Когда через час перед ним появился Дмитрий и бодро, с неким ликованием, доложил, что задание выполнено, Аркадий вдруг почувствовал, как внутри что-то болезненно кольнуло.
– Как все это произошло? – кривясь, спросил он. – Она погибла сразу?
– На повороте в лесу стал ее обгонять и прижал к краю дороги. Все – улетела в один миг. Машина полыхнула как свечка. Так что следов никаких. Ну, я и эту «копейку», что взял «взаймы», тоже сжег. – Дмитрий рассказывал о только что совершенном им убийстве так, как если бы повествовал о походе в магазин за покупками.
– Молоток! – Аркадий лаконично оценил усердие своего верного холуя. – Теперь вот что. Часов в восемь вечера поедешь к площади у музея, заберешь одного мужика и привезешь сюда.
– Его, что, тоже «в расход»? – глумливо хохотнул Дмитрий. – Будет сделано!
Аркадий с трудом дождался назначенного часа. Когда в дом вошел Николай, он жутким усилием воли нацепил на лицо маску радушного хозяина, доброжелательного и жизнерадостного. Прислугу – горничную, дворника и дворецкого – он отпустил заранее. Лишь у ворот дежурил охранник, да Дмитрий в гараже остался ждать дальнейших распоряжений.
Сияя улыбкой, он обменялся с соперником рукопожатием и пригласил его пройти наверх, в свой кабинет. Николай, сдержанно улыбнувшись, зашагал по лестнице. Когда за ними закрылась дверь, Аркадий достал все тот же пистолет, с которым когда-то ездил с Алиной «охотиться», и, сняв с предохранителя, прорычал:
– А теперь, ублюдок, молись. Прямо – марш! Мордой к стенке!
От злобной радости его грудь ходила ходуном. Он чувствовал себя всемогущим, он был хозяином положения, а этот ничтожный недоумок, купившийся на его хитрость, наконец-то был в его власти. Недоуменно оглянувшись, Николай отступил в глубь комнаты и огляделся по сторонам.
– Лизу ты уже убил? – почему-то очень спокойно спросил он, глядя в налитые кровью глаза Аркадия.
– Я, не я, но она уже – ТАМ… – Хухминский мотнул головой вверх. – Так что скоро увидитесь.
– Да, повидал я на своем веку всяких подонков, но ты – из мрази мразь… – Николай говорил с чуть заметной улыбкой, что еще больше бесило Аркадия. – Ты убил женщину, которой даже кончика мизинца не стоишь. Ты очень плохо кончишь, Хухминский!
– Молчи, сучара! Это ты во всем виноват! Ты!!! – Аркадий вдруг почувствовал, как торжество и ликование разом его покинули, как внутри вдруг образовалась чудовищная пустота от осознания бессмысленности всего, чем он жил до этого и что делает сейчас. – Если бы не ты, она бы сейчас была жива. Понял?! – потрясая пистолетом, орал он.
– Ты хочешь в этом убедить меня или себя самого? – иронично усмехнулся Николай. – Меня убеждать бессмысленно, я знаю истинное положение дел. Да, она тебя любила, но ты сам убил ее любовь. Она ушла бы от тебя в любом случае. Нет, нет, я не оправдываюсь – было бы перед кем! Я жалею лишь о том, что так и не смог убедить ее уйти от тебя немедленно, без уведомлений, без прощального слова, как надлежит спасаться от чумы. Святая простота! Она все еще надеялась на то, что в тебе осталось хоть что-то человеческое.
Слушая его, Хухминский внутренне дрогнул и надломился – этот ненавистник говорил чистую правду, о чем в глубине души он догадывался и сам, но ни за что не желал себе признаваться. Его рука словно окостенела – он внезапно понял, что выстрелить не сможет. Этот человек был сильнее и выше его, а он слаб и ничтожен. Продолжая играть роль грозного и всемогущего, он отчаянно искал пути выхода из жуткой ситуации. Если бы соперник стал молить о пощаде, взывать к милосердию, Аркадий, и секунды не колеблясь, всадил бы в него всю обойму. Но какой смысл стрелять, если этим ничего не будет достигнуто, да и момент явно уже упущен?
Хухминский уже готов был позвать Дмитрия, чтобы тот выполнил непосильную для него работу, но в этот момент внизу хлопнула входная дверь. Он растерянно оглянулся, его рука судорожно дернулась, и раздался выстрел, показавшийся Аркадию оглушительным. Николай вскрикнул и тяжело повалился на пол. Было ясно, что он еще жив и что его надо добить. Но как?!! В этот момент в кабинет вбежала Алина…
Потом они с Дмитрием вывезли труп за город и закопали в лесу, в какой-то канаве. Но уже на следующий день Хухминский понял: от Дмитрия надо избавляться. Однако, как видно, тот и сам догадался о настроениях хозяина, в связи с чем немедленно уволился. Переехав жить на другой конец города, он счел себя в полной безопасности. Но Дмитрий своего бывшего босса недооценил. Он не думал и не гадал, что всего лишь год спустя внезапно окажется в больнице, где ему поставят диагноз – отравление таллием. Он сразу все сообразил.
Поэтому тем же днем на сотовый Алины поступил звонок от неизвестного мужчины. Незнаком был и голос звонившего – хриплый, малоразборчивый, заглушаемый сиплым дыханием.
– Здравствуйте! Это Алина? Очень прошу вас выслушать меня до конца. Это чрезвычайно важно и касается вашей мамы, Елизаветы Ивановны, – с трудом разобрала она спотыкающуюся речь неизвестного. – Это говорит Дмитрий, который был у Аркадия Никодимовича начальником службы безопасности. Алина, вы должны все знать. Ваша мама погибла в ДТП, которое устроил я по приказу вашего отца. Он заплатил мне за это два миллиона рублей…
– Этого не может быть!!! – не веря собственным ушам, выкрикнула она.
– Алина, умирающие не лгут. Он отравил меня, жить мне осталось совсем мало. И еще. Помните человека, убитого в кабинете вашего отца? Это был не вымогатель. Он любил вашу маму и хотел вырвать ее из того кошмара, в котором она жила. Между ними ничего не было. Он ее просто любил. За это Аркадий Никодимович заманил его к себе домой и там прикончил. Я ему помогал вывезти и закопать труп… Все… Больше нет сил… Я ухожу…
Приехав вечером домой в прекрасном расположении духа – как же не порадоваться, если пришло известие о смерти нежелательного свидетеля, Аркадий был озадачен тем, что застал Алину в слезах. Для Хухминского это было чем-то невероятным – разве его дочь способна на слезы?! Его попытки выяснить, что же ее так расстроило и почему она не желает с ним разговаривать, результатов не дали. Лишь обещание завтра же купить ей норковую шубу, а еще свозить на Лазурное побережье и Канары привело Алину в более-менее спокойное расположение духа.
Глава 8
…Лежа в реанимационной палате, Борис постепенно начал чувствовать навалившуюся на него запредельную усталость. Это ничегонеделанье настолько его измотало, что он с какого-то момента и впрямь начал выглядеть страдающим от какой-то хворобы. Время от времени заходя к нему в палату, «лечащий» врач снисходительно посмеивался:
– Гиподинамия, Борис Витальевич, это, поверьте, испытание не для всякого. Но это и к лучшему. Щеки вам нагримировали, а глаза-то не загримируешь. А они у вас уж очень жизнерадостно блестели. Вот сейчас и взгляд стал усталым, вяленьким таким… Теперь любой поверит, что вы очень и очень больны.
Уже после обеда Михаил и Олег по телефону доложили ему о результатах своих поисков и встреч. Проанализировав услышанное, Петрухин сделал однозначный вывод: жена Хухминского была убита по распоряжению своего мужа или даже при его непосредственном участии. Но ведь об этом могла узнать их дочь и не простить отцу смерти своей матери. То есть его предположение о причастности Алины к убийству Аркадия вполне могло иметь реальные основания. И, следовательно, трюк с «ранением» был во всех смыслах правильным ходом. Вот только Майя почему-то все не появлялась и не появлялась. Хотя, по всем законам жанра, она обязательно должна была примчаться в больницу чуть ли не раньше законной жены. Неужели он в чем-то ошибся и роль Майи в этой истории им действительно слишком преувеличена?
Но нет! На пешку она никак не тянет. Может быть, и не ферзь, но уж никак не ниже мощной ладьи. Возможно даже, что она ведет свою собственную игру, не во всех пунктах совпадающую с игрой тех, кто убрал губернского олигарха. Что ею могло двигать? Ну, конечно же, прежде всего жажда свести счеты с мерзавцем и насильником. Хотя вполне вероятны и какие-то иные причины, пока неизвестные.
Но что же делать, если вдруг она не придет? Немедленно «выздороветь» или, наоборот, разыграть собственную отправку в морг? А что это даст? Скорее всего, ничего абсолютно. Он для них сейчас и так во многом равнозначен лежащим в морге. Поэтому остается только ждать, ждать и ждать…
В шестом часу вечера, когда от голода – за весь день в соответствии со своим статусом тяжело раненного он получил лишь немного кипяченой воды – уже всерьез начала кружиться голова, в палату в очередной раз вошел врач и, хитро улыбнувшись, негромко сообщил:
– Борис Витальевич, к вам гостья. Такая, скажу я вам, изюминка… Даже если бы вы были ранены по-настоящему, умирать сразу бы расхотелось. Ну что? Приглашать?
– Да, пусть зайдет… – утвердительно кивнув, сказал Борис слабым, срывающимся голосом.
