– Эти президенты-колонисты – настоящие палачи. Им отрезать чью-нибудь голову проще, чем вороне сбить орехи. По справедливости это или вопреки ей – они не приглядываются столь пристально. Ригоризм, подобно Фемиде, имеет на глазах повязку, наложенную глупостью, а в городе Эксе философия никогда ни на один миг ее и не приподнимала...
Итак, было решено объединиться: граф, маркиз, госпожа д'Оленкур и ее очаровательная сестра собрались отобедать в домике маркиза в Булонском лесу. И там строгий ареопаг в загадочном стиле – напоминающем пророчества кумской сивиллы или ордера на арест, выдаваемые парламентом Экса, который под видом причастности к египетским туземцам порой пользуется правом писать иероглифами, – приговаривает президента к женитьбе без женитьбы. Приговор вынесен, роли распределены, и все возвращаются в дом барона. Юная невеста не чинит отцу никаких препятствий. Д'Оленкур с женой уверяют, что брак столь прекрасно подобранной пары для них истинный праздник. Они всячески ублажают президента, остерегаются смеяться при его появлении и настолько завоевывают расположение зятя и тестя, что те соглашаются, чтобы таинства супружества были отпразднованы в замке Оленкур неподалеку от Мелёна, прекрасном имении, принадлежащем маркизу. Все довольны, один барон сожалеет, что не сможет разделить столь приятного веселья. Однако, если сумеет, приедет навестить молодых. Настает назначенная дата, двое супругов обвенчаны в церкви Сен-Сюльпис ранним утром без всякой торжественности и в тот же день отправляются к д'Оленкуру.
Граф д'Эльбен, переодетый в костюм камердинера маркиза и называющий себя именем Ла Бри, встречает приехавших и, накормив ужином, препровождает супругов в брачные покои, убранные и обустроенные под его руководством; исправность всей хитрой механики была проверена также лично им.
– Поистине, милочка, – говорит влюбленный провансалец, как только оказался наедине с новобрачной, вы наделены прелестями самой Венеры, caspita (Провансальское проклятие (Прим. автора.); не знаю, где вы их раздобыли: даже объехав весь Прованс, не отыщешь ничего подобного.
Затем, ощупывая поверх юбок несчастную новобрачную, не знающую, смеяться ей или плакать, он приговаривает:
– Ах, что тут, что там, суди меня Господь за снисходительность к потаскухам, но уж под этими-то нижними юбками мать наслаждений припасла для меня многое.
Тут входит Ла Бри, принося два золотых сосуда, и подносит один из них юной жене, а другой предлагает господину президенту.
– Выпейте, целомудренные новобрачные, – говорит он, – и пусть каждый из вас найдет в этом напитке подарки любви и приношения Гименея.
И, видя, что магистрат колеблется, Ла Бри спешит добавить:
– Таков, господин президент, парижский обычай, восходящий к временам крещения Хлодвига: у нас принято, прежде чем совершить предстоящее вам обоим таинство, в этом очистительном и смягчающем нектаре, благословленном самим епископом, почерпнуть необходимые силы.
– Ах, черт возьми, охотно, – отвечает судейский, – давайте, давайте, друг мой!.. Пакля-то у меня есть, чтобы все щели законопатить, но если ее еще запалить, ой, бедная твоя хозяйка, – я натворю такое...
Президент проглатывает питье; юная новобрачная следует его примеру; прислуга удаляется, и молодожены укладываются в постель. Но тут же президент испытывает необыкновенно острую боль в кишках и настоятельную необходимость удовлетворить естественную надобность своего немощного организма со стороны, противоположной той, что надобна в первую брачную ночь. Не обращая внимания на то, где он находится, без всякого почтения к той, что разделяла с ним ложе, он заливает кровать и ее окрестности целым потоком желчи, да столь значительным, что напуганная мадемуазель де Тероз едва успевает спрыгнуть с постели и позвать подмогу. На зов прибегают господин и госпожа д'Оленкур: они не ложились спать и оказались на месте мгновенно. Ошеломленный президент завертывается в простыни, стараясь не показываться, не отдавая себе отчета, что чем старательнее прячется, тем больше пачкается. В конце концов он начинает внушать такой ужас и омерзение, что юная супруга и все присутствующие уходят, горячо сетуя по поводу его плачевного состояния и заверяя, что тотчас пошлют уведомление барону, чтобы тот безотлагательно прислал в замок одного из лучших столичных лекарей.
– О силы небесные! – причитает потрясенный президент, оставшись в одиночестве. – Какое злосчастие! Я полагал, что только в нашем дворце правосудия при виде цветов лилии можно так выйти из берегов, но чтобы в первую брачную ночь, да в постели с молодой бабенкой, – это просто непостижимо!
Некто Дельгац, лейтенант из полка д'Оленкура, который для надзора за полковыми лошадьми прослушал два или три урока в ветеринарной школе, является на следующий день, присвоив себе звание и заслуги одного из самых известных сыновей Эскулапа. Господину де Фонтани посоветовали появляться только неглиже. Госпожа президентша де Фонтани (впрочем, мы пока еще не вправе называть ее этим именем) не стала скрывать от мужа, что находит его весьма интересным в этом костюме. Он надел приталенный, в красную полоску халат из желтого сатина, украшенный с лицевой стороны и с изнанки, а под ним коричневый кисейный набрюшник и матросские штаны того же цвета; на голове у него был колпак из красной шерсти. Все это, оттеняя его благородную бледность после вчерашнего несчастного случая, внушало такую возросшую любовь мадемуазель де Тероз, что она не покидала его ни на четверть часа.
– Бедняжка, – приговаривал президент, – как она меня любит! Поистине, вот женщина, которую небо назначило для моего счастья. Прошлой ночью я оконфузился, но не вечно же меня будет так проносить.
Тем временем прибывает лекарь. Он щупает пульс больного, удивляясь его слабости. С помощью афоризмов Гиппократа и комментариев Галена он наглядно объясняет, что если президент за ужином не подкрепится полудюжиной бутылок испанского вина или мадеры, то ему будет не под силу успешно сорвать предложенный ему цветок. В отношении недавнего несварения желудка он заверил, что это пустяк.
– Сие происходит, сударь, – сказал он президенту, – оттого, что желчь недостаточно хорошо профильтровалась в сосудах печени.
– Но, – вступает в разговор маркиз, – надеюсь, этот приступ не опасен.
– Прошу простить меня, сударь, – серьезно отвечает служитель святилища Эпидавра, – в медицине не существует мелких причин, которые не могли бы привести к самым тяжелым последствиям. И глубинная суть нашего искусства – приостановить симптомы на начальной стадии. Легкое недомогание может привести к резкому ухудшению общего состояния организма президента. Инфильтрованная желчь, направляемая через дугу аорты в подключичную артерию, затем перенесенная оттуда через сонную артерию в нежнейшие субстанции мозга, искажает циркуляцию низших духовных энергий, что прекращает их естественную жизнедеятельность и может привести к возникновению помешательства.
– О Небо, – причитает мадемуазель де Тероз в слезах, – мой муж сумасшедший, сестра моя, мой муж сумасшедший!
– Успокойтесь, сударыня, благодаря моему своевременному вмешательству не случится ничего страшного, и сейчас я уже отвечаю за рассудок больного.
При этих словах радость воцарилась в душах окружающих. Маркиз д'Оленкур нежно обнял новоявленного свояка, засвидетельствовав тому по-простому, без столичных ужимок, свою искреннюю в нем заинтересованность. Дальше речь пошла лишь о развлечениях. В тот день маркиз принимал у себя ленников и соседей. Президент хотел было пойти принарядиться, но его отговорили, не желая лишать себя удовольствия представить его всему окрестному обществу в уже известном нам облачении.
– Ах, как вам к лицу этот наряд! – беспрестанно повторяла зловредная маркиза. – Поистине, господин д'Оленкур, если бы до знакомства с вами я знала, что верховное судебное ведомство Экса скрывает столь обаятельных людей, как мой дорогой зять, торжественно вам заявляю, что старалась бы выбрать мужа исключительно среди членов этого выдающегося собрания.
И президент поблагодарил, нижайше согнувшись и любезно осклабясь. Несколько раз он даже незаметно покрутился перед зеркалами, произнося вполголоса: «Да, видно, я еще хоть куда». Наконец настало время ужина. Мнимого врача задержали до часа трапезы: он сам пил, как швейцарец, и без особого труда сумел убедить недужного следовать его примеру. Позаботились о том, чтобы в непосредственной близости от них находились нужные вина, быстро туманящие мозг. Вскоре президент совсем раскис, как того и добивались. Все поднялись из-за стола. Лейтенант, превосходно справившийся с порученной ему ролью, добрался до кровати, отоспался и на следующее утро отбыл восвояси. Нашим же героем завладела женушка, которая повела его к супружескому ложу в сопровождении почетного эскорта. Маркиза, чье обычное очарование еще более усиливалось от выпитого шампанского, уверяла, что он перестарался и она опасается, как бы из-за чрезмерного возбуждения парами Бахуса он и этой ночью не выскользнул из сетей Амура.
