То, что его весьма и весьма серьезно «взяли в разработку», он понял, еще когда лежал в реанимационной палате. Помимо прочих звонков, ему поступил и звонок Рудакова. Начальник управления, сердито сопя, уведомил Бориса о том, что его не позже чем завтра ожидает серьезная встряска.
– Говорил тебе, не связывайся со всякой хренотой! Этот козел из областной администрации уже все инстанции завалил телегами. Завтра обязательно заскочи сюда, часов в одиннадцать. Приезжают из службы собственной безопасности и областной прокуратуры. В общем, готовься к худшему.
…Петрухин хорошо помнил ту стычку с каким-то деятелем из областных верхов. Это случилось той самой ночью, когда была убита горничная Сольцова. Он как раз только-только вернулся с охранниками пансионата после обхода территории острова. Проходя по коридору флигеля, где обитал обслуживающий персонал «Аттики», Борис неожиданно столкнулся с мужчиной, который буквально вылетел из ближайшей комнаты.
Мужчина грубо оттолкнул его и закричал:
– Ты что, слепой или глаза пропил? Что, по хлебалу хочешь получить? Ща схлопочешь!..
Замахнувшись, он попытался ударить Петрухина кулаком в лицо, но тот, блокировав удар, перехватил руку скандалиста и скрутил ее жгутом, заставив его взвыть от боли и согнуться в три погибели. Тут же, словно это было отрепетировано, громко топая ботинками, в коридор сразу с двух сторон откуда-то вылетело несколько крупных дюжих парней.
– Леонид Валерьевич, мы здесь! – заорал один из них, взметнувшись в воздух с намерением в прыжке нанести Петрухину удар обеими ногами.
Но его ноги лишь пробили пустоту, после чего нападающий не вполне эстетично приземлился крестцом на кафельный пол. Борис вовремя успел отследить его движение и ушел от удара, заодно отшвырнув в сторону и Леонида Валерьевича, который впечатался теменем в угол дверного косяка и, ойкнув, затих у стены. Не давая опомниться этой невесть откуда взявшейся шайке отморозков, Петрухин перепрыгнул через него и ринулся навстречу коротко стриженному рыжему верзиле. Молниеносно пригнувшись, он схватил его за штаны и, поддев плечом под живот, единым махом кинул назад.
Выпалив что-то нечленораздельное, верзила распластался на полу. Теперь на Бориса, выделывая всевозможные финты руками и отчаянно визжа, ринулся худой, подвижный как ртуть смугловатый парень, похожий на китайца. Демонстрируя великолепную гибкость, он стремительно выбросил ногу, нанеся удар ступней в плечо Петрухина. Вообще-то он метил в челюсть, и, если бы его удар достиг цели, Борис гарантированно получил бы серьезный нокдаун. А в плечо… Что такое удар «легкача», встреченный тренированным, девяностокилограммовым атлетом, гнущим руками достаточно толстый стальной прут? К тому же, не обладая талантами по части завязывания себя в узлы различной степени сложности, реакцию Петрухин имел отменную, благодаря чему успел не только уклониться, но и схватить китайца своей левой за его лодыжку.
Тот и ахнуть не успел, как его нога, оказавшаяся в живых тисках, резко повернулась по часовой стрелке, из-за чего в тазобедренном суставе раздался громкий хруст, а тело пронзила нестерпимая боль. Издав истошный вопль, китаец покатился по полу, выгибаясь и скрежеща зубами. Последний из драчунов – белобрысый, с выпирающими бицепсами, который уже преодолел живую баррикаду из приятелей, поверженных опером, растерянно хлопая глазами, остановился и медленно попятился назад.
Держась за голову и охая, с пола медленно поднялся брюнет. Он достал из кармана сотовый и, трясущимися руками тыкая в кнопки, злобно выдавил:
– Ну урод! Ты за это здорово поплатишься! Я тебя, падла ментовская, засажу как минимум на четвертак! Ща ты получишь, мусор долбаный!
– Оказывается, ты даже знаешь, что я работаю в милиции? – сразу поняв все, рассмеялся Борис. – Тебя, подонка, специально на меня кто-то науськал? Смотри, гнида, а то тебе сейчас будет не до звонков своим покровителям.
Едва Борис вошел в свою комнату, как его телефон тут же ожил. Рудаков, а это был именно он, жестко потребовал объяснения по поводу только что случившейся потасовки.
– Боря, я знаю, от тебя всякого можно ждать. Но напиться и устроить драку – это уж слишком! – громыхал начальник управления. – Ты что себе позволяешь? Как ты мог нанести серьезные телесные повреждения ведущему аналитику областной администрации, который, кстати, является племянником председателя Областной думы?! Что, возомнил себя великим и непогрешимым? Что молчишь?
– Даю вам выговориться, – спокойно парировал Борис. – Я так понял, вам опять была большая нахлобучка из губернского руководства. И наверняка от того же господина Дрыгалова. Я угадал?
– Вообще-то да… – о чем-то начиная догадываться, уже совсем другим голосом ответил Рудаков.
– Так, вам сказали, что я в подпитии? Интересно! И кто мне поставил такой диагноз? Ну что ж, я прямо сейчас зайду к здешней докторше и попрошу проверить меня на опьянение.
– Ладно, верю, что не пил. Но как же это все получилось?
– Специальная подстава, – как о чем-то совершенно понятном уведомил Петрухин. – Этот «аналитик» стебанутый – кстати, козел каких поискать – сам как ошпаренный налетел на меня, начал хамить и попытался ударить. Я его, естественно, скрутил. И тут откуда ни возьмись – то ли его охранники, то ли дружки… Четыре человека. Ну мне, что, надо было пасть на колени и пускать сопли перед этими суками? Я им дал достойный отпор. Разве это возбраняется – поставить отморозков на место?
– Я все понял… – устало вздохнул Рудаков. – Но тебе нужно было уйти от стычки любой ценой. Теперь этот обалдуй тебе немало крови попортит. Помяни мое слово. Завтра будешь в управлении, напишешь рапорт, где все подробно изложишь.
Глубинных причин того, для какой надобности была устроена эта провокация, в тот момент Борис еще не знал. Но когда под утро в дверь его комнаты кто-то отчаянно забарабанил кулаками и послышались встревоженные голоса, он догадался: произошло что-то чрезвычайное. А войдя в комнату Сольцовой, понял без подсказок, что и вчерашняя драка, и это убийство между собой тесно взаимосвязаны. Вероятнее всего, заказчик убийства горничной, зная от своих осведомителей о том, что Петрухин находится в пансионате, попытался его устранить таким способом. Ведь если бы Борис не смог защититься, скорее всего, еще ночью с тяжелыми травмами он бы был отправлен на «большую землю». И тогда организатор всех этих убийств мог спать спокойно – расследование было бы поручено кому-то другому. И, видимо, того, другого, порекомендовал бы опять Дрыгалов. Разумеется, подобная мысль, с точки зрения чиновной иерархии, безусловно, кому-то могла бы показаться вопиющей крамолой. Но уж очень странной выглядела вся эта суета в связи с убийством олигарха…
Глава 9
Майя из клиники направлялась домой сама не своя. С одной стороны, она, что называется, по самые уши ввязалась в крайне опасную игру, которую вел Вадим. Он ей очень нравился своей силой, уверенностью, всем тем, что теперь стало модно именовать «брутальностью». С другой стороны, она хорошо понимала, что ее возлюбленный, если ему предложат выбор: или она, или его собственная жизнь, без колебаний сделает выбор в свою пользу. Не случайно она ему об этом уже как-то говорила. К тому же Вадим был крайне непредсказуем, а порой и неадекватен.
И на кой бес они затеяли всю ту хреновину с опером? Ну подсыпала она Борису наркотик, ну притащила его к себе домой. Разумеется, опер был как зомби – шел, ничего не видя и не соображая. А когда они с Вадимом – тот их поджидал в ее квартире – раздели Бориса и положили на кровать, то сразу же стало ясно, что тот отключился окончательно. И теперь с опером перед видеокамерой имитировать интимные дела было бесполезно. Тут и дурак разглядел бы, что лицо мента, «предающегося утехам», – застывшее как восковая маска.
Поэтому, чтобы не опрофаниться перед каким-то Бароном – Вадим, это было хорошо заметно, его всегда побаивался, – они решили разыграть любовную сцену. Благо он с опером похожей комплекции. Вадим установил видеокамеру, и они приступили к делу. Впрочем, в этот раз, как любовник, он почему-то оказался не на высоте, да и она сама чувствовала себя не в своей тарелке. Поэтому Майе пришлось усердно имитировать вопли и стоны наслаждения, которого, увы, не было получено и на йоту.
Поскольку камеру установили так, чтобы лица Вадима не было видно, «под занавес» этого порнопредставления на постель снова взгромоздили Бориса. Майя легла рядом, и теперь уже запросто могло показаться, будто только что перетрудившийся опер лежит в полном расслаблении. Своего лица, по понятным причинам, Майя ни за что не захотела показывать, как ни настаивал на этом Вадим.
– Май, ну это же полная лажа получается! Он может сказать, что кувыркается в постели со своей женой, и их втихаря незаконно сняли, – убеждал он.
