Уиллард взял сделанный им портрет и поставил рядом с экраном.
— Ну, что скажете? — произнес он с широкой ухмылкой.
Два изображения были абсолютно идентичны! Дэггет сорвался с места и крепко пожал ему руку. Потом порывисто наклонился и поцеловал Синтию Рамирез в щеку.
— Вы оба волшебники!
— Это серьги мне помогли, — возбужденно проговорила Хрупкая. — Если бы не серьги, я бы ее потеряла в толпе.
Только теперь Дэггет обратил внимание на эти серьги. Огромные, черные, овальной формы. Действительно, обращают на себя внимание, если быть достаточно внимательным. Синтия была достаточно внимательна. Сейчас бедняжка сидела вся пунцовая от его поцелуя.
— Уж теперь-то мы будем следить за ней, Мичиган, от одной видеокамеры к другой. Мы ее не упустим. Если она сядет в самолет, ты будешь знать, куда она летит. Если покинет аэропорт, ты будешь знать, через какой выход. Эти серьги теперь ее опознавательный знак. Ей следовало хорошенько подумать, прежде чем надевать такие приметные сережки.
— Да уж, — медленно проговорил Дэггет и вдруг понял: вот еще одно доказательство того, что эта женщина не профессионал. Профессионал ни за что не сделал бы подобной ошибки. Неужели они сейчас имеют дело со случайным человеком?
Уиллард вышел, Хрупкая обернулась к Дэггету.
— Что это ты как побледнел, Мичиган? С тобой все в порядке?
Дэггет медленно кивнул, все еще не отрывая глаз от экрана. Непрофессионал… Возможно ли это? Или он погнался не за той птичкой?
Собрание всех участников расследования катастрофы началось в девять и продлилось часа полтора. Все это время Дэггет не мог надивиться количеству присутствующих и тому, как гладко все идет. Присутствующих было, наверное, человек около двухсот, и мужчин, и женщин, причем самых различных национальностей, Они все разделились на отдельные группы, как обычно бывает на политических сборищах. В одной стороне сидела команда, работавшая по заказу «Дженерал электрик», в другой — группа, представляющая профсоюз летчиков, и так далее. Один за другим на помост поднимались докладчики и сообщали присутствующим свои результаты и выводы. И каждый раз, во время очередного доклада, в какой-нибудь из групп головы, как по команде, опускались вниз: члены этой группы изучали розданные им документы, относящиеся к данному докладу. Выходил на помост другой докладчик — то же самое происходило в другом углу зала, где сидела другая группа. Время от времени доклады перемежались оживленным обсуждением внутри групп. Несколько человек — президиум — сидели на помосте лицом к залу, Хафф и Линн в их числе. Во время своего доклада Хафф, не вдаваясь в детали расследования, еще раз подчеркнул важность улик, подтверждающих «преступные намерения», и еще раз призвал всех присутствовавших искать именно в этом направлении.
К концу собрания Дэггет был полностью в курсе всех деталей расследования. Вместе с тем он был совершенно обескуражен его результатами.
«Черный ящик» отправлен в вашингтонскую лабораторию для анализа; оттуда пока ничего. Поврежденная аудиопленка с голосами пилотов все еще в работе. Части разбитого самолета уже переправляли в ангар, в ЛМА, где их попытаются восстановить. До сего момента никакие «подозрительные причины» так и не всплыли. Дэггета все это страшно угнетало. Продолжение его собственного расследования зависело от результатов поиска на месте катастрофы, а результат пока что был практически нулевой.
Нельзя отчаиваться, нельзя расслабляться, повторял он самому себе, надо сохранять оптимизм, надо продолжать поиски во что бы то ни стало. У него ведь есть теперь новый объект — Марианн Литл. Но, как это ни было заманчиво, Дэггет прекрасно понимал, что нельзя ограничиваться поисками лишь в одном этом направлении. Более того, интуиция подсказывала ему, что главный исполнитель все-таки мужчина. Ведь не зря же украли пропуск механика Дагерти, значит, именно мужчина должен был проникнуть в самолет «Эм-Эйр-Экспресс»-64 до того, как он поднялся в воздух. Значит, Марианн Литл в лучшем случае лишь его помощница. Водитель? Курьер? Девочка на побегушках?
Дэггет позвонил в свою службу автоответчика в Вашингтоне. Узнал, что за это время ему звонили шесть человек. Но лишь последнее сообщение касалось его расследования. Звонил человек, который назвался Барджем Коловски, инспектором по отпечаткам пальцев в научно-криминалистической лаборатории ВСРО.
— Мы установили группу крови, — передал Бардж Коловски, — и еще у нас есть отпечаток пальца. Группу крови установили по зубу, а отпечаток обнаружили на куске мыла. Как бы этот ваш красавчик ни старался замести следы, но под душ ведь в перчатках не полезешь. Мыло он потом, конечно, выбросил в мусорную корзину, но мы нашли пакет с его мусором по зубу. По правде сказать, мы на это даже не рассчитывали. Уже переслали все это вашим ребятам здесь, в Сиэтле; они передадут в Вашингтон. Теперь что касается сигарет. Насколько я мог установить, это русские сигареты. Называются «Собрание». Понятия не имею, что это значит. Если будут вопросы, звоните нам в офис во время рабочего дня или домой. — Он дал номер домашнего телефона.
— Ничего себе! — громко выкрикнул Дэггет, стоя один посреди комнаты в гостиничном номере со стаканом в руке. С ним такое иногда случалось, если вдруг всплывали «хорошие» улики.
Зазвонил телефон. Он посмотрел на часы — половина двенадцатого. Поздновато вообще. Он схватил трубку.
— Вашингтон, округ Колумбия, — послышался в трубке усталый, еле слышный женский голос.
— Хрупкая! — воскликнул он.
— Ваша загадочная дама, Марианн Литл — я ее только что видела на пленке. Она села в самолет до Вашингтона, округ Колумбия. Знак был виден совершенно четко — это рейс до Вашингтона.
— Вашингтон?! — Он вдруг внезапно охрип: голос перестал повиноваться.
Значит, главный исполнитель все еще вне пределов досягаемости. Корт? И второй детонатор не найден. Вашингтон, округ Колумбия — это территория ВСРО. Его территория. Это его карта. Он чувствовал сильнейшее возбуждение, смешанное со страхом. Такого чувства он давно не испытывал.
— Мичиган, ты здесь? — послышался голос в телефонной трубке. — Ты понял, что я сказала?
Вообще-то все сходится. Бернард смастерил свои детонаторы в Лос-Анджелесе. Шестьдесят четвертый взорвался в Лос-Анджелесе. Потом Бернард вдруг объявился в Вашингтоне.
Стакан выпал из его рук. Он буквально окаменел при мысли о том, что следующая цель террориста находится где-то в его городе.
Стакан укатился под стол, на ковре остались кубики льда. Он долго смотрел на них.
— Я все понял, — наконец произнес он в трубку.
Кэри наблюдала за тем, как садился самолет из Лос-Анджелеса, как подъехал за пассажирами маленький автобус, похожий на коробочку. Дай Бог, чтоб там работал кондиционер, подумала она, изо всех сил сочувствуя Дэггету. Сама она выросла в таких местах, где жара и влажность были неимоверные, но то, что творилось этим летом, — даже передать трудно. От жары она стала нетерпеливой и раздражительной. Еще не успев поздороваться, она уже злилась на него. Как будто он был виноват в том, что стоит такая жара.
Господи, как же ей хотелось закурить!
По дороге до машины она сделала несколько безуспешных попыток вовлечь его в разговор. Он попросту не отвечал. Для нее это было не ново. В руке у него, как всегда, был неизменный портфель. С ним он никогда не расставался. Она же несла его целлофановый пакет.
— Ты злишься на что-то? — спросил он, казалось, уже заранее раздраженный ее ответом. От этого тона она моментально вскипела.
— Да, злюсь, и ты прекрасно знаешь, на что. Во-первых, мы все втроем собирались поехать на побережье в прошлые выходные. Потом ты пообещал Дункану, что сделаешь это в эти выходные. Не говоря уже о том, что был праздник, День труда. Что ты думаешь, я не понимаю, что ты не помчался бы ни в Сиэтл, ни в Лос-Анджелес, если бы сам этого не хотел. Я вижу, ты сделал свой выбор. И я вижу, что именно ты выбрал.
Он долго молчал, прежде чем ответить.
— Я ведь уже пытался объяснить, Кэри: обстоятельства сильнее меня. Я и Дункану объяснял. Он понял. — Подтекст был совершенно ясен: Дункан понял, а она нет.
Она заговорила очень мягко:
— Кэм, я не хочу быть только… ты сам знаешь, чем. — Он смотрел на нее долгим взглядом, и она почти физически ощущала, как он отдаляется от нее. — Мы теряем друг друга, Кэм.
— Ничего мы еще не потеряли, Кэри.
Некоторое время они шли молча.
— И это все? Все, что ты можешь мне сказать?
— Кэри… — устало проговорил он.
— Да что происходит, в конце концов? — Она чувствовала себя полной идиоткой. И вдруг она, кажется, поняла. — Ты с ней виделся? Виделся, да? — Ну конечно, Линн Грин! В этом вся причина. Для Кэри эта незнакомая женщина представляла самую большую угрозу ее счастью. Кэм мечтал об этой женщине, Кэри это знала, чувствовала. Они никогда не говорили о ней, но Кэри все о ней знала.
