— Дедушка! Дедушка! Дедушка!
Дедушка тоже ничего не говорил. Впервые за много-много лет глаза его вдруг увлажнились, и ему пришлось утереть их рукою. Наконец он высвободился из объятий внучки, посадил девочку к себе на колени и с минуту пристально смотрел ей в лицо.
— Ты вернулась, Хайди, — проговорил он. — Отчего? Вид у тебя не слишком цветущий. Они тебя отослали домой?
— О нет, дедушка! — с жаром воскликнула Хайди. — Ты не думай, они все были очень добры ко мне: и Клара, и бабуленька, и господин Зеземанн. Просто я сама больше не выдержала, мне так хотелось домой, к тебе. Мне иногда казалось, что я задохнусь, у меня все время комок в горле стоял, я только никому ничего не говорила, чтобы они не думали, что я неблагодарная. А потом вдруг господин Зеземанн рано утром позвал меня к себе… но, я думаю, это все из-за господина доктора, там в письме все написано…
Хайди соскочила с колен деда, вытащила из корзины письмо и пакет и вручила их деду.
— Это твое, — сказал старик и положил пакет на лавку рядом с собою. Затем он прочитал письмо и, ни слова не сказав, сунул его в карман. — Хайди, а не выпить ли нам с тобой молочка? — спросил он, беря девочку за руку, чтобы ввести ее в хижину. — Но только возьми свои деньги, на них ты сможешь купить себе настоящую кровать и платьев на несколько лет вперед.
— Да мне это все ни к чему, дедушка, — заверила его Хайди. — Кровать у меня есть, а платьев мне Клара столько насовала, что я и не знаю, что с ними делать.
— Возьми, возьми и положи в шкаф, деньги тебе еще пригодятся.
Хайди послушно взяла пакет с деньгами и бросилась за дедом в хижину, где заглянула в каждый угол, потом взлетела вверх по стремянке… Но там она вдруг затихла и лишь немного погодя с горечью крикнула:
— Ох, дедушка, а кровати-то моей больше нет!
— Будет у тебя кровать, — донеслось снизу, — я же не знал, что ты вернешься. Иди лучше пить молоко!
Хайди спустилась и села на свое прежнее место. Схватив плошку, она принялась пить молоко с такой жадностью, словно никогда в жизни не пила ничего восхитительнее, а выпив все до капли, перевела дух и воскликнула:
— Лучше нашего молока на свете нет, дедушка!
Вдруг за окном раздался пронзительный свист, и Хайди как ветром выдуло из хижины. Сверху спускалось стадо коз под водительством Петера. При виде Хайди он остолбенел и потерял дар речи.
— Добрый вечер, Петер! — закричала Хайди и бросилась к козам.
— Лебедка, Медведка, вы меня еще узнаете?
Козы, должно быть, сразу узнали ее голос, потому что принялись тереться головами о Хайди и радостно блеять. Хайди звала всех коз по именам, и все они откликались и старались пробиться поближе к ней. Нетерпеливый Щеголек, тот сразу перескочил через двух коз, а робкая Снежинка довольно своенравно отодвинула в сторону здоровенного Турка. Он застыл, пораженный такой наглостью, и затряс бородой, чтобы всем показать, кто он такой есть!
Хайди была вне себя от радости. Как приятно видеть старых друзей! Она обнимала маленькую нежную Снежинку, снова и снова гладила буйного Щеголька. А козы с любовью и доверием теснили ее, пока она не оказалась рядом с Петером, все еще молча стоявшим на том же месте.
— Петер, ну поздоровайся же со мной! — потребовала Хайди.
— Ты, значит, вернулась? — выдавил он наконец. И только тут подошел к Хайди, взял давно уже протянутую ему руку и спросил, как всегда спрашивал по вечерам: — Пойдешь завтра с нами?
— Нет, завтра не пойду, но послезавтра обязательно, а завтра мне надо к бабушке.
— Вот хорошо, что ты опять тут, — сказал Петер, расплываясь в улыбке. Он хотел было уже идти, но никогда еще ему не было так трудно совладать с козами. Уж он с ними и лаской, и таской, наконец ему удалось собрать их вокруг себя, но тут Хайди, обняв одной рукой Лебедку, а другой Медведку, пошла с ними к хлеву, и вдруг все козы разом побежали за ней. Хайди пришлось заскочить в хлев со своими козами и быстро закрыть дверь, иначе Петер ни за что не смог бы увести стадо.
Когда Хайди вернулась в хижину, ее постель снова была на месте, высокая, пышная, ароматная, так как сено было еще совсем свежее. А сверху дедушка постелил чистые простыни. Хайди с восторгом улеглась на это дивное ложе и сразу же уснула так сладко, как не спала целый год.
Ночью дедушка раз десять вставал и поднимался на чердак проверить, спокойно ли спит внучка. Еще он проверял, хорошо ли заткнута щель, сквозь которую обычно светила луна, ибо отныне Хайди следовало оберегать от лунного света. Но она крепко спала и даже не собиралась бродить по дому. Ее чудовищная жгучая тоска унялась. Едва завидев горы и скалы в вечернем огне, заслышав шум родных елей, она сразу ощутила, что все прошло, она вернулась домой.
Глава XIV. В ВОСКРЕСНЫЙ ДЕНЬ, КОГДА ЗВОНЯТ КОЛОКОЛА
Хайди стояла под волнующимися елями и дожидалась деда, который решил пойти вместе с ней и, покуда она будет у бабушки, сходить в Деревеньку забрать чемодан. Девочке не терпелось поскорее увидеть бабушку и услышать от нее, как ей понравились белые булки. Однако это ожидание не было ей в тягость, она все не могла наслушаться, как шумят у нее над головой милые сердцу ели, она буквально впитывала в себя аромат и красоту зеленых лугов с золотистыми цветами.
И вот наконец дед вышел из хижины, еще раз окинул взглядом округу и довольным тоном произнес:
— Ну что ж, можем идти!
Это была суббота, день, когда дедушка с утра прибирал хижину, чистил хлев и вообще повсюду наводил порядок. Это издавна вошло у него в привычку. А сразу же после полудня они с Хайди отправились в путь. Возле домика Козьего Петера они расстались. Едва заслышав ее шаги, бабушка с любовью в голосе крикнула:
— Это ты, деточка? Ты пришла?
Она схватила Хайди за руку и долго не отпускала, словно боясь, что девочка вновь исчезнет. Хайди жаждала узнать, как бабушке понравились булки.
— Ох, уж такие вкусные, так понравились, что сдается мне, у меня даже сил прибавилось! — говорила бабушка.
А Бригитта добавила, что бабушка даже огорчилась, что они втроем уже столько съели, ей, бабушке, кажется, что ежели она каждый день будет есть такую булку, то сумеет набраться сил. Их осталось еще на восемь дней. Хайди внимательно выслушала Бригитту и ненадолго задумалась. Наконец она нашла выход.
— Я знаю, что делать, бабушка! — с жаром начала она. — Я напишу письмо Кларе, и она обязательно пришлет еще столько же булок или даже еще больше, потому что у меня в шкафу их была целая куча. А когда их у меня отняли, Клара пообещала, что даст мне столько, сколько я захочу.
— Ах ты Господи, — проговорила Бригитта, — душа у тебя добрая, Хайди, но подумай сама, они же зачерствеют. Да будь у нас чуть больше денег, так пекарь в Деревеньке печет булки не хуже этих. Но нам по карману только черный хлеб.
И тут Хайди просветлела.
— О, так у меня же ужасно много денег, бабушка! — с восторгом закричала она и даже подпрыгнула от радости. — Теперь я знаю, что мне с ними делать! Ты каждый день будешь получать булку, а в воскресенье даже две! А приносить их из Деревеньки будет Петер!
— Нет, нет, деточка! — заволновалась бабушка. — Тебе деньги не для этого дадены. Ты должна отдать их дедушке, а он уж решит, что тебе с ними делать.
Но Хайди ни за что не хотела отказаться от своей затеи. Она, ликуя, прыгала по комнате, то и дело повторяя:
— Теперь бабушка будет каждый день есть булки и станет крепкая и здоровая и… О, бабушка! — вскричала Хайди в новом приступе воодушевления. — Если ты поправишься, может, ты тогда и прозреешь! А вдруг ты ничего не видишь только потому, что у тебя мало сил?
Бабушка молчала, ей не хотелось портить девочке радость. Пока Хайди скакала по комнате, ей вдруг попался на глаза старый бабушкин молитвенник. И новая счастливая мысль посетила ее.
— Бабушка, знаешь, я теперь умею читать! Хочешь, я прочту тебе песню из твоей книжки?
— О да! — в счастливом изумлении выдохнула старушка. — Неужто ты и впрямь научилась читать, моя хорошая?
Хайди влезла на стул, достала книгу с полки, подняв при этом клубы пыли. Давненько никто эту книгу не трогал! Хайди аккуратно стерла с нее пыль, села на скамеечку у ног бабушки и спросила, какую песню ей прочитать.
— Какую хочешь, деточка, какую хочешь!
Бабушка напряженно ждала и даже отодвинула от себя прялку.
Хайди листала книгу, выхватывая то одну строчку, то другую.
— Бабушка, я прочту тебе вот эту песню, про солнце.
Хайди начала читать, и чем дальше, тем больше душа ее наполнялась теплом.
Солнце благое,Солнце златое,Радостью блещет —Сердце трепещет.Ласковый свет нам дарит благодать.
Пусть я во прахе,Мраке и страхе,Все же воспряну,В небо я гляну,Бог не захочет мне отказать.
Зрят мои очиМир славы Отчей,Божье творенье —Нам поученье,Как безгранична сила Его.
Жизнь провели вы,Благочестивы,С миром уснете,К Богу уйдете,Бренной земле не должны ничего.
Все в мире тленно,Но неизменнаВечность — основаБожьего слова,Воля Господня тверда, как гранит.
С благостью милостьСоединилась,Сердце исцелит,Боль перемелет,Святость Его нам благо дарит.
Есть окончаньеТягот страданья,Пусть ветер злится,Буря ярится,Солнце нам явит радостный лик.
Блаженной тиши,Радости высшей,Сердцем ликуя,Несмело жду я,К Райскому саду душою приник.
Бабушка сидела молча, уронив руки на колени, по щекам ее струились слезы, но на лице была написана неимоверная радость. Никогда прежде Хайди ее такой не видела. Едва Хайди кончила песню, как бабушка потребовала:
