— Что-то еще есть? — с особым вниманием спрашивает Панкратов.
Татт берет короткую паузу, чтобы дочитать статью про себя.
— Да. Есть приписка, что в ближайшие планы нового генерального директора корпорации входит ряд деловых переговоров в России. Черт! Он здесь со вчерашнего вечера.
— А парень-то стратег! — с долей восхищения роняю я.
— Тут даже фотки есть! Хм. Фото Рози Уильямс только в молодости. Симпатичная такая. Голубоглазая блондинка.
— Фото Акио имеется?
По лицу человека можно многое о нем понять.
— Да.
— Покажи-ка мне этого красавчика, — с лучезарной улыбкой прошу я.
— Почему сразу «красавчика»? — ревниво откликается Валентин на другом конце комнаты.
Мажу в его сторону взглядом и слегка пожимаю плечами. Надо же, сразу напрягся, а я всего лишь пошутила.
— Все метисы лапочки! — хихикая, отшучиваюсь я, на что Панкратов возмущенно пыхтит.
Михаэль уставился в экран планшета в поисках фото.
— Так. Вот смотри.
Словно рамку с дорогой семейной фотографией я бережно принимаю из его рук гаджет и разворачиваю экран.
Вмиг от моей улыбки не остается и следа. Словно невидимая рука смахивает ее с губ, едва мой взгляд выцепляет знакомое лицо. В груди все сжимается, и мне становится трудно дышать.
— Акио Комацу. Сын мудрого и терпеливого змея Оку Комацу, — иронизирует Татт, а вместе с тем, его голос искажается в моем подсознании, раздаваясь зловещим эхом.
Этого не может быть! Не может быть!
Глава 45
Без слов возвращаю планшет коллеге.
— Что? Совсем не понравился? — усмехается он.
— Выйди, — сдавленно и глухо прошу я.
— Куда?
Заставляю себя вобрать в грудь больше воздуха, чтобы сказать больше слов и громче.
— Михаэль, ты не мог бы выйти из номера минут на пять.
Молодой человек смотрит сначала на меня, потом на Панкратова, потом вновь вскидывает глаза на меня.
— Я что-то не то сказал?
— Нет, просто мне очень нужно поговорить с Валентином Викторовичем наедине, — нетерпеливо чеканю я.
— Все-все. Ухожу! — только Татт вышел не в коридор отеля, а скрылся за смежной дверью между комнатами номера.
— Что случилось? Что за официальный тон? — в голосе Панкратова слышу и заботу, и беспокойство одновременно.
Кошусь на циферблат антикварных часов. До начала переговоров остается чуть больше четырех часов.
Стоило мне взглянуть на злосчастную фотографию, как «еще четыре часа» превратились во «всего четыре часа»! Чертов Комацу! Чтоб тебя…
А теперь мне нужно рассказать правду. В обоих случаях будет дерьмо. Но в первом уляпаюсь только я, а во втором — вся команда!
— Короче, тут такое дело, Валентин, — собираюсь я с духом, но на грудную клетку будто давит металлическая пластина.
— Ты собралась мне врать?
— Не-ет. Как раз наоборот, я хочу кое в чем признаться. Как женщина, я не сказала бы ни слова о том, что произошло. Но как сотрудник, оказавшись в подобной ситуации, считаю нужным поставить тебя в известность, дабы не провалить переговоры и не усугубить ситуацию… в целом.
Сейчас я думаю о компании. Хотя остается малюсенький шанс, что мужчина протянет мне руку понимания и доверия и не даст мне искупаться в нечистотах.
— Что происходит? — напрягается он.
— Если я просто скажу тебе, что не могу отныне и впредь присутствовать на переговорах с японской делегацией, ты не потребуешь объяснений? Прежде чем ответить, я тебя прошу, подумай! — я, конечно, стараюсь придать голосу смелость и уверенность, но он все равно выдает мое волнение.
— В любом случае я потребую объяснений, — низко и твердо произносит Панкратов.
Ну вот. Мой малюсенький шанс исчез. Обидно.
— Хорошо, — выдавливаю я и молчу.
— Говори.
— На днях я призналась тебе, что люди Комацу пытались переманить меня в свою компанию. Так вот это было восемь месяцев назад. И это были не «люди», а только один человек. — Следующую фразу я говорю больше себе, чем Валентину. — Теперь я понимаю, что за мной следили и знали о моем ритме жизни. Уж слишком к месту оказался этот человек. В тот день у меня выдался редкий выходной. Виктор Станиславович был в поездке. И тут появился этот мужчина. Он так себя вел непринужденно и раскрепощенно. Я и подумать не могла… Честное слово, я была уверена, что это рекрут. Всего лишь наемный работник компании «Za-kuraudo» («Облака»). Он и признался во всем сразу. Что это всего лишь работа. Но это оказалось ложь! Потому что этим человеком, как я только что узнала, оказался… Акио Комацу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Странно, но судя по выражению лица Валентина, он не совсем понимает, о чем я говорю.
— Ты не хочешь идти, потому что сам наследник империи Оку Комацу пытался заполучить тебя в сотрудники? — в голове Панкратова явно не все вязалось.
Обреченно выдыхаю:
— Не только поэтому.
— А что еще? — мужчина подается вперед, его руки замерли в вопросительном жесте.
— А что может быть ЕЩЁ?
В номере воцаряется идеальная тишина.
— Ты с ним переспала в день знакомства? — он медленно поднимается с кресла.
— Да.
Мое "да" твердое, решительное, громкое. Ни допускаю жалкого писка, так как ни о чем не жалею.
Сын моего бывшего начальника разворачивается ко мне спиной и запускает пальцы в волосы.
— Он тебя напоил? Подпоил? Взял силой? — закидывает вопросами Валентин, обернувшись вполоборота. Мне становится очевидным, что мужчина пытается взять волну гнева под контроль, но!
Тяну плечи к голове.
— У меня в жизни не было неосознанных сексуальных контактов.
Мое признание сметает хрупкий барьер здравого смысла, который демонстрировал Панкратов.
— Никогда не подумал бы! — с негодованием шипит он.
— А помнится, в палатке ты мне говорил другое.
— Это была игра! Провокация!
— Дурацкая идея.
— Я не понял, почему ты это сделала?
— А ты не анализируй! Все равно не поймешь! Потому что не был в моей шкуре, в тот час и в тот день! — с нарастанием повышаю я голос.
— На хрена тебе была нужна это связь?
— А вот здесь: я не обязана тебе объяснять, потому что это сугубо мое личное дело, — апеллирую я своим самым весомым аргументом. — И помни, что я могла об этом тебе и не сказать!
— Нет, ты объяснишь! — с нажимом требует Панкратов. В секунду сокращает между нами расстояние, больно хватает меня за плечи, а затем грубо встряхивает.
— Больше я ничего не обязана тебе объяснять!
Рывком пытаюсь высвободить свои руки, но лишь неудачно выкручиваю локти, и мои плечи вновь оказываются в тисках мужских рук.
— Михаэль! — звонко зову я.
В комнату вбегает Татт. Сейчас я благодарна ему, что он остался более участливым к возникшим обстоятельствам, чем должно.
— Что происходит?
Сказать, что мужчина удивлен — ничего не сказать. Он явно не верит той картине, которую видит перед собой. Михаэль осуждающе смотрит на Панкратова, который крепко и некрасиво держит меня.
— Отпусти, — с возмущением и отчаянием шепчу я.
И он отпускает. Сбивчиво дыша, отхожу подальше от узурпатора и присаживаюсь на краешек кресла в дальнем углу комнаты. Между тем Панкратов начинает выбираться из создавшейся ситуации.
— Света не сможет участвовать в переговорах.
— Почему? — Татт с полнейшим непониманием глядит на нас обоих.
— Голова заболела, — громко и устрашающе объявляет Валентин.
Отдышавшись, он объявляет:
— Мне нужна в сопровождение хорошенькая девушка.
— Может, эскорт? — осторожно предлагает Михаэль.
— В жопу твой эскорт! — грозно рычит Панкратов, резко развернувшись к коллеге, что тот аж отклоняется назад, будто от порыва ветра.
Валентин присаживается прямо на подлокотник дивана, расслабляет узел галстука и заставляет себя думать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне нужна спутница, — он пытается, как можно быстрее прийти в себя, — молодая, умная. С четким пониманием, когда ей говорить, а когда молчать.
