Он: "Это было из-за женщины. Она тащила с собой этого ублюдка, но я хотел жениться на ней. Она уже должна была. После этого она больше не хотела. Я ничего не слышал о ней."
Я: "Сколько тебе лет?"
Он: "Весной будет 35. Когда я найду хорошую работу, мы сразу сможем пожениться. Я найду, да. Хотя что-то не то у меня с легкими. Но это скоро станет лучше."
У него приступ кашля. Я думаю перспективы не очень хорошие и тихо любуюсь его непоколебимым оптимизмом.
После ужина я иду в постель в скромную комнату. Я слышу, как он устраивается на ночлег в соседней комнате. Он кашляет несколько раз. Потом он неподвижно падает. Внезапно я просыпаюсь снова от жуткого стона и бульканья смешанного со сдавленным кашлем. Я слушаю с напряжением—без сомнения, это он. Это звучит опасно. Я вскакиваю и накидываю что-то на себя. Я открываю дверь его комнаты. Лунный свет заполняет ее. Мужчина лежит все еще одетый на охапке соломы. Темный поток крови течет из его рта и образует лужу на полу. Он стонет, наполовину задыхаясь, и выкашливает кровь. Он хочет подняться, но снова падает—Я спешу поддержать его, но вижу, что рука смерти лежит на нем. Он весь запачкан кровью. Мои руки покрыты ей. Он испускает сильный вздох. Затем вся напряженность теряется, мягкая дрожь проходит по его конечностям. И затем все смертельно неподвижно.
Где я? Что в аду тоже есть смертельные случаи для тех кто никогда не думал о смерти? Я гляжу на свои руки в крови—как будто я убийца... Не кровь ли это моего брата, которая прилипла к моим рукам? Луна делает мою тень черной на белых стенах комнаты. Что я здесь делаю? Зачем эта ужасная драма? Я гляжу вопросительно на луну как на свидетеля. Как это относится к луне? Не видела ли она вещей хуже? Не светила ли она и тысячу лет назад в разбитые глаза? Это определенно бесполезно ее вечным кратерам—одним больше, одним меньше. Смерть? Не открывает ли она ужасный замысел жизни?" Таким образом это кажется все равно для луны, когда и как кто-либо умрет. Только если мы сами поднимем шум—относительно этого, да?
Что он делал? Работал, ленился, смеялся, пил, ел, спал, отдал свой глаз из-за женщины, и ради нее расплатился своим хорошим именем; далее, он жил человеческим мифом моды, восторгался фокусниками, хвалил смерть тирана, и смутно мечтал о свободе людей. И затем—он печально умер—как всякий другой. Это обычно так. Я сел на пол. Какие тени на земле! Весь свет угасает в окончательном унынии и одиночестве. Смерть вошла—и некому горевать. Это – окончательная правда, и никаких загадок. Какая иллюзия заставляет нас верить в загадки?
Мы стоим на острых камнях страдания и смерти.
Бедняк присоединяется ко мне и хочет быть принятым моей душой, и таким образом я не такой уж нуждающийся. Где была моя нужда, когда я не жил ей? Я был игроком по жизни, тем, кто думал убежденно о жизни, и жил ее легко. Нужда была далеко и забыта. Жизнь стала трудна и мрачна. Зима продолжалась, и нужда стояла в снегу и морозе. Я соединился с ним, так как он был нужен мне. Он заставляет меня жить легко. Он ведет меня к глубинам, к земле, где я могу видеть высоты. Без глубин у меня нет высот. Я могу быть на высоте, но из-за этого я не осознаю высоты. Таким образом, мне нужно самое дно для обновления. Если я всегда на высоте, я изношу это, и лучшее становится отталкивающим для меня.
Но поскольку я не хочу иметь это, мое лучшее становится ужасным для меня. Из-за этого я сам стал ужасом, ужасом для себя и для других, и плохим духом мук. Будь уважительным и знай что твое лучшее стало ужасным, и этим спаси себя и других от муки. Человек, который не может больше спуститься со своей высоты болен, и он приносит муки себе и другим. Если вы достигли своих глубин, тогда вы увидите свою высоту высоко и ярко над собой, желаемую и далеко, как будто недостижимую, так как тайно вы предпочтете не достигать ее, так как она кажется недосягаемой для вас. Поэтому также любите ценить свои высоты когда вы внизу и говорить себе что вы покинули бы их только с болью, и что вы не жили так долго как вы скучали по ним. Это хорошо что вы стали практически другим что заставляет вас так говорить. Но на дне вы знаете что это не вполне так.
В нижней точке вы не отделяете больше себя от ваших собратьев. Вам не стыдно и вы не жалеете об этом, так как до тех пор пока вы живете жизнью ваших собратьев и опускаетесь до их уровня вы также опускаетесь в священный поток обычной жизни, где вы больше не одинокий на вершине, но рыба среди рыбы, лягушка среди лягушек.
Ваши высоты – это ваша собственная гора, которая принадлежит вам и только вам. Таким образом вы индивидуальны и живете только вашу жизнь и только ее. Если вы живете вашей собственной жизнью, вы не живете общей жизнью, что обычно продолжается и никогда не кончается, жизнь истории, неотьемлемая и всегда присущая ноша и продукты человеческой расы. Вы живете бесконечность существа, но не становления. Становление относится к высотам и полно мук. Как вы можете стать если вы никогда не были? Таким образом вам нужно ваше самое дно, так как вы там. Но так же вам нужны ваши высоты, так как там ваше становление.
Если вы живете обычную жизнь в самом низу, то вы начинаете осознавать себя. Если вы на своих высотах, тогда вы лучший, и вы осознаете только свое лучшее, но не то что в обычной жизни. Тем кто кто-то становиться, никто не знает. Но на высотах воображение самое сильное. Так как мы представляем что мы знаем что мы есть как развивающиеся существа, и даже больше, чем меньше мы хотим знать что мы есть как существа. Из-за этого нам не нравиться состояние нашего существа оказавшегося внизу, хотя или скорее точно потому что только там мы получаем ясное знание о самих себе.
Все загадочно для того кто становится, но не для того кто уже стал. Тот кто страдает от загадок должен подумать о самых низких условиях; мы решаем те загадки от которых мы страдаем, но не от которых мы получаем удовольствие.
Быть тем кто вы есть – это ванна возрождения. В глубинах, существо – это не безусловное существование, но бесконечное медленное развитие. Вы думаете вы стоите неподвижно как болото, но вы медленно течете в море которе покрывает самые глубины земли, и настолько обширно что крепкая земля кажется только островом погруженным в матку неизмеримого моря.
Как капля в океане вы принимаете участие в потоке, отливе и течении. Вы медленно разбухаете на земле и медленно погружаетесь назад снова в беспредельно медленном дыхании. Вы скитаетесь по огромным расстояниям в туманных потоках и вас вымывает на странные берега, и вы не знаете как попали туда. Вы поднимаетесь на гребни штормов и вас смывает назад в глубины. И вы не знаете как это происходит с вами. Вы думали что ваше движение идет от вас и это требовало ваших решений и усилий, так что вы можете идти и делать успехи. Но с каждым разумным усилием вы никогда не достигли такого движения и достигли тех областей в которые принесли вас море и великие ветра мира.
Из бесконечных голубых равнин вы погружаетесь в черные глубины; светящаяся рыба тянет вас, изумительные волны перекручивают вас сверху. Вы проскальзываете через колонны и извиваетесь, колеблющиеся растения с черными листьями, и море поднимает вас снова в ярко-зеленую воду до белых, песчаных берегов, и волна вымывает вас в пене на берег и снова проглатывает вас назад, и широкое мягкое волнение поднимает вас и ведет вас снова к новым пространствам, к извивающимся растениям, к медленно ползущим липким полипам, и к зеленой воде и к белому песку и разбивающему прибою.
Но издалека сверкают ваши высоты в золотом свете, как луна появляющаяся из отлива, и вы осознаете себя издалека. И жажда схватывает вас и воля собственного движения. Вы хотите перейти от существования к становлению, так как вы узнали дыхание моря, и его течение, которые привели вас сюда и туда без вас; вы также узнали его волну которая несет вас к чужим берегам и приносит обратно, и полоскает вас вверх-вниз.
Вы увидели что это была жизнь всего и смерть каждого. Вы почувствовали себя вплетенным в коллективную смерть, от смерти до самого глубокого места на земле, от сметри в ваши собственные странно дышащие глубины. O—вы желаете быть выше; отчаяние и смертельный страх схватывают вас в этой смерти, которая медленно дышит и течет назад и вперед вечно. Вся эта темнота и свет, теплая, прохладная и холодная вода, все эти волнистые, колеблющиеся, извивающиеся похожие на растения животные и животные растения, все эти ночные чудеса становяться ужасом для вас, и вы тоскуете по солнцу, светлому сухому воздуху, крепким камням, постоянному месту и прямым линиям, неподвижным и крепко удерживаемым, по правилам и задуманным целям, по одиночеству и вашему собственному намерению.
Знание смерти пришло ко мне этой ночью, от смерти которая поглощает мир. Я видел как мы живем по направлению к смерти, как качающаяся золотая пшеница погружается под косой жнеца, как мягкая волна на пляже. Тот кто остается в обычной жизни становится осознающим смерть со страхом. Таким образом страх смерти ведет его к одиночеству. Он не живет там, но он становится осознающим жизнь и радостным, так как в одиночестве он тот кто становится, и преодолел смерть. Он преодолел смерть через преодоление обычной жизни. Он не живет своим индивидуальным существом, так как он не то что он есть, но то чем он становится.
