Если начальники не смыкают глаз, то из-за всех сразу. Какой-нибудь Петров или Сидоров им не интересны….
Такое важное дело у Блинова. Правда, те, ради кого он старается, не особенно его замечают.
Нет чтобы в газете упомянуть о том, что полицейский предпочел замерзнуть, но не оставил свой пост.
И вообще, обратили бы внимание на то, что рядом с важной особой некто перетаптывается, потирает руки, выглядывает во все глаза.
Конечно, это любовь. Тут требуется чувство значительно большее, чем верность присяге.
Из-за такого чувства можно погибнуть. Тем более что теперь полиция борется не с мздоимцами, а с террористами.
До чего дошло: сам Александр Третий подвергся нападению. Карета – в щепки, государь выброшен взрывом, двое прохожих убито наповал.
Никому не пришло в голову подумать об охране, а ведь ей первой пришлось пережить смятение.
Когда взвился столб из огня и дыма, все рванули туда. Сами были готовы изойти пламенем, лишь бы государь остался жив.
Окажись Иван рядом, он повел бы себя так же. Не думая ни секунды, принял бы смерть.
Теперь понимаете, что такое полицейская служба? Не от сих до сих, а до самого конца.
4.
И все же повода для поступка нет. Пусть хоть сто раз отогнал особенно активных граждан, но это не то.
Хотел бы спасти губернатора от террористов, но он не попадает в поле их зрения. Совсем иные фигуры они берут на прицел.
Как оказалось, Ивану нужно немного подождать. Через какое-то время настал его час.
Его поступок сразу заметили. Не обошлось без реакции печатных изданий.
Место для сообщения выбрали особое. Совсем недалеко от информации о развлечениях принца и дне рождения короля.
Причем если царствующие особы ничем не отличились, то Блинов совершил нечто экстраординарное.
Прямо сюжет для небольшого фантастического романа. Никакого сравнения с полетами на Луну.
К девятисотым годам прошлого века космические путешествия стали привычными. По крайней мере, в бумажном своем варианте.
Здесь же событие исключительное. Если бы о нем сообщили не на второй, а на первой странице, это не было бы преувеличением.
5.
Так всегда с этими Блиновыми. Только решишь, что больше ничего не будет, как следует продолжение.
Чуть ли не руками начинаешь размахивать. Можешь от волнения задеть соседа по столу читального зала.
Самое главное, что ничто не предвещало. Просто перелистывал подшивку “Волыни”.
Все уже давно найдено, а это на всякий случай. Вдруг какие-то подробности о недавних событиях.
К тому же интересно, как складывалась жизнь после. Так же, как прежде, или с поправкой на погром.
Представьте себе, ничего особенного. Даже находились занятия для акушерки Эпштейн.
Правда, гробовщик Семенов тоже не скучал. Близкие умерших могли быть уверены, что он все сделает как полагается.
Это и есть цикл жизни. Встречает тебя проворная Эпштейн, а провожает мрачный Семенов.
Основные события происходили между. Через какое-то время после встречи с роженицей и задолго до свидания с гробовщиком.
Тут “Волынь” – незаменимый помощник. Точно разъяснит, чему в этот промежуток лучше посвятить себя.
Рестораны предпочтительнее свои, а театры – чужие. Кто не захочет ненадолго почувствовать себя столичным жителем.
На этих представлениях не только актеры, но публика парит над обыденностью. Так нарядятся, что сослуживцы не признают.
Казалось бы, зачем им украшения? Ведь после спектакля они выйдут на площадь с непросыхающей лужей.
Видно, в этом и есть удовольствие. Только что посетил столицу, а через мгновение вернулся назад…
Так и должно быть в южном городе накануне лета. В это время население избавляется от всего тяжелого.
Начнут с шапок, пальто и ботинок. Потом, глядишь, сквознячком выдуло память о недавних событиях.
В знак победы над прошлым буквально в полном составе вывалят на набережную.
Мол, нас ничто не тяготит. Живем так, словно с двадцать третьего по двадцать шестое случился провал.
Можно порадоваться за житомирцев. Не прошло нескольких месяцев, а они вернулись к обычной жизни.
Обнаружилось в “Волыни” кое-что не менее любопытное. Вот по этому поводу я чуть ли не всплеснул руками.
Сосед по столу посмотрел понимающе: поздравляю. Я ему так же глазами ответил: спасибо, есть с чем.
Заметку газета перепечатала из “Одесских новостей”. Следовательно, интерес к этой истории продолжал расти.
“„Од. нов.“ сообщают, что брат покойного Н. И. Блинова, штаб-ротмистр И. И. Блинов явился к елизаветградскому общественному раввину инженеру В. Темкину и в его лице сердечно благодарил всех евреев за их теплое отношение к памяти его покойного брата и за помощь, оказанную ими его семейству”.
Особого внимания заслуживает глагол “явился”. Значит, Блинов позвонил в дверь, спросил Темкина – и предстал перед ним.
Еще важно то, что Иван благодарил всех евреев. Это подчеркивало, что его визит едва ли не официальный.
Можно сказать, встреча на высшем уровне. С одной стороны – представитель органов усмирения, а с другой – высший духовный авторитет.
Надо же когда-то пересечься этим крайностям. Не все же им раздраженно поглядывать друг на друга.
6.
Странно, конечно. С каких пор по столь незначительным поводам полицейские оставляют посты.
Что, в Житомире мало раввинов? Если бы Иван решил поговорить с кем-то из них, он бы сам назначал место встречи.
Мог бы, если понадобится, вызвать в кабинет. Строго-настрого наказать, что нельзя делать этого и того.
Пусть только посмеет не прийти. Если с Богом он общается постоянно, связей на земле у него нет.
Отчего-то сейчас не хотелось ничего демонстрировать. Скорее всего, это как-то связано с гибелью брата.
Мало прошло времени, а Иван изменился. Если что-то решительное и приходит в голову, он эту мысль отбрасывает.
Как бы погрозит себе пальцем: ну что опять? вроде нет повода метать молнии!
Это еще не так удивительно. Порой находило нечто совершенно необъяснимое.
Прежде прикрепит шашку к поясу и чувствует себя уверенней. Словно с этой минуты существует под ее защитой.
Сейчас ему казалось, что шашка очень грохочет. Как он ее не сдерживает, а она не унимается.
Иван решил обходиться без нее. Отправляется по делам, а ее оставляет в углу.
Поражается: не узнать шашку. Стала покладистей самого воспитанного пса.
Он и относился к ней, как к псу. Время от времени брал с собой на прогулку.
Между делом вспомнит о своей привязанности и рукой проведет по ножнам. Мол, веди себя тихо и не беспокой хороших людей.
При этом мысли не возникает зайти в синагогу. Ни в обычном костюме, ни тем более в мундире.
Что это будет, если в Божий дом вкатится малый военный склад? Одной рукой придерживая кокарду, а другой – эфес.
Теперь понимаете, почему Иван отправился в Елизаветград? Как видно, дело в той же неловкости.
До этого все было ловко, а теперь не очень. Причем сложнее всего с теми, для кого нет начальства, а есть Бог.
7.
Мы упоминали о том, что братья часто спорили, а уж на семейном празднике это в порядке вещей.
О погроме тоже был разговор. Как обычно, один наступал, а другой оборонялся.
Наконец Иван выложил последний аргумент. Пообещал, что если Коля встанет на защиту евреев, он его не пожалеет.
Колю как молнией ударило. Он понимал, что придется погибнуть, но все же как-то иначе.
Даже не взглянул на брата. Так хлопнул дверью, что за ним потянулась посуда в шкафу.
Затем посуда притормозила, но его уже не было в комнате. Вскоре он оказался на еврейских улицах.
Мы уже знаем, как закончится его жизнь, а потому не удивляемся тому, что его сюда потянуло.
Впечатление было совсем не возвышенным. Уж очень неприглядно выглядело все вокруг.
Помните, стулья у Гоголя возвещали: “Я – Собакевич”? Так и тут в каждой подробности скрывалось что-то еврейское.
Покосившийся фонарь был родом отсюда. Он печально взирал на окружающий мир.
Интересно, где сейчас этот фонарь? Вспоминает ли он ту ночь и заблудившегося в ней молодого человека?
Представляете найденную в архиве рукопись: “Рассеянный свет. Записки бывалого фонаря”?
Мол, стоял на посту, жег, как положено, керосин, а вдруг какой-то ненормальный.
Волосы всклокочены, рубашка навыпуск, глаза прямо вываливаются из орбит.
Что-то бормочет себе под нос. Из всего монолога разобрал лишь несколько слов.
Все время поминал какого-то Ивана. Все удивлялся: почему он, такой взрослый и умный, не понимает простых вещей?
Потом юноша направился в корчму. По свидетельству подглядывавшей в окно синички, заказал много водки и мало еды.
8.
Сколько раз Иван вспоминал их размолвку. Наверное, надеялся, что однажды исчезнут самые обидные слова.
Все будет, как было, но без этого неприятного диалога.
