Церковь представляет собой более высокую духовную замену для чисто природной или телесной связи с родителями. Соответственно она освобождает индивида от бессознательного, естественного отношения, которое, строго говоря, не есть отношение как таковое, а представляет собой состояние первоначального, бессознательного тождества. Оно в силу своей бессознательности обладает необычайной инертностью и оказывает величайшее сопротивление любому виду духовного развития. Едва ли можно было бы сказать, что существует какая-либо разница между этим состоянием и душой животного. Однако стремление к высвобождению индивида из первоначального, животноподобного состояния и обеспечение такого освобождения отнюдь не составляют прерогативу христианской церкви. Церковь просто оказывается результатом действия самой поздней и специфически западной формы проявления инстинктивного побуждения, которое, возможно, является столь же древним, как и человечество вообще. Это побуждение или устремление в самых различных формах можно обнаружить у всех первобытных народов, которые так или иначе развиваются и еще не дегенерировали: я имею в виду церемонию или ритуал инициации (посвящения) в мужчины. По достижении половой зрелости юношу отводят в «мужской дом» или в какое-нибудь другое место посвящения, где его систематическим образом отчуждают от его семьи. Одновременно его посвящают в религиозные таинства и таким образом не только включают в совершенно новую систему отношений, но и в качестве обновленной и измененной личности вводят в некий новый мир – нечто вроде quasi modo genitus[85]. Инициация нередко связана со всяческими мучительными испытаниями, включающими иногда обрезание и т. п. Подобные практики, несомненно, очень древние. Они сделались почти инстинктивным механизмом с тем результатом, что постоянно воспроизводят себя и без внешнего принуждения, подобно тому как происходят «посвящение в студенты» или даже более экстравагантные посвящения, практикуемые в американских студенческих обществах (братствах). Они запечатлены в бессознательном в качестве изначального образа.
Когда мать рассказывала маленькому мальчику о Кельнском соборе этот изначальный образ зашевелился и пробудился к жизни. Но при этом не нашлось духовного наставника, который развил бы это начало, поэтому ребенок оставался в руках матери. Однако тоска и томление по мужчине-наставнику продолжали расти у мальчика, принимая вид некоторой гомосексуальной наклонности, чего, возможно, не произошло бы, если бы в свое время его детскую фантазию направлял мужчина. Отклонение в сторону гомосексуальности имеет во всяком случае многочисленные исторические образцы. В Древней Греции, равно как и в некоторых других древних сообществах, гомосексуальность и воспитание, так сказать, совпадали. В этом отношении юношеская гомосексуальность – это некоторая хотя и превратно понятая, но тем не менее целесообразная потребность в мужчине. Можно также сказать, что страх инцеста, коренящийся в материнском комплексе, распространяется на женщин вообще; но, по моему мнению, незрелый мужчина имеет полное право испытывать страх перед женщинами, ибо его отношения с ними, как правило, приводят к несчастьям.
В соответствии со смыслом сновидения начало лечения означает для пациента реализацию смысла его гомосексуальности, а именно – введение в мир взрослого мужчины. То, что мы вынуждены здесь разбирать с помощью трудоемких и пространных рассуждений, сводится к тому, что сновидение сжало в несколько выразительных метафор и тем самым создало образ, оказывающий несравненно большее воздействие на фантазию, чувства и разум, чем какое-либо ученое исследование. Тем самым пациент оказался гораздо лучше подготовленным к лечению, чем это можно было бы сделать с помощью самого большого собрания медицинских и педагогических компендиумов. (По этой причине я рассматриваю сновидения не только как ценный источник информации, но и как чрезвычайно действенный инструмент воспитания.)
Теперь мы подходим ко второму сновидению. Я должен заранее пояснить, что во время первой консультации сновидение, которое мы только что разбирали, не обсуждалось. О нем даже не упоминалось. Ни слова не было сказано и о том, что имело хоть какую-то связь с вышеуказанным. Второе сновидение следующее: «Я нахожусь в большом готическом соборе. У алтаря стоит священник. Я стою перед ним вместе со своим другом и держу в руке маленькую японскую фигурку из слоновой кости. Стою с таким чувством, как будто бы над ней следует совершить обряд крещения. Вдруг появляется некая пожилая женщина, снимает у моего друга с руки кольцо, символизирующее принадлежность к братству и надевает его на себя. Мой друг опасается, что это каким-то образом может связать его. Но в этот момент раздается чудесная органная музыка».
Здесь я только вкратце выделю те элементы, которые продолжают и дополняют прежнее сновидение. Второе сновидение явно примыкает к первому и связано с ним. Опять наш сновидец оказывается в церкви и, таким образом, в состоянии посвящения в мужчины. Прибавилась, однако, новая фигура – священник, на чье отсутствие в прежней ситуации мы уже указывали. Сновидение, таким образом, подтверждает, что бессознательный смысл его гомосексуальности реализован и тем самым открыта возможность для дальнейшего развития. Теперь может начаться подлинное действие посвящения, а именно – крещение. В символике сновидения подтверждается то, что я сказал раньше: осуществление таких переходов и психических трансформаций не является прерогативой христианской церкви, но за этим стоит изначальный живой образ, который при определенных обстоятельствах также способен вызывать такие превращения.
То, над чем в сновидении должен был быть совершен обряд крещения, – это маленькая японская фигурка из слоновой кости. Пациент высказывает следующее замечание: «Это был крошечный, карикатурного вида человечек, напомнивший мне мужской половой орган. Во всяком случае удивительно, что мужской член следовало окрестить. Однако ведь у иудеев обрезание представляет собой также своего рода обряд крещения. Это, возможно, относится к моей гомосексуальности; ибо друг, стоявший со мной перед алтарем, – это тот, с которым у меня были сексуальные отношения. Мы принадлежим к одному и тому же братству. Кольцо, символизирующее принадлежность к братству, очевидно, символизирует наши отношения».
Известно, что обычно кольцо является знаком связи или отношения, как, например, обручальное кольцо. Мы можем поэтому в данном случае быть уверены, что данное кольцо – символ гомосексуального отношения, и тот факт, что сновидец появляется вместе со своим другом, указывает на то же самое.
Болезнь, которую следует исцелить, – гомосексуальность. Сновидец из этого относительно детского состояния посредством церемонии своего рода обрезания под руководящим наблюдением священника должен быть переведен во взрослое состояние. Эти идеи точно соответствуют моим рассуждениям в связи с предшествующим сновидением. Итак, таким способом развитие логично и осмысленно нашло бы свое продолжение с помощью архетипических образов. Но тут появляется некоторая помеха. Пожилая женщина неожиданно присваивает себе кольцо, символизирующее принадлежность к братству; иными словами, то, что прежде было гомосексуальным отношением, она теперь перетягивает на себя, почему сновидец опасается, что он вступил в некоторое новое отношение с определенными обязательствами. Кольцо находится теперь на руке женщины, тем самым был как бы заключен своего рода брак, т. е. гомосексуальное отношение, похоже, переходит в отношение гетеросексуальное, однако не совсем обычное, ибо речь идет о женщине немолодой. «Это, подруга моей матери, – говорит пациент. – Я ее очень люблю; она, собственно, для меня как мать».
Из этого замечания можно понять, что произошло в сновидении. Благодаря посвящению расторгается гомосексуальная связь, и вместо нее устанавливается гетеросексуальное отношение, вначале это платоническая дружба с женщиной, похожей на мать. Несмотря на сходство с матерью, эта женщина, однако, матерью не является, поэтому отношение к ней означает, таким образом, шаг, выводящий за пределы сферы влияния матери в сторону маскулинности, и, следовательно, частичное преодоление юношеской гомосексуальности.
Страх перед новой связью легко понять прежде всего как страх, внушаемый сходством этой женщины с матерью, это могло бы означать, что посредством разрушения гомосексуального отношения видевший сон теперь снова полностью возвращается к матери, и далее – как страх перед тем новым и неизвестным, что заключает в себе взрослое гетеросексуальное состояние с его возможными обязанностями, такими, например, как брак, и т. д. То, что фактически это не шаг назад, а продвижение вперед, подтверждается, по всей видимости, зазвучавшей в этот момент сновидения музыкой. Дело в том, что пациент очень музыкален и его чувства особенно легко поддаются воздействию торжественной органной музыки. Поэтому музыка вызывает у него весьма благостное чувство, в данном случае это примирительный исход сновидения, что опять-таки, в свою очередь, способно на следующее утро перейти в некое прекрасное, божественное чувство.
