Спас положение Юриник, только что вернувшийся из их с Дорокорном комнаты. К всеобщему удивлению он преподнёс домовому в подарок большой свёрток, сказав:
– Максимка, мне кажется, что у тебя сложилось обо мне не вполне правильное впечатление. Не думай, пожалуйста, что я тебя недолюбливаю. Это не совсем так, вернее, это совсем не так. Вот тебе маленький подарочек в знак нашей большой дружбы и искренней признательности, а также в благодарность за ту неоценимую помощь, которую ты оказал нам и, надеюсь, ещё окажешь когда-нибудь в будущем. Ведь теперь мы знаем, в какой гостинице лучше остановиться и где нам всегда будут рады. В общем, спасибо тебе большое! Оставайся с миром!
Домовой был немало удивлён и поражён, но подарок принял. Правда, немного поколебался перед этим, видимо, справедливо ожидая подвоха, ведь сам он ничего не привык делать без своих любимых каверзных шуточек! Вот только трубку с табаком мне подарил, как ни странно, просто так. Впрочем, не совсем так, но я пока об этом не знал. А что, очень даже хорошая трубка, ничего в ней не взорвалось и не перепачкало меня, я до сих пор бережно храню её и даже иногда пользуюсь по великим праздникам, вспоминая то весёлое время. Ну а коли отправляюсь в гости в тот самый иной мир, то всенепременно беру её с собой. А иначе рискую нарваться на неприятности с домовиком, который обязательно, как только завидит меня, не поздоровавшись, ревностно требует показать свой подарок. И радуется, как ребёнок, когда я по первому требованию выполняю его просьбу, в придачу расхваливая сей полезный предмет. Тогда он обязательно достаёт из-за пазухи кисет с табачком и с явным удовольствием одаривает им меня к всеобщему умилению.
Сейчас же наш домовик растерянно стоял посреди комнаты, не зная, что ему делать с неожиданным подарком, свалившимся, как снег на голову! Или просто-напросто раздумывал над тем, какие меры предосторожности ему уместнее всего принять. Да и пожелание «оставайся с миром» вполне могло насторожить. Мы, надо сказать, были удивлены не меньше домового поступком Юриника, ибо он никого не посвящал в свои планы и намерения.
Максимка, что-то невнятно бормоча себе под нос, ушёл с подарком в дальний конец комнаты и начал медленно, с опаской, но и явным интересом разворачивать упаковку, готовый в любой момент задать стрекача, если понадобится. Под одной обёрткой оказалась другая, за ней следующая, и так далее. В конце концов шебуршания и бормотания разом прекратились, а из-за кучи скомканной бумаги раздался удивлённо-восхищённый возглас. Спустя секунду оттуда вылез радостный Мокся. Он цепко держал в руках тёплые домашние тапочки и мило улыбался во всю ширину своего лица домовой национальности и наружности страстного любителя мучного.
– А то топаешь постоянно, как лосиха в интересном положении, своими башмаками! Дын-дын, дын-дын! Людей только зря пугаешь, особенно по ночам, – смущённо пояснил Юриник, который и сам был безмерно счастлив, что его подарок пришёлся по душе.
– Премного благодарен! Прямо-таки глазам своим не верю! Мне, и вдруг подарок! Прекрасные домашние тапочки. И от кого? От… просто ужас! Я хотел сказать – чудеса, да и только! – произнёс растроганный домовой. Видно было, что он остался очень доволен подарком Юриника.
Тапочки и впрямь были на редкость хороши: ручной работы, на толстой войлочной подмётке, а верх из мягкой, хорошо выделанной овчины. Они были оторочены мехом по отвороту, выше щиколотки, и украшены завитушками, вышитыми разноцветными нитками.
– Красота-а! – восхищённо произнёс Максимка, тут же напялив на себя обновку. Домовой разглядывал себя и так и эдак, словно кисейная барышня, любуясь одновременно тем, как они смотрятся, и тем, как сидят на ноге. Уж чего он только ни выделывал! И принимал всевозможные позы, и величественно подбоченивался, и, радостно сверкая озорными глазками из-под мохнатых бровей, приплясывал на месте. Словом, он был несказанно счастлив. Страшно надоедая всем своей обновкой и постоянными разговорами об этом, Максимка щеголял в новых тапочках до самого нашего отбытия, вылезая из кожи вон, лишь бы обратить на себя внимание.
Два часа, отпущенные Корнезаром на сборы, пролетели незаметно. Настало время отправляться в дальнюю дорогу. Максимка грустно пожелал нам доброго пути и пообещал не очень-то буянить с горя после нашего ухода. Ещё он убедительно заверил нас, что мы прощаемся ненадолго и, дескать, совсем скоро обязательно увидимся. Предчувствие у него, видите ли, такое. Причём говорил он это, всем своим видом показывая, что знает что-то тайное и важное, чего нам знать пока не полагается. Конечно, со временем он, возможно, и соизволит приоткрыть тяжёлую завесу таинственности, тогда-то мы всё узнаем и непременно поймём, почему у него сейчас такой загадочный вид. Всему своё время, и на всякое хотение нужно иметь терпение.
Мне стало интересно, а может ли быть у домовых мания величия? Судя по всему, очень даже может, и ещё какая – отягощённая синдромом заговора, а возможно, в довесок, ещё и вялотекущим параноидальным синдромом, ибо Мокся последнее время озирался по сторонам, говорил загадками и шёпотом. Мы с огромным трудом распрощались с пригорюнившимся домовиком и снова еле выпроводили его восвояси.
Тут как раз и в дверь постучали. Это был Корнезар, зашедший сообщить нам, что время сборов вышло, пора выступать, и он будет ждать нас через десять минут во дворе таверны. Очень странно, но домовой пропал, оставив нам на память старые стоптанные башмачки. Но что ни делается – всё к лучшему. Мы присели на дорожку, выпили крепкого горячего чая с сушками на посошок и тронулись в путь.
* * *
Глава 9
Трудности и прелести похода
Наш путь лежал через всё поселение к самому дальнему лесу. Он едва виднелся вдалеке зубчатой чёрной стеной, которая шевелилась, словно живая, от резких порывов ветра. Шли мы довольно быстро, периодически отрывисто переговаривались, экономя силы. Ворона с нами не было. Корнезар пояснил, что тот улетел на разведку и присоединится к нам ближе к вечеру, когда мы остановимся на ночлег. Может быть, он просто хотел осмотреть округу, не следит ли за нами кто-нибудь? А может, полетел к своей новой подружке или по другим чёрным делам, ведь от него можно было ожидать чего угодно. Мало того что он был совершенно непредсказуем, так ещё и сильно себе на уме, так что поди разбери, что ему в голову взбрело на этот раз.
Корнезар невзначай поинтересовался, достаточно ли у нас провизии. Мы заверили его, что на несколько дней запасов вполне хватит. Последние полчаса перед выходом мы только и делали, что заказывали у скатерти всевозможную снедь и рассовывали её по рюкзакам, так как Дормидорф и слышать не желал о том, чтобы пользоваться скатертью при ком-нибудь постороннем. В этом с ним были согласны все, ибо скатерть – вещь необычная, на дороге просто так не валяется, и в магазинчике при таверне её тоже не купишь, а лишние расспросы нам ни к чему.
Поселение наконец-то закончилось. Теперь мы шли по неширокой дороге между картофельными полями, которые буйно зеленели, радуя глаз. Расстояние до леса сократилось больше, чем в два раза, и это тоже не могло не радовать. Здорово, сплошные положительные эмоции! Как раз то, чего мне так недоставало в последнее время! Только сейчас я предпочёл бы получать их, лёжа на диване, а никак не шагая в жару по пыльной дороге. Коли мы и дальше будем двигаться в том же темпе, то очень скоро окажемся в прохладном лесу, через какие-нибудь сорок минут, не больше. Останется только отыскать там удобный диванчик и славно передохнуть! Хотя вполне можно обойтись и простой лесной травкой или влажной землёй, усыпанной ветками и хвоей. Если раньше я не скопычусь окончательно, так как солнце припекало нещадно, а ноги от быстрой ходьбы начинало с непривычки нудно ломить.
Остальные шли довольно бодро, никто не выказывал признаков усталости. Вот ведь натренировались, спортсмены! Один я, чувствую, скоро окончательно выдохнусь и одновременно с этим оконфужусь, как французы под Москвой! Главное, выдержать до леса, а там видно будет! Может быть, коли станет совсем туго, что-нибудь само придумается, как было со мной не раз.
Вот помню, однажды, во время очередной моей вечерней пробежки вокруг нашего местного полудикого пруда случилось нечто. Так, пустяк, но пустяк показательный.
Бежал я, спотыкаясь, и притомился уже не на шутку. Настроения особого не было с самого начала. Еле добегал свою дистанцию, когда на меня выскочила огромная, мерзко верещавшая крыса с облезлым хвостом. Очень уж я не люблю крыс, и она к тому же была препротивная, в общем, у меня произошёл внезапный выброс адреналина от испуга и неожиданного отвращения, который я ощутил здесь же. Это было как инъекция, чёткая и осознанная, а я, по случайности, сразу же и использовал эту оказию в своём беге. Мало того что усталость всю как рукой сняло – меня так понесло, что я ещё столько же пробежал, сколько изначально планировал.
