– В приюте?
– Да. У них там проходил ежегодный фунтовый день, когда люди жертвуют фунт муки, фунт сахара и так далее, и она принимала в этом участие. У нее набралось не знаю сколько фунтов того и сего, которые она собрала у подруг. Вот тогда я и узнал. Мы, люди, не всегда читаем в сердце другого. Но я запомнил, что она ходила в этот «Дом» и что говорила о живших там мальчиках. Там были только мальчики. Я почти ждал, что она предложит усыновить одного из них. Но она не предложила. Наступил один из тех холодных, туманных дней в октябре… я приехал домой очень огорченным. Один из моих лучших сотрудников внезапно умер от сердечного приступа. Ему было сорок пять лет, осталось одиннадцать детей.
– Одиннадцать?
– Кейт, это было в прошлом веке. Тогда мало или ничего не знали о…
Я поняла, что он имеет в виду, хотя отец и не закончил предложение. Не обладая соответствующими познаниями, я не осмелилась бы попробовать то, что попробовала на прошлой неделе с Маркусом. Но я задумалась. Если моя биологическая мать была такой немыслимо плодовитой, почему я не сумела произвести на свет ребенка, прежде чем у меня отняли Джеральда?
– Тебе было всего несколько месяцев от роду. Миссис Уитекер было сорок четыре года, совершенно измученная женщина. У нее имелись достаточно взрослые дочери, чтобы за тобой присмотреть, но они должны были идти работать. Не помню, когда я приехал домой и рассказал Джинни эту историю, чтобы она решила навестить миссис Уитекер. Но именно это она и сделала. И в тот вечер сказала, что хочет, чтобы мы тебя удочерили.
– Вот так просто?
Он колебался, и в этот момент я поняла, что это было отнюдь не так просто. Моя мать просчитала бы все вероятности. Хорошо зная ее, я догадалась, что она осмотрела остальных детей, чтобы убедиться в их физическом и ментальном здоровье.
Папа медленно произнес:
– Едва она увидела тебя, как захотела забрать домой. Мы об этом поговорили и… Я уверен, что твоя семья не хотела с тобой расставаться, но учитывая обстоятельства…
Я кивнула. И не стала ему помогать. Он должен был рассказать мне то, что я хотела знать. Не стану отвлекать его вопросами.
– Продолжай, – сказала я, подцепив эту короткую полицейскую фразу от Маркуса Чарлза.
– Твоя мать, как ты знаешь, никогда от тебя не скрывала, что ты приемный ребенок. Но в детстве ты любопытства не проявляла. Когда же родились близнецы, ты словно обрела еще большую решимость стать членом нашей семьи, и никакой другой.
Это была правда. Я довольно хорошо помнила, как из частной лечебницы принесли моих новорожденных братьев и свое желание оберегать их и как я хотела, чтобы они поскорее выросли и я могла бы с ними играть и командовать ими.
Папа продолжал:
– Твоя мать заготовила несколько отличных рассказов на тот случай, если ты станешь задавать вопросы, но ты никогда их не задавала.
Зачем бы ей понадобились отличные рассказы, подумалось мне, разве что скрыть нечто неприглядное.
– Вы заплатили какие-то деньги? – спросила я.
Он покачал головой:
– Нет. Я проследил, чтобы семье оказали помощь из благотворительного полицейского фонда и организовали сбор денег. Для других детей подыскали работу. Когда двое мальчиков захотели уехать в Канаду, я написал им рекомендательное письмо в конную полицию. – Папа улыбнулся. – Они не одну неделю провели на ферме в Аутвуде, учась ездить верхом без седла. По-моему, у них все получилось.
– Семья до сих пор живет в Уайт-Свон-ярде?
Он прекрасно понял, о ком я спрашиваю – не о «семье», а о матери.
– Миссис Уитекер живет во втором доме справа. Время от времени я ее навещаю. Она о тебе спрашивает.
Внезапно на меня навалилась такая тяжесть, что я почувствовала себя приросшей к стулу. Если бы прозвучал сигнал пожарной тревоги, меня пришлось бы выносить.
Подошла официантка и весело спросила, не желаем ли мы десерт. Мы не желали, но заказали чайник чая.
Когда она удалилась, отец проговорил:
– Я так понимаю, ты захочешь познакомиться с миссис Уитекер?
– Полагаю, мне следует. Она, наверное, немолода.
– Ей уже хорошо за семьдесят. Я рад, что ты спросила меня о ней. Так часто в жизни мы опаздываем что-либо сделать.
К счастью, он не стал допытываться, когда я пойду. Что-то подсказало мне, что лучше будет сначала повидаться с мамой и сообщить ей, прежде чем я пойду с визитом к этой другой матери, живущей в Уайт-Свон-ярде.
Некоторое время мы сидели молча, пока не принесли чай. Я помешала в чайнике и разлила чай по чашкам.
– Я подожду, пока остынет, – заметил отец, потирая челюсть.
Зубная боль не помешала ему положить гору сахару.
– Скажи мне, – проговорил отец, – этот пропавший муж Мэри Джейн. Ты далеко продвинулась в расследовании?
– Нет. И это очень странное дело. Его дети, дочь по крайней мере, видели его лежавшим без движения в каменоломне. И теперь его нигде не могут найти.
– Без движения?
– Мертвым. Я считаю, что его убили и что кто-то все еще оставался там, затаившись поблизости, и избавился от тела.
– Ты сказала, что местный сержант обыскал каменоломню.
– Да. Я могла ошибиться. Гарриет могла ошибиться, она же маленькая девочка, но почему-то мне так не кажется. Сержант предпочитает не верить Гарриет – дескать, сочиняет. Он думает, что, раз исчезли инструменты Этана, значит, он ушел после ссоры с женой. А потом смерть сестры викария, мисс Тримбл. Я уверена, она могла что-то мне рассказать. Я понимаю, что все это выглядит притянутым за уши.
Папа помешал чай.
– Пропавший мужчина, как его имя?
– Этан Армстронг.
Папина ложечка замерла.
Он уставился на меня.
– Этан Армстронг из Грейт-Эпплвика?
– Да.
– И он работает?..
– Каменщиком.
– А…
– Что такое?
Он снова принялся помешивать в чашке, забыв, что сахар уже давно, наверное, растворился.
– Кейти, я бы хотел, чтобы ты вернулась со мной в управление. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь.
– Но…
– Будет лучше, если я ничего больше не скажу. Но разумеется, если узнаю побольше подробностей, тогда… будет гораздо больший шанс найти его.
Не глядя мне в глаза, папа отхлебнул чаю и сморщился. Но в этом могла быть виновата его зубная боль.
Когда мы переходили Булл-ринг, папа взял меня за руку, словно я могла попасть под трамвай. Пока мы шли по Вуд-стрит, папа оживленно болтал.
Его слова не доходили до моего сознания.
Миссис Уитекер жила во втором доме справа, в Уайт-Свон-ярде.
Папа все еще держал меня за руку, хотя мы благополучно перебрались через трамвайные пути.
– Мама надеется, что ты погостишь у нас несколько дней. На прошлой неделе она затащила меня в «Империю» на «Кровь и песок». И в «Гранде» что-то такое идет – она называла. «Сироты бури», вот как. Я с радостью куплю вам билеты, если ты захочешь посмотреть.
Второй дом справа, в Уайт-Свон-ярде.
Мы шли по Бэк-Бонд-стрит и через минуту войдем в красное кирпичное здание полиции Уэст-Райдинга.
Второй дом справа, в Уайт-Свон-ярде.
Я остановилась. Никогда еще не чувствовала такого нежелания давать показания, а именно об этом просил меня отец. Бедный папа. Он постарался, чтобы это выглядело рутинной процедурой, которая не займет много времени. Но я слишком хорошо его знала. Почему он так быстро изменился, когда услышал имя Этана Армстронга?
Я хотела отойти от этого дела – пусть им занимается кто-то другой – сержант Шарп, Джим Сайкс, – но теперь осознала, что это мое дело. Мэри Джейн обратилась ко мне.
Уайт-Свон-ярд, второй дом справа.
Что-то неладное в том, что я сопровождаю своего отца в управление.
– Почему, папа? Почему ты вдруг заинтересовался? До того как услышал имя Этана, ты спокойно оставил бы это дело местному сержанту.
К папе вернулась его профессиональная манера. Он говорил спокойно, словно выступал на общественном собрании, а не обращался к своей дочери.
– Человек пропал – это в нашей юрисдикции. Я проверю, поступило ли донесение.
– Все, что я тебе скажу, будет пересказом слов Мэри Джейн, Гарриет и…
– Совершенно верно. – Папа открыл передо мной дверь. – Ты уже их опросила. Это сэкономит нам уйму времени.
– Папа! Ты же просишь меня…
Но мы уже находились в здании и пересекали вестибюль, стук моих невысоких каблуков эхом отдавался от кафельного пола. На лестнице нам встретился полицейский в штатском. Папа кивнул молодому человеку, который нес тяжелую груду бумаг, и негромко поговорил с парнем.
В своем кабинете папа выдвинул для меня стул, а сам сел за письменный стол.
Я сама слышала напряжение, нежелание в своем голосе, когда заговорила:
– Мэри Джейн дала показания в местном отделении полиции. Мне действительно нечего добавить.
