— В таком случае я солгал, обещая им не пользоваться. Ты всегда такой раздражительный, Бартуза, или только из–за того, что отец тоже звал тебя по имени?
— Я не испытываю любви ни к нему, ни к тебе, — ответил Нарек, и Эльдрад убедился в своей правоте.
— А вот это другое дело, не так ли? — сказал он, поднимая осколок фульгурита двумя пальцами. — Ты ведь ощущаешь его силу и бессмертную сущность?
Поднимающееся солнце коснулось доспехов Нарека золотистыми копьями.
Усилием воли Нарек заставил себя отвести взгляд от камня, и Эльдрад закрыл ладонь, пряча осколок, словно фокусник, заставляющий исчезать монету.
— Я не пешка, — заявил Нарек.
— Мне и не нужна пешка. Мне нужен ассасин.
— И ты думаешь, что я буду тебе верен? Потому что обязан жизнью?
— Нет, я думаю, ты сделаешь это из любви к убийствам, а еще потому, что я дам тебе то, что ты хочешь.
— И что же это?
— Способ добраться до него.
На скуле Нарека напрягся нерв, видимый под покрытой шрамами кожей.
— Разве у эльдаров нет наемных убийц, или вы не способны отнять жизнь по умыслу? Вы недостаточно хладнокровны для этого, ксеносы?
— Я просил тебя не употреблять это слово, — предостерег его Эльдрад, но не принял никаких мер. — Да, у нас есть ассасины. Много потрясающих профессионалов. Увы, у меня есть только ты. Нынешняя война не касается эльдаров. Это война людей. Большинство представителей моей расы не желают в ней участвовать, но есть и такие, кто участвует чересчур активно. Я хочу, чтобы человечество выжило, другие — нет. В их глазах вы грубые, примитивные существа, едва преодолевшие первобытный строй и обреченные раз за разом повторять ошибки истории.
Нарек криво усмехнулся:
— У эльдаров это называется комплиментом? — Он наклонился к чужаку с заговорщицким видом. — Боюсь, он не достиг цели. Эта война меня не интересует.
Эльдрад прищурился, слегка повернув голову навстречу быстро поднимающемуся солнцу.
— Я сомневаюсь, что ты сам в это веришь. У тебя есть личный интерес. Судьба, Бартуза Нарек, тебя, как мне кажется, сильно огорчила. Твоя собственная судьба, судьба твоих братьев, твоего отца.
Вздрогнувшее веко выдало Нарека.
— Да, я уверен в этом, — произнес все замечающий чужак. — Судьба замыкается на мне. Важно, чтобы ты понял это абсурдное заявление. Я не просто провидец, а ясновидец: могу видеть нити судьбы так же ясно, как шрамы на твоем жестоком лице. Это литания страданий, Бартуза Нарек. Карта твоей боли. — Эльдрад покачал головой, почти удивляясь союзу, который пытался заключить. — Ты и в самом деле жуткий зверь.
Нарек взвесил его слова и, судя по выражению лица, признал их правоту.
— Теперь ближе к делу, ксенос.
Эльдрад, радуясь, что шлем скрывает его гневную гримасу, продолжил:
— Твой примитивный разум не способен постичь безграничность сплетений нитей судьбы, так что представь, что это бесчисленные узоры паутины, пересекающиеся и накладывающиеся друг на друга. Такой разум, как мой, способен влиять на эти сплетения, перерезая одни нити и оберегая другие. Группа существ, Кабал, куда входят и мои сородичи, и… более древние создания, ищет способы манипулировать судьбой. Больше того, в некоторых случаях им это удавалось. Я же хочу восстановить равновесие.
У них есть агенты, выдающиеся личности, способные обмануть судьбу. Своего рода бессмертные. Неубиваемые. Стойкие. Каждая нить судьбы, прикрепленная к таким существам, вибрирует. Ее колебания происходят настолько быстро, что даже для такого искушенного разума, как мой, нить становится неясной. Судьба буквально размывается. Я должен воспрепятствовать этой вибрации. Только так я могу восстановить истинный путь. А ты, Бартуза Нарек, — именно тот, кто мне нужен, чтобы успокоить нити судьбы, успокоить паутину.
— Убить этих бессмертных? — переспросил Нарек. — Как? Если они таковы, как ты говоришь, как может кто–либо, даже столь искушенный в убийствах, как я, прикончить их?
Он казался расстроенным и даже слегка растерянным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Свет вспыхнул. От доспехов Нарека потянулись тонкие струйки дыма.
— Что за… — начал он.
Вдалеке, в сиянии золотого солнца, появилась фигура с пылающим мечом и в короне из лавровых листьев.
Эльдрад улыбнулся, как улыбается хозяин своей гончей:
— Ты меня приятно удивляешь, Бартуза Нарек.
— Подожди, пока мы сойдемся лицом к лицу. Мне и раньше приходилось убивать колдунов — твоих сородичей и других. Никакой разницы. Кто–то воспользуется фульгуритом: или ты, или я.
Свет докатился до них, но не только свет, огонь тоже — вихрь пламени, поднятый солнцем.
— Ты — поразительное существо, Бартуза Нарек, — спокойно произнес Эльдрад. — Может, и так, только он подчиняется не каждому.
— Это доказывает божественность Императора!
Нареку приходилось кричать, чтобы быть услышанным в реве огненной бури. Кожу защипало. Немногие волосы, сохранившиеся на его голове, начали дымиться.
— И поэтому фульгурит обладает божественной силой, — спокойно ответил Эльдрад, словно не замечая опаляющего пламени. — Его силой, — добавил он. И будто только сейчас заметил приближающийся к ним вал огня. — Но вместе с тем тебе известно, что даже боги — или те, кто считает себя богом, — могут умереть.
— И что, по–твоему, убедит меня помочь тебе? — прокричал Нарек, стараясь отвернуться от слепящего света.
Эльдрад понимал, что Нарек едва слышит в реве бури собственный голос, что жар пламени иссушает его горло и обжигает легкие…
Неуязвимый для пламени, чужак снова улыбнулся:
— Судьба.
И огонь поглотил их вместе с руинами идеального города.
Далеко от этого места, в безопасном уединении, фермер обрабатывал свое поле.
Он занимался этим каждый день с тех самых пор, как пришел на ферму. Он наслаждался теплыми лучами низкого солнца, он глубоко дышал свежим утренним воздухом. Он прислушивался к голосам природы и с благодарностью принимал усталость и боль в мышцах в конце каждого дня.
Но, подойдя к широкой полосе, готовой к сбору пшеницы, лучшей, какую только можно было найти на Иаксе, он внезапно остановился и посмотрел вверх.
Он что–то почувствовал. Переменился ветер, возможно предвещающий непогоду. Или в пшенице притаился хищник в поисках добычи, поскольку на ферме имелись и стада животных.
Нет, не хищник.
Взгляд фермера привлек человек, сидящий на ступеньках его амбара. Из его полуоткрытых губ поднялась тонкая струйка серо–голубого дымка. Человек посмотрел на хозяина и пренебрежительно махнул рукой:
«Всё в порядке. Продолжай».
Ощущение перемен почти рассеялось. Фермер вернулся к своему урожаю.
Глава 9
ПЕРВЫЕ ЗАЛПЫ
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
Команда крейсера — то ли в силу своего высокомерия, то ли по недомыслию — клюнула на приманку.
Корабль средних размеров, типа «Неустрашимый», под названием «Кровь Хтонии». Корпус цвета морской волны с начертанным символическим оком не оставлял сомнений в его принадлежности.
Сыны Хоруса.
Все корабли флотилии несли цвета магистра войны, сдержанно–суровые в безвоздушной пустоте. Они грозно ощетинились орудиями. Но «Кровь Хтонии», реагируя на слабый отклик сигнала, нарушила строй. Авгур дальнего действия зафиксировал другой корабль, принадлежащий к боевой ячейке Шадрака Медузона. «Кровь Хтонии» уменьшила скорость и начала разворот. Помехи, вызываемые спорадическими солнечными вспышками, нарушала в этом районе вокс–связь между звездолетами, но капитан имел все основания чувствовать себя вполне уверенно. По правому и левому бортам от «Крови Хтонии», в верхней и нижней частях сферы боя, шли два тяжеловооруженных эсминца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как и предполагал Нурос, «Кровь Хтонии» явно собиралась уничтожить заблудившийся корабль и быстро вернуться к флотилии.
На борту «Заврода» Саламандр хищно усмехнулся под забралом шлема. Охочий до драк корабль не был оборудован пустотными щитами — приходилось полагаться исключительно на всеохватывающую адамантиевую броню. Покрытый вмятинами и шрамами сверху снизу и с обоих бортов, он обладал характером древнего ящера, слишком упрямого, чтобы умирать.
