Во-вторых, цензура вредна, так как для того, чтобы успешно ее осуществлять, необходимо взрастить целое поколение цензоров, которые по своей учености и трудолюбию будут превосходить авторов просматриваемых ими книг. Никто, кроме явного расточителя своего досуга, как говорится в трактате, не захочет заниматься подобного рода деятельностью. Цензорами окажутся властные и нерадивые люди, удовлетворяющие собственные комплексы за счет контроля над чужими мыслями. Цензура неминуемо будет угнетать науку, так как предполагает недоверие разуму и честности лиц, обладающих известностью в науке. В то же время книги поступят на «поспешный суд» заваленного делами цензора, гораздо более молодого, чем сам автор книги, гораздо меньше обладающего критической способностью и т. д. Это приведет, как считает Мильтон, к отрицательной селекции идей и деградации науки: «Я не могу так низко ставить изобретательность, искусство, остроумие и здравую серьезность суждений англичан, чтобы допустить возможность сосредоточения всех этих качеств всего в двадцати цензорах».[110]
Наконец, в-третьих, цензура унижает человеческое достоинство. В первую очередь потому, что она есть акт недоверия людям и лишение их свободы выбора, которую предоставил Господь: «Если Бог предоставил человеку свободу в выборе пищи для своего тела, установив лишь правила умеренности, то он предоставил ему и полную свободу в заботе о своей умственной пище, вследствие этого каждый взрослый человек может сам заботиться об упражнении своей главной способности <…>».[111]
Воззвания Мильтона не возымели действия на Долгий парламент, который не колебался и установил цензуру, мотивируя это тем, что на протяжении всей Английской революции, с момента отмены королевской цензуры и упразднения Звездной палаты, появилось слишком много откровенно роялистских памфлетов, призывающих к восстановлению монархии. Тем не менее базовые идеи, заложенные Мильтоном в «Ареопагитике», были важны для европейского Просвещения и развития различных гражданских движений Великобритании и, безусловно, легли в основу будущих конституционных принципов свободы слова и печати.
Первым документом, гарантирующим эти принципы, в определенной мере стал принятый в Англии в 1689 г. Билль о правах, или «Акт, декларирующий права и свободы подданного и устанавливающий наследование Короны», который обеспечивал членам парламента право на свободное высказывание мнения относительно государственного устройства, политики и проч. и их обсуждение в парламенте без угрозы судебного разбирательства и возбуждения дел о клевете (англ. libel – пасквиль, то есть клевета письменная или через печать). Принцип свободы печати долгое время не распространялся на публикации парламентских дебатов, которые были строжайшим образом запрещены на протяжении еще и всего XVIII в. Это ограничение, продиктованное, очевидно, стремлением не выносить в общественное поле тематику парламентских заседаний, многократно пытались обойти различные издатели, которые публиковали в результате темы обсуждения и парламентских заседаний под видом репортажей из вымышленных стран либо под видом литературных произведений полусатирического характера. Запрет на публикации подобного рода постоянно продлевался или вводился на различных уровнях, однако растущий плюрализм приводил к тому, что в элитарных кругах всегда находились заинтересованные лица, которые стремились употребить свое влияние на прессу с тем, чтобы использовать публикации о парламентских заседаниях в политической борьбе. Так, например, известный политический деятель, лорд-казначей и глава правительства (в тот период такой должности, как премьер-министр, не существовало) Роберт Уолпол не пренебрегал подкупом прессы для того, чтобы нелегально печатать на страницах изданий в том или ином виде парламентские дискуссии и использовать их для того, чтобы опорочить парламент, который регулярно инициировал разбирательства по поводу обвинений первого министра в коррупции.
Несмотря на принятие Билля о правах и установление конституционного права на свободу дебатов, цензура в Англии просуществовала еще какое-то время. Дело в том, что после реставрации монархии в Англии цензура действовала на основании так называемого «Акта о разрешении» («Licensing Act», 1662 г.), который регулярно продлевался парламентом. При Вильгельме III и Марии II Оранских предварительная цензура была в очередной раз продлена очередным актом, однако в 1694–1695 гг. парламент отказался продлевать «Licensing Act», мотивируя это в первую очередь различными вторичными соображениями – задержкой кораблей с книжной продукцией в порту, нелегальными обысками и проч. Верхняя палата отправила законопроект на доработку в нижнюю, и он не был доработан до конца текущей сессии. Так, совершенно случайным образом, в Великобритании фактически перестала существовать цензура.
Все последующие ограничения, в том числе вводящие судебные виды наказаний, относились уже к преследованию прессы постфактум, то есть после опубликования тех или иных сведений. Основной проблемой на протяжении XVIII в. становится действие «закона о пасквиле» (law of libel), который не позволял судам (а всеобщее право на судебное расследование было гарантировано еще Биллем о правах) рассматривать такие дела по существу, но требовал лишь давать оценку факта опубликования. Суды, таким образом, не вдаваясь в суть пасквиля, которая считалась по умолчанию наказуемой, устанавливали в ходе разбирательств лишь факт публикации. Достаточно было доказать, что данная публикация принадлежит ответчику, и он автоматически признавался виновным. Однако в ходе ряда громких дел и разбирательств суды накопили определенную практику и постепенно стали выносить вердикты, которые противоречили закону. В частности, при рассмотрении дела против издателя народного листка «The Public Advertiser» Генри Вудфолла присяжные игнорировали указания уголовного судьи не принимать в расчет доводы защиты об отсутствии злого умысла и вынесли оправдательный приговор. Подобные прецеденты привели к попыткам переработки закона о пасквиле. В 1792 г. Чарльз Джеймс Фокс (1749–1806), парламентарий от партии вигов, разработал и провел через парламент новый закон о пасквиле (Libel Act), или, как его называли, «Фоксов акт», который предоставил право судам присяжных рассматривать все обстоятельства данных дел, и в первую очередь наличие факта клеветы (порочащей честь информации) в опубликованном материале. Так или иначе, на протяжении последующего периода развиваются постцензурные формы регулирования, в том числе этического.
Основание для постцензурного законодательного регулирования массовой информации во Франции было заложено существенно позднее, чем в Великобритании. Как мы уже отмечали выше, регламентация этой сферы вплоть до XVIII в. была подчинена в значительной степени корпоративному контролю и полицейскому надзору, а не законодательному принципу. Впервые он озвучивается в период Великой французской революции, когда появляются основные принципы конституционных рамочных законов, которые вот уже на протяжении пяти французских республик вписываются в преамбулу к конституции. Саму по себе историю Французской революции невозможно представить без бесконтрольно печатаемых и выпускаемых в обход каких бы то ни было ограничений газет. Такие газеты, как «Le Patriote français» («Французский патриот»), «Lettre du comte de Mirabeau a ses commettants» («Письма графа Мирабо к своим избирателям»), «Journal des États généraux» («Газета Генеральных штатов»), выходят еще до взятия Бастилии и занимаются публичным комментированием работы Генеральных штатов, своего рода французского парламента, полностью, однако, подконтрольного королю (Генеральные штаты созывались и распускались по решению короля). Успешная борьба третьего сословия, представленного в основном мелкой буржуазией, против королевского произвола и ущемления своих прав путем создания сил самообороны в Париже сопровождалась деятельностью периодической печати, самым активным рупором которой сделался Жан-Поль Марат и его газета «L'Ami du people» («Друг народа»). Марат был одним из авторов проекта Декларации прав человека и гражданина, принятой в августе 1789 г. Она-то и легла в основу предложенного Маратом, но никогда не принятого проекта конституции. Статья 11 Декларации, которая и сегодня является преамбулой к действующей Конституции Пятой республики, гласит: «Свободный обмен мыслями и мнениями относится к наиболее ценным правам человека. Таким образом, все люди могут свободно говорить, писать и делать публикации при условии, что они будут отвечать за любое злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законодательством».[112] Таким образом, был сформулирован второй основополагающий принцип свободы слова, предполагающий ответственность за злоупотребление перед законодательством, которое в дальнейшем, на протяжении почти ста лет, будет мучительно во Франции создаваться.
