное.
- Ты задаёшь правильные вопросы, Аттвуд Гаррингтон.
- Вот только жаль, что твои ответы на них пространны или вовсе отсутствуют. Каким образом я причастен ко всему этому и почему я вообще сейчас здесь, Валлур?
- Твой дух откликнулся. Ты и другие твоего вида услышали священные слова, те слова, что дано слышать лишь ищущим. Теперь тебе с этим жить и хоть жизнь твоя по прежнему исключительно в твоих руках, но запомни, Аттвуд Гаррингтон: это обещание. Обязательство, данное не твоими устами, не убеждением прозревшего разума или воли, а самой твоей сутью, твоим настоящим существом, подобное коему таиться внутри каждого из нас.
- И к чему же тяготеет мой дух? - спросил Аттвуд так, будто пришёл на приём к гадалке.
- К правде. Он, как и прочие из нашего числа, желает отыскать причины событий и спасти то, что спасти ещё возможно.
- Единственное, что бы я стал, что хочу спасать, это Землю. Землю и всё то, что с ней связано.
- И в том теперь действительно возникла нужда. Потом, от меня ты услышал песнь.
- Песнь?
- Песнь ищущих душ. Клятва лишь её крупица.
Походило на какой-то философский абсурд, впрочем, Валлур говорил абсолютно серьёзно.
- Не понимаю. - помотал головой Аттвуд. - И на что же песнь похожа в целом виде?
- Ни на что из того, что ты знаешь. Она суть ощущение. Это как слышать великолепнейшую свирель и одновременно сверлящий уши скрип радиопомех, как видеть ужасающий погром и нежиться в релаксационных блоках орбитальных городов, как прикасаться к любимым и резаться о кромку тупого ножа. Мы не можем спрашивать у тех, чьи голоса различаем, можем лишь внимать им.
- Боже, хватит загадок! От того, что ты наговорил, голова кругом идёт. Отвечай прямо! - наконец встрепенулся Аттвуд, вставая перед ним. - Чьи это голоса, Валлур? Кто поёт песнь?
- Все кто вечно жив, все кто жил и все кто когда-либо будет жить. - лязгнула сталь.
Аттвуд, покраснев ещё более, отстранился, едва не упав.
- Ты издеваешься, правда? Загробный мир?
- Нет. Вернее, на самом деле мы не знаем. - поправился Валлур. - Есть три теории на этот счёт. Первая, наименее правдоподобная, предполагает, что слышимое адептами является своего рода сигналом от некой иной цивилизации, которая таким образом общается. Вторая, о чём ты уже сказал, причисляет улавливаемые образы к внематериальному провидению высших сил. Третья близка ко второй, но относит внематериальный источник к информационному следу. - Аттвуд метался туда-сюда, фырчал, пинал попавший под ногу камень, но ждал продолжения. - Это, как считают знающие, самый высший уровень неосознаваемого пространства, на который записываются и на котором хранятся такие данные материи как произошедшие события, души...
- Душа материальна?! - подскочил Аттвуд.
- Материальна, разумеется, но не она в своей материи делает тебя таким, какой ты есть и определяет твой путь, а исключительно опыт, будь-то жизненный или генный. Душа это оболочка, лишь заготовок, не могущий сознательно существовать в отрыве от своего носителя-тела.
Аттвуд совсем потерялся от свалившихся на него откровений. Если зилдраанец лгал, то лгал весьма складно и сразу обо всём.
- Информационный след... Хочешь сказать, в нём есть всё? От бактерий до существ, вроде нас? - нахмурил он брови.
Валлур выдержал паузу, словно тщательно анализируя что-то, а затем ответил:
- И даже большее чем кто-либо в состоянии вообразить.
- Но если это правда, если информационный след существует и мы каким-то образом воспринимаем сигнал от него, то можем ли мы с ним... общаться?
- Говорить? - словно усмехнулся Валлур. - А тебе есть, что сказать тем, кто вечно жив, жил и когда-либо будет жить, человек по имени Аттвуд Гаррингтон?
- Да, есть. - заметил он надменность. - Например, что риторические вопросы не предполагают ответ собеседника, Валлур от Яштира.
- Мы принимаем жизнь и живое всецело напрямую. Наблюдаем результат работы незримого чертога, - он рукой окинул окружающий их кустарник, словно желая этим жалким взмахом объять вселенную. - результат его песни, но не участвуем в процессе сотворения. Мироздание ясно выразилась на этот счёт, когда разделило фазы нашего существования. Включи воображение. Это как глубокое впечатление от чего-либо. Твой дух способен легко определить его пределы, правдивость и благо. Разум ведь не вопрошает над смыслами в момент впечатления, терзаясь, почему то таково, каковыми является? В какой-то момент тебя перестают заботить детали - так ты понимаешь, какой избран путь. Одни вещи тебе нравятся, другие нет. Дух говорит 'да' или же говорит 'нет'.
- Должен признать, это весьма занятно. - Аттвуд пригладил скулы, покрывшиеся короткой щетиной. Он ненавидел свою щетину - она никогда не росла равномерно. - Кто ещё знает об этом?
- Любой желающий, захоти он, может узнать и даже сам найти внутри себя подобное знание.
Древа вновь протяжно затрещали чёрными корками, твёрдыми как сердцевина берёзы Шмидта. У корней активизировалось деловитое движение местной фауны.
- Но во многих неискушённых умах многие предрассудки и чем больше таких умов вовлечено в раздумья о высоком, тем выразительнее гнёт невежества. - словно с неким огорчением договорил Валлур.
С минуту они молчали, наблюдая за потасовкой двух салатовых раков, телами более походивших на креветок, которые при помощи клацанья двенадцати клешней делили мховый бугорок, выросший на треснувшем корне. Победил опыт. Рак с подранным панцирем попросту сбросил второго вниз и победно заурчал, укладывая свою метровую тушу на новое место.
- Должно быть, вам не просто доискиваться до тайн мироздания без всякой поддержки?
- 'Нам'. Теперь ты один из нас.
- Один из любителей сумасшедших ситуаций, витиеватых разговоров и седых тайн? Да, пожалуй, всё сходится.
- Мы орден, а тайны нам интересны постольку, поскольку мы порой сталкиваемся с вещами неординарными, неизученными и крайне необычными.
- И убийственными, вроде Нолгвура и Киртани, дело ясное. - добавил к списку Аттвуд и громко чихнул, да так, что сразу несколько кустов резво покачнулись от выбегавших из них зверей.
Валлур кивнул в подтверждение:
- Никакое новое явление не может быть игнорируемо. Поиск первопричин есть верный путь.
- Верный путь. - прозвучало от Аттвуда с интонацией детектива, обнаружившего новую зацепку. - Значит в конце следа из хлебных крошек, оставленных Клахар, вы ожидаете увидеть пряничный домик?
- Ты прозорлив. - вновь кивнул Валлур, обернувшись на далёкий хруст веток. - Да, в целом наши интересы сугубо практичны: мир, там где он возможен, изобилие благ, там где от них не будет вреда и защита, там где без неё наступит торжество бесчинства.
- Надо же, благородные материалисты с синдромом галактических заступников. - прорвался из Аттвуда недюжинный сарказм, который он впредь не собирался сдерживать. - Не боитесь ведьмы, что живёт внутри?
- Мы знаем об опасностях и знаем, что будет не просто. А для ведьмы есть это. - от сгиба локтя двинулась крышка. Разложившись из составных частей, в кисть Валлура угодил знакомый предмет.
Появление инопланетного оружия каждый раз производило на Аттвуда сильное впечатление.
- Таков завет вашей клятвы? - поднял он глаза на непроницаемый шлем. - Убить тех, кто хочет убить вас и поделить трофеи?
- Таков завет самой жизни, стремящейся сохранить себя и преумножить. - оружие убралось восвояси. - Клятва иная, раз уж ты спросил. Язык звёзд, язык первых кто произнёс слова клятвы, он старше всех планет и всего, что мы знаем. Он вплетён в саму основу ткани материи, того самого информационного следа. Потусторонний мир, Рай, Ад, круг перерождений - называй любым словом, каким будет тебе удобно. Суть от этого не измениться. - Валлур снова выдержал длительную паузу и, приблизившись к камнем застывшему Аттвуду, с небольшим усилием упёрся своим сжатым кулаком в его грудь.
Гарваг зар Думм, Ораг зар Ктуд, Улвар зар Раллед.
Чужой мыслительный посыл, совершенно ему не свойственный, тревожащий скоплением ускользающих смыслов, входил в привычку. Тот чистый образ праведности, возникший под сомкнутыми веками, то сияние, было настолько чисто и искренне, что он растворился в нём всецело. Тело снова, как и в первый раз, пробрала дрожь, но теперь не от судорог холода, а от воодушевления, воинствующего возбуждения согласия и принятия, которое, подобно чувству обретения верного друга, полностью захватило его дух. Страх с растерянностью словно испарились, исчезли, уступив место решимости и пробудившейся воле к жизни. Ему несказанно полегчало.
