…две пары… или три… или даже дюжину.
Когда-нибудь.
— Шевелись!
Нож касается груди, жалит и отпускает. Хохочет Хазмат, и длинные его усы вздрагивают. Опиум странно действует на хозяина, не лишает разума — Янгу доводилось видеть иных курильщиков, которые забывали обо всем, и даже собственное имя в голове удержать не способны были. Но Хазмат — иное дело. Он становится злым, быстрым и жадным до крови. А потому надо спешить.
И Янгу танцует, уклоняясь от ударов.
Гремит цепь, волочится за ним стальной змеей.
…когда-нибудь Янгу станет свободен и купит себе цепь золотую, как та, что висит на груди хозяина.
…или даже две… три… с драгоценными камнями, чтобы все видели — вот достойный богатый человек идет.
— Давай! — клинок свистит у самого горла. И Хазмат вдруг останавливается, облизывает сухие губы. — Ни на что не годен!
Неправда.
В этом году Янгу уже одержал пять побед.
Да и Хазмат, лучший кай-тинаши, смотритель бойцов, не взялся бы за негодного.
Но перечить нельзя. И Янгу останавливается. Он смотрит в глаза хозяину и думает, что когда-нибудь перервет ему глотку.
И станет свободен.
— Глупец, — Хазмат кривится. — Такие как ты не умеют жить на свободе.
И подхватив самодельное копье, швыряет его в Янгара.
Клинок входит меж ребер, и боль, невыносимая боль, вырывает из сна.
— Спокойно, малыш, — чьи-то руки, сильные, но ласковые, удерживают Янгара на месте. — На вот, выпей.
Он очень хочет пить, но не в состоянии сделать и глотка.
— Пей, малыш, пей… ты поправишься…
Янгару раздвигают губы, и вода, упоительно вкусная вода, вливается в горло.
— Скоро поправишься…
Каждый глоток мучителен. И Янгар вновь проваливается в сон. На сей раз в нем нет ни пустыни, ни Хазмата, ни даже арены.
Есть солнце.
И лето.
Яркое. Зеленое. Небо высокое. И тень сокола расправила крылья, скользит по шелковому травяному платку. Воздух чистый.
И боли нет.
Янгар удивляется тому, что так бывает.
Она же всегда или почти всегда. Если не от новых ран, то от старых, которые взяли за обыкновение просыпаться к перемене погоды. Особенно те, поломанные медведем ребра.
Там.
Не здесь.
Он лежит на земле, слушая, как стрекочут в траве кузнечики. Откуда-то издали доносится крик канюка. И ветер играет с молодою осиной. Звенят серебряные листья.
Хорошо.
— Расскажи мне историю, — просит кто-то очень близкий. И Янгару в радость исполнить просьбу. Еще ему хочется повернуть голову и увидеть этого человека, но Янгар знает — нельзя.
Почему?
Просто нельзя.
Чьи-то руки нежно расплетают черные косы, выглаживают жесткие пряди гребнем. Чьи-то пальцы, тонкие, в золотой чешуе, касаются щек. И чья-то тень защищает Янгара от солнца.
Чья?
Он знает. Забыл только.
А еще он не умеет рассказывать истории.
— Попробуй.
И Янгар пробует, он вспоминает, как начинали говорить кирху — бродячие сказители, что вечно увязывались за караваном, сказками зарабатывая свой глоток воды.
— Далеко-далеко, за краем моря, лежит великая пустыня Дайхан. Необъятна она. И горе путнику, который решится пересечь красные пески, да не заплатит дань ашшару-проводнику, понадеется на карты. Переменчива пустыня. И лишь истинным детям ее, сотворенным из песка и скорпионьего яда, ведом голос пустыни Дайхан. Не нужны им карты и кроки, но хватит лишь шелеста ветра да голоса песков, чтобы найти новую тропу…
Так начал бы кирху, сев на босые пятки. И положил бы на колени доску с тремя струнами, которые тревожил бы, нехитрой мелодией увязывая слова. А Янгар не умеет красиво.
И доски у него нет.
Но знает он, что от сотворения мира водят ашшары караваны. И не найдется глупца, который посмеет обмануть или обидеть караванщика: великая пустыня отомстит за детей своих. Только к Янгару она вдруг проявила милосердие. Провела по краю. Опалила шкуру, но живым выпустила. Это ли не чудо?
— А по ту сторону пустыни, за высокими горами, лежит страна, которую жители называют Кхемет. Это значит — "Черная". Кормит ее великая река, которая спускается с гор. Каждый год по весне разливается она широко, выносит на поля тяжелый ил, кормит им землю. И нет плодородней полей, чем те, что лежат вдоль берегов реки.
…на них от рассвета до заката трудятся рабы.
Но разве сказка об этом?
— Устал, малыш? — спрашивают Янгара.
Устал. Там, на берегах великой реки, когда, пытаясь сбежать, пробирался по руслам каналов. И прятался от темно-зеленых ящеров, что пробирались на поля в поисках добычи.
Устал, когда поймали.
Пороли.
Учили.
И отдали в казармы, где распорядитель, пощупав руки, сказал:
— Слишком тощий, долго не протянет.
Но все же взялся показать, как копье держат: даже такие никчемные рабы, как Янгу, должны умирать красиво…
— Забудь, — теплые ладони сжимают виски. — Забудь, малыш. Этого больше нет. Ты вернулся домой. Почти уже вернулся. Кровь зовет. Надо просто услышать ее голос.
И Янгар закрывает глаза, позволяя лету и соколиной тени убаюкать себя.
Но снова проваливается в реальность.
— Вот так, мальчик, пей, — Кейсо заставляет глотать уже не воду, но пресный бульон, в который он по обыкновению добавил дюжину трав. Бульон от этого стал кислым, несъедобным почти.
— Ты…
— Я, малыш, я, — влажные ладони гладят щеки. — А ты везучий… везучий, как никто.
— Кейсо…
— Лежи. Пей вот… тебе силы нужны будут.
Нужны.
Янгар должен дойти до Соколиного кряжа, где стоят верные ему сотни. А затем вернуться, чтобы отомстить. За дом. За людей. За свадьбу.
И за девочку, которой больше не было.
От этой мысли становилось горько. И Янгар не умел справиться с этой горечью. Ему хотелось убивать. Или снова вернуться в тот сон, где лето. Там, чудилось Янгару, он забыл что-то очень и очень важное.
Пройдет еще три дня, и Янгхаар Черный, исхудавший, истерзанный болезнью, встанет на ноги. А спустя сутки, не слушая возражений Кейсо, оседлает коня. И ветром полетит, нахлестывая гладкие бока жеребца, спеша унять непонятную, не проходящую горечь местью.
Он доберется до Соколиного кряжа, чтобы узнать, что умер.
И рассмеется безумным смехом.
Черный Янгар бессмертен!
Разве не знает Ерхо Ину, что не так-то просто убить того, в ком течет кровь бога?
Страшен будет его смех. И над крепостью, врезанной в скалы, вновь поднимутся черные стяги с белой волчьей головой. Берегись, Ерхо Ину! Жив Янгар.
На следующий же день раскроются ворота, и рухнет мост, соединив два берега великой пропасти. Загрохочут копыта гонцов. Дюжину дюжин разошлет Янгар. И каждому даст алый плащ, алую плеть и алую же стрелу. И каждому вручит свиток.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
