— И? — не понял я.
— И ничего, — вскочив, Маринка подошла к окну. Поглазев на улицу, повернулась. — Я понимаю, что мой поезд ушел, и что ты со мной только из-за ребенка. И в отличие от тебя, стараюсь сделать хоть что-то для того, чтобы между нами появилось взаимопонимание.
Эти слова меня вдруг рассмешили.
— Какое взаимопонимание, Марин? — не выдержал я. — Мы с тобой не видимся даже.
— Можно подумать, это я от тебя бегаю.
Я устало вздохнул, закрыв глаза. Она права. Бегаю я. А если не бегать, то что?
И тут впервые я отчетливо увидел это самое что и понял: я не смогу. Вот что ни говори, не смогу.
— Мы расходимся, Марин, — сказал спокойно, открыв глаза. Она смешно открыла рот, хлопая глазами.
— Как это? — задала наконец вопрос.
— А вот так. Никакой семьи из нас не получится. Кого мы обманываем? Я не против принимать участие в жизни ребёнка, я куплю тебе квартиру, буду давать деньги, только вот жить с тобой я не буду.
Она, наконец, перестала хлопать глазами. Отвернулась, о чем-то думая, потом усмехнулась, качая головой.
— Мне прямо сейчас уезжать? — посмотрела, на мгновение став такой знакомой моей Маринкой, в которую я был влюблён год назад. Я даже застыл, вспомнив нашу с ней жизнь. И подумал: если бы она не сбежала, мы бы узнали о беременности, поженились и сейчас ждали бы мелкого совсем с другими чувствами. И на было никакой Ельцовой, бури внутри меня не было бы, ничего!
И я подумал: как же хорошо, что Маринка сбежала! И от этой мысли стало легко и ясно.
Поднявшись, я сказал:
— Живи тут, пока я все не устрою, — и пошёл.
— А ты куда? — услышал в спину, но только махнул рукой.
Как куда? Исправлять ошибки, пытаться починить то, что сломал. Остаётся надеяться, что у меня ещё есть шанс.
Я знал, что Надя уехала, но все равно приехал к ее дому. Окна были тёмными. Позвонил в домофон, не получив ответа, вернулся в машину. Немного подумав, набрал тетю Наташу. Та ответила почти сразу. Поздоровавшись, я спросил:
— Когда Надя вернётся, не знаете?
После секундной заминки тетя Наташа ответила:
— Она здесь, у нас, приехала полчаса назад.
— Я скоро буду, — сердце екнуло, — только ей не говорите.
И бросив трубку, завел двигатель.
Надя
Мама была удивлена моему внезапному приезду, и внешнему виду тоже. Осмотрев, задала вопрос:
— Ты, что, заболела?
А беременность — это болезнь, интересно?
Я села за стол и, вздохнув, сказала:
— Мам, я беременна.
Она так широко открыла глаза, что я немного испугалась, как бы ей плохо не стало.
— От кого? — спросила, не выдыхая.
Ладно, врать не имеет смысла.
— От Максима.
Дальше последовал глубокий выдох, полный облегчения. Она даже глаза закрыла, так и стояла, ещё руку к сердцу приложив.
— Слава богу, — сказала наконец. В голосе ощущалась радость, улыбка скользнула по губам, хотя мама тут же скроила серьёзную мину.
— Думаешь? — хмыкнула я. — Не уверена, что Макс так же скажет.
— Он не в курсе?
— Пока нет. И позволь, я сама ему сообщу.
— Конечно, милая. Но… что же будет?
Я пожала плечами.
— Двоеженство у нас запрещено, так что вполне возможно, что ничего. Как говорится, кто первый, того и тапки.
— Надежда! — Мама всплеснула руками, но вместо нравоучений, выдала. — Он ведь любит тебя.
Так она это сказала, что сразу захотелось поверить, сердце пропустило стук.
— С чего ты взяла?
— Он сам сознался Ире. Прямой ответ на прямой вопрос.
— Серьезно? — внутри снова екнуло, но я тут же скисла. Толку-то, если он на другой женится. Не скажет же он ей, слушай, Марин, тут такое дело, Надька тоже беременна, так что я, пожалуй, лучше на ней женюсь.
А, чертовщина какая! Даже думать не хочу. Если честно, вообще ничего не хотелось, просто побыть немного в тишине и спокойствии, и родительский дом в этом плане, я надеялась, мне поможет.
Мама смотрела с настороженностью, но ласково.
— Надюш, в любом случае, переживать не за что. Вырастим малыша нашего. Это ведь такое счастье!
Подойдя, она обняла меня, я прижалась головой к ее груди, мама погладила по волосам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Девочка моя… — отстранившись, она заглянула в глаза, — если бы вы не были такими упрямцами и слушались родителей, то давно были бы счастливы.
Я только головой покачала.
— Умеете вы, мама, поддержать в сложной жизненной ситуации.
— Дуреха, — поцеловав в макушку, она добавила, — вот что, сходи прогуляйся, я как раз приготовлю ужин. Может, тебе к нам перебраться?
Вопрос был неожиданным, но не лишенным смысла. Правда, по соседству Даниловы, и видеться с Максом мы будем чаще… Боже, это ведь его ребёнок, так что нам придётся видеться, хочу я этого или нет.
А я не хочу, убеждала я себя, гуляя по парку. У него своя жизнь, у меня своя. Хотя на самом деле, конечно, хотела. И понимала: вернусь домой и буду, как мазохистка, расспрашивать о нем. Как он там, интересно, со своей Мариной?
Несознательно я вышла к тому дереву, с которого упала, получив сотрясение мозга. Как я вообще на него взобралась? Дети совершенно не знают страха… А если мой ребёнок тоже упадёт с дерева и получит сотрясение? Боже, я с ума сойду. Тут же в голове всплыло ещё миллион «а если», и я даже присела, наконец, осознав: я стану мамой! Всерьёз!
Прислонившись к дереву, закрыла глаза, качая головой и смеясь. С ума сойти можно!
И вспоминала своё лицо, и лицо Олега, когда он ждал ответа на вопрос. Испуганный такой был, даже захотелось сказать, что он отец, и посмотреть на реакцию. С Олегом я принимала таблетки, но перестала, когда узнала о его измене, точнее, просто забыла о них, потому что было не до того. И нате вам, как все сложилось!
Олег, узнав, что его не ожидает в скором будущем счастливое отцовство, сбежал, даже предлог не стал выдумывать.
Я сидела, отупело глядя на тесты, а потом поняла: одной мне не осилить данный факт, и вызвав такси, отправилась к родителям.
Шелест листвы успокаивал, я сидела, прислонившись к дереву, и мысли постепенно уходили, я задремала, и во сне мне слышались шаги, приоткрыв глаза, увидела Макса. Подумала: какой чудный сон, но тут он рухнул возле меня, и я наконец поняла: все на самом деле!
— Макс, — протянула, выпрямившись, разглядывая его, — как… Откуда ты?..
— Твоя мама сказала, что ты вернулась.
— И? — сощурилась я.
— И я приехал сюда, чтобы… у меня к тебе предложение, — он вздохнул и встал на одно колено, — я был полным дураком, когда думал, что смогу прожить без тебя. Ельцова, выходи за меня замуж.
Я смотрела на него в изумлении. Может, это все еще сон?
— Ты на мне решил потренироваться, что ли?
Макс обиделся.
— Я, между прочим, серьезно жениться собрался.
— На Маринке?
— На тебе я женюсь! — рявкнул он.
— Я ещё не согласилась.
— Да я даже спрашивать не буду.
— Что? — посмотрела я с возмущением. — Тогда я отказываюсь.
— Надька, не беси меня, — погрозил он, а потом притянул и нежно поцеловал. Дать бы ему по шее, но я, кажется, все еще пребывала в состоянии шока от происходящих событий. И позволила себя целовать, потом и вовсе втянулась, обняв Макса, зарывшись руками в его волосы. Как же мне его не хватало! Неужели он и правда решил бросить Маринку и… ребёнка?
Оторвавшись, я спросила:
— А как же ребёнок?
— С ним все в порядке. Я решил, что в состоянии обеспечить его и подарить отцовскую любовь на расстоянии.
— Ты непроходимый эгоист.
— Точно, — кивнул он, — кстати, как насчёт того, чтобы занять мое место в фирме?
— В смысле?
— Я решил уволиться.
Тут я вообще обомлела.
— Макс, а ты случайно головой не ударялся?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Просто мне надоело делать то, что хотят другие. И вообще, я никогда директором быть не мечтал.
— А отцу ты сказал?
— Ну… Забежал, перед тем как сюда идти.
Я засмеялась, отстраняясь и опираясь спиной на дерево.
